Большой кусок мира [Большой кусок света] - Хмелевская Иоанна (версия книг .TXT) 📗

Шпулька опасливо обошла кругом очередную каменную груду, а затем с величайшей осторожностью сняла сверху один булыжник.

— Какая-то она повыше остальных, — заметила девочка, подозрительно поглядывая на сооружение. — И камни вроде помельче…

— Наверно, эта пирамида другого типа. Мы ею займёмся, только сначала давай устраиваться. Я сделаю коптильню, здесь рядом речка, в устье рыба должна хорошо клевать.

Девчонки так наловчились за время путешествия, что палатку разбили в рекордном темпе. Завтрак, состоящий из остатков угря и земляники, тоже не занял много времени. Каменная пирамида, по мнению Те-рески, на этот раз замечательно годилась для устройства коптильни.

— Но сначала её надо хорошенько исследовать, — категорически заявила Шпулька. — Мы уже, конечно, многое повидали, но если копчёная рыба взорвётся, я этого не переживу!

Работа была выполнена добросовестно. Тереска сняла лежавшие свободно сверху более мелкие камни. Под ними показались глубоко вросшие в землю валуны. На всякий случай девочка тщательно их окопала со всех сторон, выгребая землю и какие-то палочки, а также клочки старых тряпок, и не обнаружила ничего, что напоминало бы мину или какую-нибудь гранату. Она, правда, плохо представляла себе, как выглядит мина, но справедливо полагала, что это должно быть нечто железное. Тереска сложила камни на место, придав пирамидке несколько иную форму. Присыпав её снаружи землёй и закрепив наверху трубу, подожгла кучку сухих игл, чтобы проверить результат. Дым шёл куда надо.

— Вот и отлично, — заявила она, весьма удовлетворённая своими трудами. — Там будет коптиться, а спереди будем готовить. Универсальная плита. А нормальный костёр для собственного удовольствия разведём перед палаткой.

На закате улов, весьма обильный, поделили на две части. Несколько окуней и плотвичек предназначили для копчения, а остальную рыбу, в основном уклейки, решили зажарить на ужин. Шпулька старательно обваливала её в муке, разложив бумагу здесь же, у «плиты». Тереска приступила к разведению огня. Все время после возвращения с рыбалки она пребывала в состоянии странной задумчивости и крайней рассеянности, вызванной несколько раз мелькнувшим из-за камышей парусом. Фигура в лодочке показалась ей очень знакомой. Девочка почувствовала приятное тепло где-то в области сердца и одновременно сожаление, почему лодочка не подплывёт поближе, а она, как дура, сидит тут с удочкой в камышах, вместо того чтоб показаться на озере… А он даже не знает, что она здесь совсем рядом, а если бы и знал, ему до этого дела нет… А очень жаль…

Занятая подобными не слишком весёлыми размышлениями, Тереска присела на корточки, сложила кучку сухих игл, насыпала сверху горсть тонких коротеньких веточек, машинально добавила ещё какие-то палочки подлиннее, разбросанные вокруг камней, взяла коробок спичек, вынула одну, глубоко задумалась и чиркнула…

Собственно говоря, чиркнуть-то она и не успела. Что-то налетело на неё неизвестно откуда. Краем глаза Тереска заметила человеческую фигуру в прыжке, кто-то молниеносным движением вырвал у неё спичечный коробок. Девочка вскрикнула, опёрлась рукой на обваленную в муке рыбу и вскочила.

— Можно, на худой конец, жарить рыбу на мелините, — сказал слегка раздражённый молодой человек с прекрасными синими глазами, стоя перед подружками с их спичками в руках. — Но разжигать мелинитом костёр — это уж слишком.

Тереска даже не пыталась понять, что он говорит. Бурная радость переполняла её, затмевая собой все остальное. Солнце, уже скрывшееся было за горизонтом, по всей видимости, взошло снова, озаряя все вокруг. Тереска не произнесла ни слова и даже, кажется, не думала ни о чем, кроме одного: «Какие же замечательные эти Мазурские озера!» Шпулька застыла на коленях над бумагой с обвалянной в муке рыбой.

Молодой человек присел и энергичным жестом выгреб из-под камней приготовленный для растопки материал.

— И не ждите от меня извинений, — заявил он, поднимаясь с несколькими тонкими палочками в руках. — Вы, простите за грубость, совсем дуры и впрямь не знаете, что это такое, или собираетесь тут ставить идиотские эксперименты?

Шпулька с тихим стоном попыталась встать на нетвёрдые ноги, схватившись при этом за голову руками, измазанными в муке и рыбьей чешуе. До Терески очень смутно стало доходить, что молодой человек, похоже, чем-то недоволен. Она поняла, что слышит какие-то упрёки и вроде бы сделала что-то неправильно. По-прежнему пребывая в состоянии блаженной радости, девочка начала уже понемногу соображать. Взглянув на молодого человека, палочки в его руках, а затем на каменную пирамиду, она возмущённо воскликнула:

— Ну, знаете! Так это все вы?!

Глянув в её сияющие зеленые глаза, молодой человек снова утратил обретённое было душевное равновесие.

— Что я? — спросил он чуть обиженно.

— Это вы портили наши очаги и гасили огонь? Зачем?!

— Позволю себе заметить, что мою деятельность подобного рода вы имели возможность обнаружить только один раз, зато я неоднократно прикрывал кастрюли, стерёг палатку, брошенную на произвол судьбы, приносил полезные предметы и собирал по лесам столовые приборы…

— Как это раз?! — вмешалась жутко обиженная Шпулька. — Десять тысяч раз! А все эти развороченные кучи — это что?

— Это не я. За развороченные кучи я не отвечаю.

— Погодите, — в свою очередь вмешалась Тереска. — Зачем вы это делали? Я, конечно, не о кастрюлях и вилках, а… Стойте! О Господи! Так это вы?! Зачем вы огонь гасили?

— Так вам мало пиротехнических эффектов на острове? Ведь это просто счастье, что уложено оказалось именно так и не угодило в вас. И камни не разлетелись…

Молодой человек протянул руку с зажатыми в кулаке палочками.

— Вот, поглядите. Вы знаете, что это такое?

— Это не дерево, — ответила, едва взглянув, удивлённая Тереска.

— Конечно, не дерево. Как же вы раньше не заметили? Это мелинит.

Девушки внимательно осмотрели предъявленные им палочки. Они оказались полыми внутри и немного напоминали карандаши, из которых вынули грифель. Шпулька осторожно заглянула через плечо Терески.

— Ну и что, что мелинит? — недоверчиво поинтересовалась она.

Молодой человек, ни слова не говоря, зажёг спичку и поднёс к концу палочки. Взвился длинный шипящий язык пламени, и «карандаш» тут же сгорел. Тереска со Шпулькой дружно вздрогнули.

— Взрывчатый материал. В основе — пикриновая кислота. На воздухе горит, в безвоздушной среде — взрывается. И откуда взялась эта бредовая идея разводить костры прямёхонько над мелинитом? Что это вам на ум взбрело?

Шпулька вдруг почувствовала жуткую слабость и со стоном опустилась на мох, снова вцепившись в волосы измазанными руками. Тереска переводила взгляд с молодого человека на палочки и обратно. Никак не удавалось собраться с мыслями и сформулировать теснящиеся в голове вопросы.

— Значит… значит… это и в самом деле было везде?

— Почти везде. Спрятанное, но легко доступное.

— Но ведь… Мы же снова разожгли! А ямы? Это аристократ? А почему только там взорвалось, а в других местах — нет? И вообще, откуда вы обо всем этом знаете? И вообще, откуда оно все взялось? И вообще, откуда ВЫ взялись?!!!

— Ради Бога, пощадите! — Замахал руками молодой человек. — Не все сразу. Я ещё жить хочу! Тереска наседала.

— И вообще, что все это значит? Я ничего не понимаю! Объясните же наконец!

— Ну разумеется, объясню. Для начала, с вашего позволения, я представлюсь. Мы, правда, уже немного знакомы, встречались в Варшаве несколько раз, но как-то странно…

— Мы будем очень рады… Вы ведь не откажетесь с нами поужинать, правда? Может, мы и дуры, но рыбу приготовить умеем, а земляника у нас — лучшая в мире!

— Ну, если я вас не очень обременю…

Вконец обалдевшая Шпулька, сидя под деревом, слушала, как стоявшая перед ней пара обменивается изысканнейшими любезностями. Ещё немного, и Тереска с молодым человеком начнут делать друг перед другом изящные реверансы, а затем — вместо того чтобы выяснять жуткую загадку — двинутся в менуэте или каком-нибудь контрадансе вокруг кучи камней. Прямо Версаль! Шпулька почувствовала, что долго она этого не вынесет, ещё два-три таких предложения, и она наверняка спятит.