Рассказы - Скрипаль Сергей Владимирович (версия книг TXT) 📗
«Потом что было?» — спросите вы. Да так и было. Однажды, уже на другом посту; огороженном двойным рядом колючки, Федюня пострадал из-за комбата Халеева, вздумавшего проверить молодого бойца.
— Рядовой, — размышляя, чего б такого сказануть, произнёс майор, — даю вводную. Противник нападает вот из-за тех кустов, — уже уверенно Халеев ткнул пальцем на густой ольховник, росший неподалёку от входа на пост.
Федюня рухнул плашмя на землю, срывая предохранитель автомата и передёргивая затвор, лихо перекрутился через спину к опоре прожектора и, конечно же, ударяя по ней сразу отскочившим обломком штык-ножа.
Ещё хотите? Пожалуйста! Уже в Афгане Федюня сломал не меньше пяти штыков. Парни развлекались, по-детски играя в ножички, втыкая в песчано-пыльную мякоть земли штык-ножи. Федюня вошёл в азарт, плюнул на зарок не прикасаться к этой хрупкой вещи. Бросил штык, и он попал в камень, предательски лежащий под тонким слоем грунта.
В рейде все открывали консервы именно штык-ножом. И ничего. Стоило то же самое сделать Федюне — Борисыча рядом не оказалось — о результате нет смысла и говорить!
Вот ведь какая война нешуточная разгорелась между неодушевлённым предметом и вполне даже сообразительным и хорошим солдатом!
Поэтому Федюня таскал с собой маленький консервный ключ и перочинный нож неплохих размеров. А штыкнож носил, как и все. Положено по уставу, что ты тут поделаешь?!
Случилось так, что на прочёсывании кишлака Федюня оторвался от своего напарника Борисыча, скользнувшего во дворик за высоким дувалом. Федюня видел, что Борисыч исчез, и двинулся вдоль глинобитной, покорёженной пулевыми отверстиями и выбоинами, стены — назад, чтобы в случае чего прикрыть друга. Борисыч уже смело топал по двору, давая тем самым понять, что здесь всё в порядке. Федюня выдохнул успокоенно, поправил ремень выставленного вперёд автомата и устало опёрся плечом о тёплую стену. Тут-то и навалился откуда-то сверху на Федюню дух. Выбил из расслабленных рук оружие, зажал рот солдата горячей ладонью, а другой рукой схватил Федюню за горло, пытаясь вырвать кадык. Федюня даже и не думал кричать, отдавая все силы тому, чтобы как-то вывернуться из жёсткого захвата, дать возможность воздуху прорваться в лёгкие. Он яростно вцепился в душившие пальцы, но не смог отлепить их от горла. Наконец, Федюня сообразил каким-то уголком подёрнутого туманом сознания и, с трудом разлепляя раздавленные в кашу губы, грызанул передними зубами мизинец напавшего. И тут Федюне не повезло. Как раз на мизинце духа красовался серебряный перстень с камнем. Зубы Федюни, ломаясь от силы челюстей, соскользнули с него и уже острыми обломками впились в палец.
Дух отдёрнул руку, но тут же сдавил ею шею шурави, помогая другой руке, уже давно душившей Федюню. Этого времени Федюне хватило, чтобы перевалиться на бок и всадить в спину афганца непонятно как попавший в руку штык-нож. Дух завизжал, отталкивая от себя Федюню, но тот ещё и ещё раз воткнул штык в уже ослабленное тело врага. Федюня поднялся на колени, душман ещё был жив, изо рта его текла кровь со слюной. Он потянул руки к Федюне, страшно блестя белками глаз. Федюня как-то равнодушно ткнул его в живот штыком еще несколько раз, не замечая бьющихся блестящих внутренностей, пульсирующе выползающих из живота и распространяющих жуткое зловоние.
Борисыч оттащил Федюню за плечи от трупа.
— Федюня, Федюня, ты цел?! — Борисыч ощупывал окровавленного Федюню.
— Ты глянь, Борисыч, — хрипло отплёвываясь кровью, пробормотал потерянно Федюня. — Нож-то... не сломался...
