Академия родная - Ломачинский Андрей Анатольевич (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
В этот миг Сив спокойненько спал на лавочке в парке через дорогу от кафедры физиологии. Случилось вот что – мы все перепились, накурились и легли спать, а в Сивову комнату нежданно-негаданно приперся кто-то из жильцов. Из тех, кто должен был быть в суточном увольнениии. А Сиву с Ксюженой опять приспичило. Тогда они здраво решили: лучше в комнате, где спят трое пьяных мужиков, чем там, где один трезвый. Тогда они стащили со свободной кровати матрас на пол, чтобы не скрипеть и нас не будить. Утречком они еще раз совершили своё молодое дело, а потом Сив решил устроить Ксюжене экскурсию по расположению курса. Когда дошли до Доски Почёта, Ксюжена заметила на ней портрет курсанта Хутиева – Хута, своего прежнего дружка. Сиву это не понравилось, вот он и выкинул этот стенд в окно. Ну правда, не знал же он, что в воскресное утро там генерал будет идти! Потом Ксюжена пошла умываться, а Сив взял свою канистрочку и отправился с утреца за пивом всем нам на опохмел.
Он всегда так за пивом ездил – у него был смешной велосипед «Десна» со здоровыми педалями и маленькими колесиками. На багажник Сив резинками привязывал канистру и ехал в «Яйца» или в «Очки». Перед ближайшей пивной точкой висела здоровая вывеска «Очки», а за ней сразу шли два пивных ларька, вот мы их и прозвали так. Чтобы не сильно нарушать воинский порядок, хранил Сив свой велосипедик в лыжной комнате, что в другом конце коридора. Получается, что когда он скатывал свой велосипед по одной лестнице, вся Пиночетовская команда неслась вверх по другой. Внизу в «будке-аквариуме» дежурного не было, вот он и вышел незамеченным. А Ксюжена в это время еще одно полезное дело сделала – собрала все пустые бутылки и выкинула их в мусорный бак. Сив пива купил, ну и пару кружечек (или не пару) пропустил по случаю. На обратном пути его с похмелья разморило, вот он и присел чутка вздремнуть на лавочке. А Ксюжена услышала шум в коридоре и тихонечко выглянула – видит, к нам в комнату вваливаeтся куча злющих военных. Поняла она, что это не к добру, пробралась из туалета в первую попавшуюся комнату, открыла шкаф с шинелями и за ними спряталась. Потом уже, когда нас Рекс и Пиночет трясли, её тайком наряд через задний ход вывел – взяли ключи, якобы мусор выносить, и вывели.
Через часок приходит Сив. Мы на него в гневе – ты зачем, зараза, настенной агитацией в генералов кидаешься? Кстати, генерал сегодня дедом стал – вдруг помилует. Поплёлся Сив к метро. У грузин купил три гвоздики, пришел обратно на Факультет и стучится в кабинет к Образцу. А они там с Серпомолотом прилично уже укушанные сидят. Заходит Сив, представляется. Генерал и вопрошает: чего там у тебя?
– Товарищ генерал, разрешите поздравить и повиниться! Я, как фотограф четвёртого курса, сегодня переклеивал курсовую Доску Почёта. Клей был ужасно вонючий. Вынужден был отнести стенд на просушку в ту комнату, где было открыто окно. Курсанты спали, я их не будил. Тихонько положил стенд на подоконник и вышел. Однако информирован сокурсниками, что из-за порыва ветра Доска Почёта вылетела из окна вам под ноги. Прошу считать меня единственно виновным в данном происшествии, и готов понести заслуженное наказание!
Генерал уже давно отошел от первоначального стресса, а после посиделок с замполитом и вовсе подобрел. Встал, по-отечески потрепал Сива по макушке, сказал, что уважает смелых, честных и сознательных, а потом отпустил его на все четыре стороны, никак не наказав. Наряды, правда, не отменили, ну ничего – Сив нам пива привёз, и мы его простили.
БИЦИЛЛИН КАК КАРА БОЖЬЯ
Вроде бы без серьёзных последствий прошла пьянка с Ксюженой. Да хорошо то, что хорошо кончается. На третий день по утру залетает в комнату Сив с воплем «триппа-а-ак!» Был у нас свой местный урологог – Женька Велиев, был местный микробиолог – Поль. Один клиническое течение мужской гонореи на кафедре урологии углублённо изучал, другой эту же гонорею на кафедере микробиологии в микроскоп разглядывал, на питательные среды сеял. Собрали мы неотложный консилиум. Еще психиатра, Шурку Журкина позвали, потому что Сив грозился совершить зверское убийство с расчленением. Шура Сива успокоил – может, Ксюжена сама о таком казусе не знает, женская гонорея часто скрыто протекает, это у мужиков – как в туалет, так в крик. Сив чуть отошёл, клянётся благородство проявить – и себя, и Глыбу от триппера вылечить. Главврачом и начмедом такого мероприятия едингласно избрали Хута, самого большого знатока и практика в области «гусарского насморка» в полевых условиях, Женька пошел профессором-консультантом, а Поля поставили на лабораторное обеспечение.
Хут злорадствовал – предлагал Сиву сдаться в поликлинику Академии или прямиком на кафедру урологии. А по советским правилам борьбы с венерическими заболеваниями, проводилось настоящее расследование – с кем, когда и как. Хут делал невинную морду и с глубоким вздохом сообщал, что тогда уж точно дежурный врач стукнет на Факультет, и Сива выпрут за аморалку. Мы все гневно набросились на Хутиева – чего же ты, гад такой, говоришь?! Тебе же радоваться надо, что что тебе самому Глыба не дала, а не над горем сослуживца измываться. Хут еще морды покорчил, а через день принёс здоровую упаковку бициллина. Это лекарство, которым самый неосложненный, самый простецкий триппер в наши юные годы лечили. Мы об этом хорошо, хотя и чисто теоретически, знали. Однако никто из нас собственноручно бициллин никогда не колол. Даже Женька, который уже назначал бициллин десятки раз, сам его ни разу не вводил – в клиниках это делали медсёстры.
Первым делом мы попросили Поля сделать посев, выделить культуру и проверить её на чувствительность к пенициллину. Дело в том, что бициллин – это разновидность обычного пенициллина. Только пенициллин надо шесть раз в сутки колоть, а бициллин всего раз, от силы два – он очень долго из мышцы в кровь всасывается. В этом и есть его главное достоинство – колоть меньше, лечение проще. Поль принёс с «микробов» чашки Петри с какой-то мудрёной дефицитной средой, взял у Сива мазок на стекло, а потом посеял культуру. Чашку он, словно градусник, засунул под мышку: гонококк – животное нежное и от малейшего переохлаждения может погибнуть. Потом он побежал на кафедру и положил посев в термостат. Вскоре на агаре выросли колонии гонококков. Тогда Поль их пересеял в другую чашку, а по верху накидал маленькие кружочки бумаги, пропитанные разными антибиотиками. И вот результат – вокруг бумажки с пенициллином самая большая чистая зона. Порядок, ребята, смело колите бициллин, научно доказано, что поможет. Сив, тебе крупно повезло – против твоего доисторического штамма это самый сильный препарат!
Хут притащил виды видавший стеклянный шприц и пару тупых иголок. По белесому налету на стенках и игольным кончикам, загнутым крючками, было видно, что пользовалось этим инструментом уже не одно поколение курсантов. Стерилизатора у нас не было, и инструментарий мы проварили в обычной банке, где заваривали чай. Потом Хут произнёс банальные слова «иголочка тоненькая – как комарик укусит», насосал полный шпиц бициллина, протер Сивову задницу одеколоном (спирт мы уже весь попили) и с размаху всадил туда иглу. Сив дернулся, как в кино, когда убивают. Хут скривил губы и стал со всех сил вгонять бициллин. Поршень шприца застыл на месте, а Сив тихо застонал.
Хут вытащил иглу, насосал в шприц водуха, давил, пока из иглы не брызнула тонкая струйка, и опять вогнал в Сивову ягодицу. Теперь Сив взвыл уже в голос, а поршень ни с места. Хут опять вытащил шприц, опять прокачал иглу и засадил уже в другую ягодицу. Результат тот же. Разгневанный Сив вскочил с кровати и побежал к книжному шкафу, где у него стоял справочник лекарственных препаратов. Садиться на стул он не стал, а просто опустился у стола на колени. Минуты три он озабочено листал справочник, а потом как заорёт: «А еще он на доске почёта висел! Элементарных вещей не знает! Бициллин – это суспензия, он же забивает тонкие иглы! Живодёры, садисты, двоечники!» Потом мы коллективно протирали окровавленную Сивову задницу одеколоном, бормоча извинения и оправдания. И правда – иголки у нас были тонкие, такими бициллин вводить нельзя. На следующий день Женя притащил с Урологии нормальные толстые иглы, а Сива мы стали колоть в положении на боку. Порой «пробки» бывали, но в общем лечение пошло без проблем. А потом остатками бициллина и тем же инструментарием Сив еще Ксюжену пролечил. Та ему еще больше была благодарна, хоть Сив признался, что над её роскошной задницей он поиздевался куда значительней, чем мы над ним.
