Проза жизни [Обыкновенная жизнь] (Жизнь как жизнь) (Другой перевод) - Хмелевская Иоанна (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Тереска гордо выпрямилась.
— Плевать я хотела на ваши триста злотых! — ледяным тоном проговорила она, не думая о последствии. — Я знаю, сколько было уроков, и знаю, что больше не будет ни одного. Поищите себе другой объект для оскорблений.
Руки у неё тряслись, когда она торопливо собирала свои вещи, решив плюнуть и на эти паршивые деньги, и на эту паршивую семейку. Как можно быстрее покинуть этот зачумлённый дом! Пускай они этими злотыми подавятся, какое свинство, какое страшное свинство…
Малгося по-прежнему сидела у стола, встревоженно глядя на Тереску. Её мамаша на диво быстро упрятала деньги в кошелёк.
— Как хочешь, — сказала она, даже не пытаясь скрыть удовольствия. — Но ты бы могла вести себя повежливее.
Тереска, уже приблизившаяся к дверям, разгневанно остановилась. Она собиралась гордо покинуть этот дом, не сказав ни единого слова, но алчная радость хозяйки дома заставила её поступить по-другому. Она вдруг поняла, что бережливая дама как раз и рассчитывала на её оскорблённую гордость. Нет, этот номер не пройдёт…
— Повежливее? — переспросила она с безграничным презрением. — Хорошо. Извините, я передумала.
Я возьму эти триста злотых, а двести сорок буду считать платой за преподанный мне урок. Благодарю вас. Дама, слегка покраснев, заколебалась и снова вынула деньги из кошелька.
— Вот, бери…
— Прощайте, — ледяным тоном произнесла Тереска и вышла.
Мать и дочь, посмотрев ей вслед, переглянулись.
— Ну вот, сэкономили двести сорок злотых, — с показной беспечностью проворковала она. — Отец перестанет к нам цепляться и скандалить. По правде сказать, я надеялась, что она обидится и не возьмёт ничего.
— Больше она к нам не придёт, — пробурчала дочь. — А отец вовсе не из-за меня скандалил, а из-за тебя. Кричал, что ты слишком много тратишь на всякие глупости. О моих уроках и речи не было.
— Мои траты никого не касаются. На твои уроки идёт слишком много денег, а они мне очень нужны.
— Ты её обманула!
— Вот ещё! Деточка, не морочь мне голову. Я просто не позволила обмануть себя, это в жизни самое главное…
— Конечно, — ехидно поддакнула Малгося, — без обмана не проживёшь. Если не ты, то тебя…
Тереска в бешенстве выскочила на улицу, стыд и гнев душили её. И омерзение — такого омерзения она ещё не испытывала никогда. Она никак не могла совладать со своими чувствами, все бурлило внутри неё — обида и отвращение, презрение и жажда мести. Оскорблённое чувство справедливости требовало выхода, ей вдруг захотелось поджечь ненавистный дом или совершить что-нибудь не менее грандиозное, чтобы разрядить бурю, бушующую внутри… Лишённая способности рассуждать здраво, Тереска продвигалась вперёд, приближаясь к зданию, перед которым её братишка неделю назад любовался машинами…
Она, конечно, не могла знать, что на четвёртом этаже этого здания, в двухкомнатной квартирке имела место дружеская сходка, которая весьма заинтересовала бы и Кшиштофа Цегну и многих других его собратьев по ремеслу. В одной из комнат играли в покер за четырьмя столами, в другой вовсю крутились три рулетки. Квартирка была битком набита. В кухне играли в кости те, кому не досталось места в комнатах. На буфете, на комоде, на книжных полках были расставлены тарелки с бутербродами столетней давности. Повсюду стояли наполненные рюмки, к которым никто не прикасался. Возле игроков в покер лежали карты для бриджа и блокноты для записи, а в комнате с рулеткой магнитофон гремел танцевальной музыкой.
В прихожей разговаривали два человека. В одном из них Тереска и Шпулька без труда узнали бы гостеприимного психа, гонявшего их по своему дому. Принарядившись, он выглядел вполне цивилизованным горожанином. Другим был тощий, слишком усердно выстиранный блондин.
— С прежним местом нам очень не повезло, — говорил блондин, — посему, пан Шимон, пришлось принять дополнительные меры предосторожности. У нас есть своя система сигнализации, а наш человек безотлучно стоит у входа внизу. Чуть что, прозвенит звонок, пан Шимон.
— И тогда что? — спросил пан Шимон, слушавший с напряжённым вниманием.
— Ничего. Полный порядок. Гости прячут деньги и карты и играют в бридж по пятьдесят грошей. Это не запрещено. Рулетки складываются и тоже превращаются в столики для бриджа. Все пьют, закусывают и танцуют с дамами. Обычная вечеринка. В чем же можно нас обвинить?
— Ни в чем, — признал пан Шимон. — Деньги не отберут?
— С какой стати? Закон не запрещает иметь деньги и носить их при себе. За деньги не беспокойтесь, пан Шимон, можете спокойно приходить сюда и развлекаться на всю катушку. Вы же сами видите, как у нас уютно и безопасно.
Пан Шимон Салакшак неспокойно затоптался на месте. Лицо его побагровело, а в глазах зажёгся алчный огонёк.
— Ну что ж, — попробовать можно, — пробурчал он, направляясь к рулетке.
К тощему блондину подошёл жгучий брюнет низенького роста.
— Ну как? — тихонько спросил он. — Клюнуло? Блондин кивнул. С минуту они наблюдали за игроками, сидевшими к ним спиной.
— Закорюка здесь, Лысый здесь, Часовщик, Фриц, Черномазый, Шимон играет, — шёпотом подсчитал брюнет. — Редкий случай. Ставлю цветок, пусть знают, что пора начинать.
Блондин, подумав, кивнул. Брюнет неспешно подошёл к открытому окну и передвинул на середину подоконника огромный горшок с фикусом, прятавшийся за шторой в углу. Горшок был такой тяжёлый, что брюнет, не в силах поднять его, с трудом проволок по подоконнику, не заметив, что вместе с горшком передвинулась и зацепившаяся за него нейлоновая леска, прикреплённая к звонку, висящему под подоконником.
Он вернулся в прихожую к блондину, взглянул на часы и сказал:
— Подождём минут пятнадцать или двадцать. Дадим Шимону разыграться…
В этот самый момент из входных дверей дома выглянул пожилой мужчина, покинувший свой пост на первом марше лестницы, — он только что обнаружил, что у него кончились спички, а курить хотелось невыносимо. Мужчина пребывал в нерешительности — оглядел улицу, совершенно пустую, взглянул вверх, кинул взгляд назад и скорым шагом направился к табачному магазинчику.
Лишь только он исчез в магазинчике, к дверям, из которых он выглядывал, приблизились Тереска. Бушевавшая в ней буря чувств не утихла, ей казалось, что она вот-вот разорвётся от переполнявшего её бешенства. Обходя рытвину в тротуаре, Тереска подалась к стене здания, возле которой валялась огромная картонная коробка, и с силой, от всего оскорблённого сердца саданула по коробке ногой.
Коробка пулей пронеслась вдоль стены и зацепилась за тоненькую нейлоновою леску, уходившую куда-то вверх. Внизу леска была привязана к крюку, вбитому между плитами тротуара. Коробка, отскочив от стены, снова подкатилась Тереске под ноги, и она ещё раз мстительно пнула её ногой.
Словно в ответ на пинок, за её спиной что-то страшно загрохотало, Тереска в ужасе обернулась и увидела на тротуаре громадный горшок с фикусом.
Какое-то время она стояла, затаив дыхание и стараясь уразуметь, откуда и каким чудом она сбросила этот здоровенный горшок. Ведь она же всего-навсего пнула ногой пустую коробку! Над её головой послышались какие-то голоса, она посмотрела наверх: в окне на четвёртом этаже что-то происходило, какой-то скандал, затем голоса стихли, словно бы скандалисты разом отдёрнулись внутрь, и окно с треском захлопнулось. Тереска испугалась, что сейчас к ней начнут из-за этого горшка цепляться, а она ничего объяснить не сможет. И вообще с неё хватит, ей надоело ходить в преступниках.
«Этого только недоставало! — разгневанно думала Тереска. — Таким здоровым горшком меня могло пришибить на месте! Пускай выпутываются сами…» Тереска увидела, что от Пулавской к дому бежит какой-то человек, ещё один показался на другой стороне улицы. Решив не давать никаких объяснений, она поспешно юркнула в ближайшие двери.
А за окном, из которого вылетел злополучный горшок, бушевал дантов ад. Сигнальный звонок внутри и страшный грохот снаружи всех заставил вскочить на ноги. Гости лихорадочно рассовывали по карманам деньги и карты, в том числе и приготовленные для бриджа и призванные служить маскировкой. Со звоном летели на пол поспешно хватаемые рюмки, кто-то сбросил тарелку с бутербродами и влез туда всей ногой, кому-то прищемило палец рулеткой, спешно преобразуемой в столик. Если бы кто-то заглянул в этот момент в квартиру, то наверняка решил бы, что попал в сумасшедший дом, а не на вечеринку.
