Клошмерль - Шевалье Габриэль (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
В полку он числился стрелком Бродекеном (матрикул 1103). Как уже говорилось, Клодиус был на хорошем счету в своей роте, но тем не менее вдали от родного городка он ощущал себя человеком, потерявшим точку опоры. Теперь же, вернувшись в родные места, он почувствовал, что снова становится настоящим клошмерльским парнем – прежним Клодиусом Бродекеном, но только более искушённым в жизни, так как он успел за время службы стать забиякой и сердцеедом. Клодиус Бродекен был счастлив, что снова видит холмы, покрытые созревающим виноградом, что скоро будет в Клошмерле. Он собирался повеселиться: наступал праздник, а у праздника был вкус свежей сдобы, молодого вина, женского пота и дорогих сигар. Кроме того, он ожидал немало удовольствия от Розы Бивак, у которой тёплая грудь плотно заполняла корсаж, где было так приятно пошарить. Она защищалась только для виду и не слишком много болтала, так как говорить, в сущности, было не о чем, и к тому же от прикосновения горячих рук совсем теряла голову. Она теряла голову до такой степени, что, как только грудь была покорена, всё остальное шло как по маслу. Это была чудесная девчонка, очень ласковая, с ней было так славно обниматься. Итак, горный стрелок шёл по дороге, думая о Розе Бивак. По правде говоря, из-за неё он и попросил отпуск в августе.
В полку Клодиус почти каждую неделю захаживал в заведение под красным фонариком. Наносить визиты жрицам любви – дело чести для всякого солдата, и хороший горный стрелок всегда должен быть наготове. В таких делах Клодиус Бродекен не ленился, и, скажем прямо, любовник он был неутомимый. Верный обычаям горных стрелков, он делал решительно всё для поддержания чести мундира. В глазах вышеупомянутых особ, быстрота и сила исполнения ставила альпийских стрелков на недосягаемую высоту. Клодиус Бродекен обычно гордился подобными подвигами. Но здесь, в родных местах, он говорил себе, вспоминая о гарнизонных дамах: «А всё ж таки все они шлюхи!» И когда Клодиус Бродекен смотрел на милые холмы Божоле, эта мысль казалась ему особенно справедливой. Здесь, на хорошо знакомой дороге, по которой он столько раз гонял на велосипеде вместе с другими мальчишками, Клодиус размышлял о женщинах своего городка, уж их-то никто не назвал бы потаскушками, дешёвками, давалками или заразухами. Да, женщины из Клошмерля устроены совсем по-другому: они умеют быть серьёзными, хорошо держаться, годятся и для полезного, и для приятного, для стряпни так же, как для грешного дела (одно не мешает другому). И, наконец, с ними не рискуешь подцепить дурную болезнь. В отличие от других женщин, здешние недоступны для чужаков: клошмерлянки – только для клошмерлян. Правда, случалось, что они в короткий срок меняли несколько мужчин подряд и иногда снова ныряли под одеяло к покинутому любовнику. Но все любовники были клошмерлянами. Таким образом, всё, можно сказать, оставалось в пределах одной семьи – местных женщин обрабатывали только добрые виноделы Клошмерля.
Клодиус Бродекен думал о Розе Бивак, славной клошмерльской девчонке, которая в своё время станет славной клошмерльской женщиной. У неё будет мирный характер, и она научится делать детей, капустный суп, вкусное жаркое и содержать дом в чистоте, пока он, Клодиус, будет возиться на винограднике своего отца. Папаша Бродекен – пока ещё крепкий старикан, но, в конце концов, и он станет дряхлым-предряхлым дедом, корявым и скрюченным, как корни старых деревьев. Роза, виноградники, маленький домик – какое заманчивое будущее! Ему оставалось только получить чин капрала, капрала альпийских стрелков – и всё будет в порядке. А потом он с честью вернётся домой, чтобы делать клошмерльское вино, которое стоит в хорошие годы немалых денег.
На расстоянии трёх километров от вокзала, над поворотом, виднеется городок Клошмерль. Кажется, можно достать рукой до его маленьких домиков, но впереди ещё длинные извивы дороги. Глядя на знакомые места, Клодиус Бродекен подумал о том, что вскоре выйдет на главную улицу городка и все увидят его красивую форму, прекрасные икры горного стрелка и его загадочную физиономию – физиономию человека, вылезшего из своей дыры и пожившего в больших городах. Он знал, что не сможет встретиться с Розой Бивак до наступления ночи из-за родителей и горожан, которые принимаются чесать языки, как только увидят рядом девицу и парня. Стало быть, из-за Розы торопиться явно не стоило. А его родители, старые Бродекены, жили совсем на отшибе, в противоположной части городка, в двухстах метрах от мэрии. Как обидно: придётся пересечь городок, ни разу при этом не остановившись. Горный стрелок шёл быстрым шагом, а сукно его формы было довольно плотным. Тело покрылось обильной испариной, несмотря на то, что он расстегнул мундир и даже снял галстук. Эта дьявольская жара вызывала сильную жажду, и Клодиус Бродекен решил заглянуть по дороге в гостиницу Торбайона, чтобы опрокинуть стаканчик вина. У Торбайона он увидит Адель. И тотчас же мысль его обратилась к Адели.
Горный стрелок вспомнил о тех временах, когда он ещё не был призван в армию. В жизни Клодиуса, тогда ещё зелёного юнца, Адель Торбайон занимала особое место, которое восемнадцатилетние пареньки отводят тридцатилетним женщинам, чьи пышные формы служат неким ориентиром и мешают мальчишеским мечтаниям блуждать в царстве бесплодных фантомов. Хотя Клодиус Бродекен встречался с Розой Бивак, он и теперь нередко вспоминал об Адели, испытывая при этом особого рода волнение. От привычек юного возраста не так уж легко отказаться, и Клодиус Бродекен до сих пор предпочитал воспоминаниям о других прелестницах образ Адели Торбайон. С этой женщиной ему было приятнее всего мысленно проделывать всякие любовные штучки, которые, по правде сказать, он никогда не применял на практике: видения всегда изумительно послушны, значительно послушнее тела, с ними можно действовать, не торопясь и не стесняясь в выборе поз. Горный стрелок смотрел на свои отношения с Розой как на нечто прочное и бесспорное, тогда как Адель занимала его мечты и будоражила фантазии. В общем, Адель Торбайон была любимейшей одалиской в маленьком воображаемом гареме, который Клодиус Бродекен составил в результате всевозможных встреч, после того как половая зрелость открыла ему глаза на некоторые стороны человеческой физиологии. Итак, входя в городок своим бравым военным шагом, Клодиус Бродекен снова принялся с удовольствием мечтать об Адели. Удовольствие вполне понятное.
Среди женщин Клошмерля, производящих на мужчин определённое впечатление, твёрдое второе место (сразу же после Жюдит, которая прочно удерживала пальму первенства) единодушно закрепилось за Аделью Торбайон. Полнотелая, по-своему очаровательная брюнетка, она была менее красива, чем Жюдит, и тело её не так ослепляло, но зато к ней легче было подойти. («Потому как она держала кафе».) её пышная грудь подрагивала, но эта лёгкая зыбь волновала душу мужчин. Когда Адель склонялась над столиками, чтобы поставить стаканы, её корсаж мило приоткрывался. Это была поза гостеприимной хозяйки, поза, которая хорошо обрисовывала под натянутым сатинетом изгиб упругой спины, что побуждало посетителей снова заказать вина. У прелестной Адели было ещё одно достоинство: она позволяла посетителям слегка похлопать её по ягодице. Само собою разумеется, Адель разрешала, не разрешая: она делала вид, что ничего не замечает, но была рассеянной ровно настолько, насколько было необходимо, чтобы честно преуспеть в коммерции. Её поведение можно было понять. Такая женщина, как Адель Торбайон, занимавшая второе место по красоте в городке, женщина, к которой руки так и тянулись, не могла корчить из себя недотрогу и прятать свои ягодицы под стеклянный колпак, иначе она наверняка растеряла бы всю клиентуру. Адель Торбайон вела себя подобным образом не потому, что была порочна. Её поведение было вызвано недобросовестной конкуренцией кафе «Жаворонок», расположенного возле мэрии, в верхней части городка. Дело обстояло следующим образом: во время войны в город приехала чета беженцев. Они добились разрешения открыть кафе около главной площади, после чего все стали болтать о Бартелеми Пьешю и беженке, белобрысой бабёнке с Севера, которая пользовалась дурной славой. Вот так-то оно всё и обернулось. Как только кафе начало работать, эта тварь принялась за свои пакостные делишки, с которыми не расстаётся до сих пор. Эта грязнозадая девка позволяет парням лапать себя где попало. Прямо тошно становится, на это глядючи. Из-за этой вертихвостки Адели приходилось не слишком обращать внимание на то, что творится у неё с тыльной стороны. Ведь ставь ты на стол хоть самые распрекрасные блюда – настоящий козий сыр, настоящую свиную колбасу и наилучшие вина Клошмерля, а если ты не даёшь при этом себя пощупать, так тебе же самой в конечном счёте будет хуже. Ведь мужчины заходят в кафе, чтобы получить утехи всех сортов, и ради удовольствия пощупать бабу они даже готовы обделить глотку. Все мужчины свиньи – так уж они устроены. С этим нужно считаться, если хочешь преуспеть в торговле. Но добродетель всегда вознаграждается: благодаря замечательному крупу Адели гостиницу Торбайона и кафе «Жаворонок» нельзя было даже сравнить. Одна ягодица Адели Торбайон с избытком возмещала оба полушария неряхи с верхней части городка. Тонкие знатоки были по-прежнему верны чарам Адели, хотя их ощупывания никогда не преступали границ уважения, внушаемого прекрасной трактирщицей. Как только она замечала, что к ней пристроился какой-нибудь наглец, который пытается проникнуть дальше, чем это позволяет его счёт, Адель багровела от негодования. «Это что ж, вы принимаете заведение Торбайона за притон? Может, мне кликнуть моего хозяина?» И тут появлялся Артюр, рослый и сильный мужчина. Он бросал взгляд, полный подозрения, и спрашивал:
