Полный порядок, Дживз! - Вудхаус Пэлем Грэнвил (книги без регистрации полные версии .txt) 📗

— Несомненно, сэр, но:

— Не говори «но», Дживз.

— Боюсь, сэр:

— Твоё «боюсь, сэр» звучит ещё хуже.

— Я лишь хотел довести до вашего сведения, сэр, что, как мне не жаль, я вынужден, изъясняясь ясным и точным языком закона, прибегнуть к nolle prosequi.

— Это ещё что?

— Юридический термин, сэр, выражающий отказ от дальнейшего ведения дела. Друтими словами, хотя я всегда готов с радостью выполнить практически любое ваше распоряжение, в данном случае, несмотря на глубокое уважение, которое я к вам испытываю, я не в силах откликнуться на вашу просьбу.

— Ты имеешь в виду, что не сдобришь сок джином?

— Совершенно верно, сэр.

Я был потрясён. Только сейчас я начал понимать, как должен чувствовать себя полководец, который приказал бросить полк в атаку и услышал в ответ, что солдаты сегодня не в настроении воевать.

— Дживз, — сказал я, — должен признаться, этого я от тебя не ожидал.

— Нет, сэр?

— Нет, Дживз. Естественно, я понимаю, что сдабривать апельсиновый сок Гусика джином не входит в твои повседневные обязанности, за которые я каждый месяц аккуратно плачу тебе деньги, и, если ты вздумал придерживаться не духа, а буквы нашего контракта, ничего тут поделать нельзя. Однако позволь мне заметить, что я разочарован. Сильно разочарован. Феодальным духом здесь даже не пахнет, Дживз.

— Мне очень жаль, сэр.

— Ничего страшного, Дживз. Да, ничего страшного. Знай, что я задет, но совсем не сержусь.

— Слушаюсь, сэр.

— Это всё, Дживз.

ГЛАВА 14

Моё расследование показало, что друзья, с которыми Анжела надумала провести день, были самыми настоящими деревенскими клушами по имени Стречли-Бадды, проживавшими в своём поместье, Кингхэм-Мэнор, примерно в восьми милях от Бринкли-корта по дороге к Першору. Лично я был с ними незнаком, но, видимо, они обладали неведомой притягательной силой, потому что Анжела вернулась домой только вечером и едва успела переодеться к обеду. Соответственно, я оставался связанным по рукам и ногам до тех пор, пока, допив остатки кофе, все присутствующие не покинули столовую и не разбрелись кто куда. После недолгих поисков я обнаружил свою кузину в гостиной и немедленно начал приводить свой план в исполнение.

Как вы сами понимаете, я приблизился к Анжеле, испытывая совершенно другие чувства, чем двадцать четыре часа назад, когда в этой же самой гостиной я стоял перед Медлин Бассет, и, хотите верьте, хотите нет, готов был сквозь землю провалиться. Как я уже говорил Тяпе, я очень любил Анжелу, и болтать с ней было для меня одним удовольствием. К тому же, судя по её внешнему виду, ей просто необходимы были дельный совет и моё сочувствие.

По правде говоря, выглядела она ужасно. Честное слово, я был просто шокирован тем, как она выглядела. Совсем недавно в Каннах моя кузина была классной девчонкой, живой и очаровательной, полной задора и веселья. Сейчас же её лицо было бледным и мрачным, совсем как у форварда хоккейной женской команды, которая, схлопотав от соперницы по лбу, получила к тому же две минуты штрафа «за подножку». В любой нормальной компании Анжела привлекла бы к себе всеобщее внимание, но так как в Бринкли-корте стандарт мрачности намного превысил норму, её состояние осталось незамеченным, и я бы не удивился, если бы дядя Том, скрючившийся в своём кресле и наверняка ожидавший конца света, заметил бы, что его дочь сегодня слишком бурно радуется жизни.

Итак, я начал приводить свой план в исполнение с присущим мне изяществом.

— Анжела, старушка, рад тебя видеть.

— Берти, зайчик, здравствуй.

— Наконец-то ты вернулась. Я успел по тебе соскучиться.

— Правда, зайчик?

— А ты как думала? Пойдём, пройдёмся?

— С удовольствием.

— Вот и умница. У меня к тебе разговор не для посторонних ушей.

Мне показалось, именно в этот момент с бедным Тяпой случилось нечто вроде приступа. Пока мы с Анжелой разговаривали, он сидел, уставившись в потолок, в кресле неподалёку и вдруг подпрыгнул, как лосось, попавшийся на блесну, и взмахом руки отшвырнул от себя столик, на котором находились ваза, флакон сухих духов, две фарфоровые китайские собачки и толстый том сочинений Омара Хайяма в кожаном переплёте.

Тётя Делия испустила изумлённый охотничий клич. Дядя Том, наверняка вообразивший, что это начало конца света, принял участие в побоище, вдребезги расколошматив кофейную чашку.

Тяпа безжизненным тоном извинился за свою неловкость. Тётя Делия, громко застонав, ответила, что ничего страшного не произошло. А Анжела высокомерно посмотрела вокруг себя, словно была средневековой принцессой, перед которой провинился один из её самых ничтожных подданных, и вышла со мной за дверь, высоко подняв голову. Через несколько минут мы уже сидели на одной из садовых скамеек, и я приготовился исполнить свой долг.

Однако просто так, ни с того ни с сего затронуть столь деликатную тему я не мог и поэтому решил сначала потрепаться о том, о сём, а потом уже перейти к делу. Торопиться мне было некуда. Мы заговорили о пустяках, и Анжела рассказала мне, что задержалась у Стречли-Баддов, так как Хильда Стречли-Бадд попросила её остаться и помочь в организации вечеринки для обслуживающего персонала, которая должна была состояться в Кингхэм-Мэнор завтра вечером, а поскольку на вечеринку должна была прийти прислуга Бринкли-корта в полном составе, Анжеле неудобно было отказать подруге. Я заметил, что ночная гулянка наверняка расшевелит Анатоля и заставит его забыть обо всех его неприятностях. Анжела ответила, что Анатоль наотрез отказался идти куда бы то ни было и заявил, что останется дома. Как ни уговаривала его тётя Делия пойти развлечься, он лишь печально качал головой и бубнил о своём отьезде в Прованс, где его ценят и любят.

По этому поводу нам обоим взгрустнулось, и мы замолчали, а затем Анжела сказала, что трава мокрая и ей пора домой.

Естественно, меня это не устраивало.

— Да ну, брось. Я тебя не видел со дня приезда, а мы так толком и не поговорили.

— Я туфли себе испорчу.

— Положи ноги на мои колени.

— Ладно. Можешь помассировать мне икры.

— Годится.

Она устроилась поудобнее, и мы снова принялись болтать о всякой всячине. Но постепенно вести разговор становилось всё труднее. Я выжал из себя всё, что мог, восхищаясь вечерними сумерками, мерцающими звёздами и лунной дорожкой на озере, а она рассеянно мне поддакивала. В кустах прямо напротив нас что-то зашуршало, и я предположил, что это ласка, а она молча кивнула. Короче, не вызывало сомнений, что сидевшая рядом со мной девушка находилась в прескверном расположении духа, а это означало, что пришла пора действовать.

— Знаешь, старушка, — сказал я, — до меня дошли слухи о твоей размолвке с Тяпой. Значит, звон свадебных колоколов отменяется, что?

— Да.

— Окончательно и бесповоротно?

— Да.

— Если хочешь знать, тебе крупно повезло, девочка моя. Скажи спасибо и считай, ты отделалась лёгким испугом. Никогда не мог понять, что ты в нём нашла и почему не порвала с ним раньше. Он просто невыносим. Зануда, каких мало. Чтобы общаться с Глоссопом, надо иметь ангельское терпение. Жалкая, ничтожная личность, гора мяса и ноль интеллекта. Тяпа-растяпа. Мне искренне жаль женщину, которая когда-нибудь станет миссис Глоссоп.

И я коротко хохотнул, чтобы выказать своё презрение.

— Мне всегда казалось, вы были большими друзьями, — сказала Анжела.

Я снова коротко хохотнул, но уже с другой интонацией, саркастической.

— Друзьями? Ты шутишь. Само собой, вежливость прежде всего, но называть его моим другом, это уж слишком. Клубный знакомый, не более, да и то из самых заурядных. К тому же мы вместе учились.

— В Итоне?

— Ты с ума сошла. Таких, как он, мы никогда в Итоне не потерпели бы. Я имел в виду начальную школу. Помнится, он был жутким неряхой. Вечно в чернилах, грязный с головы до ног, а мылся только по субботам, да и то не каждую неделю. Все ребята старались держаться от него как можно дальше.