Ради смеха, или Кандидат индустриальных наук (Повести, юмористические рассказы, фельетоны) - Толмачев Геннадий Иванович

Когда судьи ушли в совещательную комнату, секретарь на председательский стол поставила четвертый графин с водой. И вот решение. Хитрое решение. «Пусть гуси остаются у Тикина, — сказал товарищ Раев, — и пусть Тикин за этих гусей заплатит Нуйкину».

— Но ведь это мои гуси, — взмолился Д. Тикин.

— Не согласны? Обращайтесь в областной суд.

Дмитрий Михайлович Тикин поехал в Караганду. Члены областного Суда, вызвав шестнадцать свидетелей, пришли к выводу, «что гуси пропали, а потом вернулись, материалами дела не подтверждаются».

— Но ведь он присвоил моих гусей?!

— Обращайтесь в Верховный суд…

Свидетели торжествовали. За государственный счет они засобирались в Алма-Ату, чтобы дать там свои ценнейшие показания.

Конечно, я не мог отказать себе в удовольствии повидаться с участниками этого громкого судебного процесса. Процесса, где судебные издержки превзошли стоимость средней птицефермы. Дмитрий Тикин стоит на одном: мои гуси. И Нуйкин как кремень. В Москве, говорит, за них воевать буду, если в Алма-Ате не присудят.

Когда-то гуси спасли Рим. Этот факт исторический, и вклад гусей в развитие цивилизации никто не отрицает. В нашем случае гуси поссорили земляков. Факт прискорбный, но, видимо, на научно-технической революции он не отразится. Но, хотите верьте, хотите нет, «гусиные дела» и им подобные заполонили наши суды от Каспия до Алтая и от Тянь-Шаня до Урала. За пятнадцать сантиметров приусадебного участка грызутся родные братья, не могут поделить перину и чайный сервиз экс-Ромео и экс-Джульетта и т. д. и т. п. А что делать? Отвечу откровенно и принципиально: не знаю. И все-таки предложил бы пуды «гусиных» заявлений разослать в товарищеские суды, в месткомы, в поселковые Советы… Тут быстрее разберутся в деле, которое тянет на 49 рублей и, извините, на 51 рубль — дело, которым товарищескому суду заниматься нельзя. Не согласны? Тогда делите перину в Верховном суде.

Но закончим нашу историю. Перед отъездом я побывал у Дмитрия Тикина и спросил:

— Дмитрий Михайлович, все-таки чьи это гуси?

— Мои. А не верите — у Бригадира спросите, — устало попросил он.

— А вы сами спросите.

Дмитрий Михайлович подошел к вожаку:

— Бригадир, чьи вы на самом деле?

— Га-га, — сказал Бригадир и важно отошел в сторону.

Тикин удивленно пожал плечами.

— Что он сказал? — спросил я.

— Говорит, пусть Верховный суд разбирается.

Вот так гусь!

Браконьерская арифметика

Из сетей на палубу фелюги блеснул серебристый ливень. У юнги широко раскрылись глаза: среди частиковой молоди бились две огромные белуги.

— Экое счастье привалило! — воскликнул он. — Центнера на два потянут…

— На два? — усмехнулся рыбак. — Да тут и пуда не наскребешь!

Юнга засмеялся: рыбины по два с лишним метра и — пуд! Но рыбак и ухом не повел.

— Учись, юнга, — сказал он, вооружаясь ножом. Потом не спеша подошел к белуге и — раз! — одним касанием натренированной руки вспорол ей брюхо. Выскоблил икру из одной рыбины, из другой и… сложил в бочонок. А выпотрошенные белужьи туши полетели за борт. Рыбак веселый, сияющий, повернулся к юнге.

— Ну, сколько весу?

— Пуд, — согласился новичок.

Когда фелюга причалила к берегу, браконьер предупредил своего юного помощника:

— Завтра пойдем на черный рынок.

— На какой черный рынок?

— Увидишь.

Пожалуй, удивительней рынка, чем в Гурьеве, едва ли сыщешь. Толпятся тут вроде бы без дела двадцать, от силы — тридцать человек, лузгают семечки и каким-то чутьем угадывают торговых партнеров. Рыбак с юнгой подошли к одному представительному мужчине. Рыбак тихо спросил.

— Икорки желаете?

— Не отказался бы, — сказал мужчина. — Сколько?

— Пуда три.

— По пятерке?

— Ладно, уговорил.

Условившись о встрече, разошлись. Юнга удивился:

— Но ведь на рыбе мы бы больше заработали. Мы ее вчера центнеров пять за борт выбросили.

— С рыбой хлопотно. Помню я тут полтонны икры загнал. Хороший купец попался.

— Пятьсот килограммов икры? — не поверил юнга.

И я, читатель, не поверил бы лихому браконьеру до приезда в Гурьев. Сейчас, конечно, там такого разбоя нет, а вот в ту пору — поверил. С работниками рыбоохраны мы плывем по Каспию. На пути — фелюга. Инспектор сказал:

— Куантаев рыбачит. Хитрюга — на редкость. Ну да и мы не лыком шиты.

Мы пошли на сближение.

— Добрый день, приятель!

— Браконьеров не встречал? — спросил инспектор.

— Не встречал. Перевелись, думаю, браконьеры.

Поговорили о том, о сем. Потом инспектор поинтересовался.

— Что в этой бочке, аксакал? Вода?

— Врать не буду. Икорки тут немного. Детишкам на хлебушек намазать.

— Разрешите взглянуть?

Взглянули. Ахнули. Взвесили. Снова ахнули. Подсчитали, что икры этой хватит на сто лет, и детишкам и внукам Куантаева, правнукам еще останется.

728 килограммов икры изъяли мы тогда у гражданина Куантаева! А рыбы на борту не нашли. Сколько тонн спустил ее потрошитель в море?!

Когда я рассказал эту историю одному из руководящих работников инспекции, он нахмурился.

— Ай-яй-яй, — сказал он. — Плохо работаете. Никакой проницательности.

Я ничего не понимал.

— У этого Куантаева, — продолжал руководящий собеседник, — в прошлый раз пятнадцать центнеров изъяли. И сейчас, если бы как следует поискали, не меньше нашли.

— А к суду его тогда не привлекали?

— Еще как привлекали. Три раза привлекали!

— Ну и что?

— Все бы хорошо, да суд не нашел в его действиях состава преступления.

Не мешкая я ринулся к зданию суда. По дороге дал в редакцию телеграмму: мол, задерживаюсь недели на две. Буду изучать уголовные дела на злостных браконьеров.

И вот я в суде. Получил разрешение. Сейчас мне принесут первую партию уголовных дел. Заходит секретарь.

Я спрашиваю:

— А дела, простите, не принесли?

— Принесла. — И положила передо мной три ученических тетрадки.

— Странно. Мне инспектор сказал, что за прошлый год задержано 1137 браконьеров.

— Точно. Но мы рассмотрели лишь три дела.

Делать нечего — читаю, что дали. Кстати, любопытные стенограммы: Давайте почитаем вместе.

Судья: Гражданин Чурин, вы обвиняетесь в злостном браконьерстве. На вас составлено 17 актов. Согласны вы с предъявленными обвинениями?

Чурин: Нет, не согласен. Меня задержали всего четырнадцать раз. В этой тетрадке все записано.

Суд прерывает заседание и удаляется на совещание. Судья оглашает решение: отправить дело на доследование. Еще одна стенограмма. Перед судом Михаил Котлов.

Судья: На протяжении многих лет вы, нигде не работая, занимались браконьерством.

Котлов: Занимался.

Судья: И дальше будете заниматься?

Котлов: Как сказать… Я ведь больше ничего не умею делать.

Суд штрафует Котлова на 200 рублей.

Котлов, говорят, даже расстроился… Перед уходом он объявил:

— Ну стоило ли из-за грошей в суд таскать, волокиту разводить? Хорошо, что я добрый. Приезжайте, граждане судьи, на уху!

Неожиданно для себя судья заинтересовался:

— Тройную?!

— Сообразим и тройную.

Говорят, что приглашение было принято. На следующий день судья посетил усадьбу Михаила Котлова на побережье Каспия. К его огорчению, хозяина дома не оказалось: браконьер отбыл на промысел.

Ну, а с третьей тетрадкой я познакомил читателей раньше. Речь идет о Куантаеве. В первый раз дело на него поступило два года назад. Но и по сей день работники следственных органов гадают: есть состав преступления в деяниях Куантаева или же его нет?..

Я знаю, читатель, ты, конечно, не ринешься в Гурьев, дабы поживиться дешевой икоркой. Да в общем-то и кончается масленица у браконьеров. Труднее икру и добывать стало, да и сбывать центнерами — проблема. Приумолкли малость каспийские пираты.

И все равно есть еще в Гурьеве черный рынок с черной икрой. Браконьеры по-прежнему продолжают свой промысел. И по-прежнему беспокойно шумят волны седого Каспия.