Грибы на асфальте - Дубровин Евгений (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
— У него посетитель!
Завязалась борьба. Секретарша наскакивала на меня, стремительная и упругая, как волейбольный мяч. На шум из кабинета выглянул председатель ОГГ.
— Пропустите его, Варя. Проходи, Рыков. Я сей час кончу.
Со стула при моем появлении поднялся зубной врач, нелегально державший бормашину.
— Значит, договорились?
— Договорились.
Кабинет председателя ОГГ был обставлен шикарно. Фикус, гардины, репродукции картин. На столе массивный чернильный прибор и колокольчик, в углу диван.
Вацлав в ослепительно белой рубашке и наутюженном черном костюме самодовольно огляделся:
— Ну как? А?
— Ничего. В стиле модерн.
— Знаешь, чего еще здесь не хватает?
— Мухомора-липучки.
— Хватит острить. Я заметил, ты стал много острить. Мне давно на тебя жалуются. Здесь не хватает бормашины.
— Бормашины? — опешил я.
— Да. Я договорился с зубным врачом. Он про даст ее нашей организации почти за бесценок. Поста вим ее вот здесь, рядом с моим креслом.
— Прекрасная получится диван-кровать. Только надо отодрать все зубные приспособления.
— Ну, хватит! — оборвал меня Кобзиков. — Я вызвал тебя вот для чего. Ты почему не явился сразу? Вступил в нашу организацию — будь добр, соблюдай дисциплину.
— Ты прихворнул, что ли? Кобзиков нахмурился.
— Полегче на поворотах, Рыков. Как-никак я твой начальник. Почему ты не женил до сих пор Умойся?
— Тоне он не нравится, и, откровенно говоря, этот рохля ей не пара.
Мои слова совсем не понравились председателю. Заложив руки за спину, он стал прохаживаться по кабинету.
— Пара, не пара — не твое дело. Не забывай, Рыков, что ты всего-навсего инструктор. Правильно говорит Умойся — разбаловались вы. Пора мне заняться дисциплиной. Пока от тебя толку для ОГГ, что от козла молока. Женитьбу Умойся провалил, сам до сих пор не нашел себе объекта. Я вынужден дать тебе последнее испытательное поручение.
— Ваца, да что с тобой?
— Ты думаешь, мы собрались в бирюльки играть? Тебе не приходилось кости от окорока глодать? А мне приходилось. Если мы будем лодырничать — все с голоду подохнем. Надо каждую минуту держать ушки на макушке. Надо быть в курсе горкомовских дел.
— Ишь куда хватанул!
— Да… Надо заиметь там своего человека. Ты, кажется, знаком с этим… как его., инструктором… к вам все с разной чепухой приставал.
— С Иваном, что ли?
— По-моему, парень подходящий для этой цели. Простоватый. Его можно запутать в сети.
— Я с ним едва знаком, да и вообще…
— Опять рассуждаешь? Я тебя не спрашиваю: пойдет — не пойдет. Даю тебе идею, а ты воплощай ее в жизнь.
— Какую это идею?
— Его надо женить на Манке. И тогда он наш.
— На Манке? Ха-ха!
— Опять смеешься? Твое дело — выполнять мой приказ. И вообще, что здесь смешного? Если человеку систематически вдалбливать что-нибудь, он обязательно в это поверит.
— Маша Солоухина — грибиха — была курносая полная девушка. В ОГГ ее никто не принимал всерьез, так как Маша все свои чувства выражала хихиканьем. И кроме того, она писала стихи. Стихи были по преимуществу военного содержания, но это не мешало Маше во время их декламации заливаться жаворонком. Иван и Маша… Только Кобзиков мог придумать эту комбинацию.
Председатель ОГГ нажал кнопку и сказал вошедшей секретарше:
— Оформить приказ. Возлагаю на Рыкова брачный акт Ивана Березкина и Марьи Солоухиной, в скобках — Манки. Всё. Срок — десять дней, включая сегодняшний. И помни: в твоих руках судьба организации!
Назавтра я поплелся к горкому комсомола ловить Ивана Березкина. Было пыльно и ветрено. На окнах кухни ресторана «Дон» отчаянно трепыхались, как пойманные рыбины, марлевые занавески и гнали на улицу убийственный запах жареного мяса.
Иван Иванович появился на горкомовском крыльце ровно в пять. Он глубоко втянул своими большими, похожими на телефонные мембраны ноздрями мясной запах и коротко о чем-то задумался. Но тут налетел вихрь, подхватил тщедушного Березкина и помчал его вдоль улицы. Инструктор лишь правил огромным портфелем, словно рулем.
Я догнал Березкина через два квартала. Иван не удивился, увидев меня.
— Привет, Пряхин! — крикнул он сквозь свист коричневого ветра. — Как жизнь?
— В норме. Приехал в командировку. А как у тебя? Выселил институт в колхоз?
Иван Иванович безнадежно махнул портфелем, и его рвануло от меня ветром. Я схватил инструктора за рукав.
— Может, посидим за стаканчиком?
Березкин поколебался, но желание излить душу взяло верх.
Мы понеслись по улице. Возле забегаловки с напыщенным названием «Восточная заря» я сделал Березкину знак. Он поставил свой портфель поперек ветра, и нас внесло в зал, длинный и низкий, как пенал, уставленный высокими мраморно-бетонными столиками, напоминающими по форме макеты атомных взрывов.
В кафе стоял гул, какой обычно бывает в подвыпившей компании. Однако на столах возвышались лишь бутылки с ситро. Мы нашли себе укромное местечко за фикусом. Я взял по бифштексу и бутылку крем-соды для маскировки. «Перцовка» была припасена заранее.
— Бюрократы у вас в институте, — сказал Иван Иванович, грустно глядя на бифштекс. — Все обговорили бы вроде, утрясли, доказал я им целесообразность… Да… А потом на объединенном заседании всех комитетов один возьми да и ляпни: «А где же мы в этом колхозе столы будем ставить? Ведь у нас их тысяча тридцать штук». Я засмеялся, а они замахали на меня руками и пошли всерьез обсуждать эту проблему. Ну, так все и разбилось об эти столы. Вялые все какие-то стали, не соберешь, не раскачаешь.
— Ты не отчаивайся, — сочувственно сказал я, пододвигая Березкину бифштекс. — Ешь. На мертвеца похож стал.
— Ладно, черт с ними! Сейчас мне другое поручение дали. Насчет тех, кто по специальности не работает.
Я сделал незаинтересованное лицо.
— Ну и как?
— Нудное это дело! За каждым бегай, каждого упрашивай, уговаривай-… А он ломается, слезы льет, как будто его на каторгу посылают. С утра до ночи по городу мотатось. Играем в кошки-мышки. Припутаю одного в- парикмахерской — смотришь, завтра он в кинотеатре разнорабочим. Совсем замотался!
Иван Иванович взмахнул вилкой так сильно, что кусок бифштекса сорвался с нее и шлепнулся прямо на тарелку пьяницы за соседним столиком. Тот съел его с полнейшим равнодушием.
— Пора кончать! Подниму архивы в институтах за пять лет, составлю списки, соберу фотокарточки и пойду по всем учреждениям подряд. Да… Один не справлюсь. Придется внештатную комиссию создать.
На слове «комиссия» Березкин увял. Он схватил стакан, хлебнул «перцовки», поперхнулся и грустно свесил голову.
Мне стадо жаль Березкина. В этот момент я даже не думал, что такая активная деятельность может выйти для грибов боком.
— Может, не будешь создавать? Иван Иванович мотнул головой.
— Надо, Пряхин… Без комиссий нельзя.
— С каких учреждений думаешь начать? — спросил я, вспомнив об ОГГ.
Я не слышал, что ответил Березкин. Я увидел Катю.
Ледяная принцесса шла по кафе в сопровождении двух мужчин. Она была в белой шапочке и в черном пальто в талию.
Вот хорошее место. Я отступил за фикус.
— Вы что будете есть, Катерина Денисовна?
— Салат, бифштекс и блинчики. Я ужасно проголодалась!
Они с деловитостью солидных денежных людей стали загромождать столик тарелками. Один из спутников Кати, толстый, краснощекий, вынул из черного портфеля бутылку «Столичной» и стал разливать ее содержимое по стаканам. Как я понял из разговора, они «обмывали» утверждение сметы на строительство новой школы в Сосновке. Толстяк, по всей видимости, был областным товарищем. Второй, худощавый, высокий, седой, напоминающий артиста, — директор школы. Он почему-то сразу не понравился мне.
Все трое скоро захмелели и наперебой стали вспоминать смешные эпизоды из истории «выбивания» сметы. Катя хохотала громче всех. Щеки ее раскраснелись, волосы постоянно выбивались из-под шапочки, и она поправляла их лениво, красивым движением.
