Учебник жизни для дураков - Яхонтов Андрей Николаевич (книги онлайн бесплатно txt) 📗
— Седьмой слушает, миновал перекресток, иду по следу, пусть в правительстве не волнуются…
Глядя на болтающийся обрывок провода и на занятого важным разговором водителя, милиционер робел, смущался, вставал по стойке.
— Ну, чего, — прекратив телефонный разговор, строго взглядывал на него Маркофьев. — Какие сложности: чем надо помочь? — А потом смягчался и говорил: — Видишь, связь барахлит.
И ударив по газам, срывался с места. Милиционер брал под козырек и провожал его благоговейным взглядом.
Да, разумеется, она должна была его полюбить, моя Маргарита. Его, непоседливого и шумного, привнесшего в скудную ее жизнь столько новых впечатлений!
Все чаще они то вдвоем, то шумной веселой компанией отправлялись на охоту. Местом сбора служила дача моего тестя. Машину я брал у своих родителей, Маркофьев рулил, Маргарита садилась рядом с ним, а заднее сиденье занимали чистивший ружья Миша, Катя и собака.
(Маркофьев, как видите, всерьез занялся натаскиванием Миши для поступления. Близились экзамены).
Однажды — из простой боязни за Катю: что было делать ребенку на охоте? — я отправился вместе с ними. Дорогой Маркофьев развивал одну из своих теорий:
— Кабанов, лосей, зайцев, медведей, их всех надо убивать! Если их не убивать и не съедать, какая среди них будет смертность! Страшно вообразить! Где их всех захоранивать! Сколько земли на это уйдет! Человек призван стать санитаром природы!
С восторгом он рассказывал о последнем своем приключении:
— Сижу на помосте. Жду. Наконец, появляются. Сперва два медвежонка. Потом медведица. Но я ее не тронул. А медвежат уложил. Грамотно себя повел. Если бы медведицу завалил, они бы без нее погибли. А она еще нарожает…
Я смотрел на Катю. Она слушала его рассказ, затаив дыхание. Глазки горели восторгом. И охотничьим азартом, так мне привиделось.
Сбиться с курса, потерять ориентиры — очень легко. Поэтому главное, о чем следует помнить, пускаясь в любое новое приключение — опасность подмены понятий. Если вы отправляетесь в лес за грибами — итогом прогулки будет количество найденных грибов, а не количество километров, которые вы намотаете, странствуя меж берез и осин. Если идете ловить рыбу, то о результатах вашей рыбалки будут судить по количеству пойманных пескарей и уклеек, а не по количеству сделанных забросов снасти и подсечек. Ну, и, соответственно, если участвуете в забеге на любую дистанцию — нечего сворачивать в чащу и искать грибы. НАДО ПОМНИТЬ, ЧЕМ ЗАНИМАЕТЕСЬ В ДАННЫЙ КОНКРЕТНЫЙ МОМЕНТ. Всюду и во всем Маркофьев добивался результата!
Федор Михайлович Достоевский справедливо вопрошал: можно ли жить и чувствовать себя счастливым, если твое благоденствие построено на одной-единствен-ной слезе обиженного ребенка?.. И ответ подразумевал вполне определенный: нельзя! Нельзя быть счастливым, зная, что в достижении своего благополучия ты пользовался чужими несчастьями.
Теперь я спрошу: можно ли жить в доме, который стоит на месте срубленного деревца — и быть при этом счастливым? Можно ли наслаждаться жизнью, поедать сладкий медок, зная, что отнят он у застреленного медвежонка?
И я знаю, знаю заранее, какой ответ получу. Поэтому и помалкиваю.
Люди ведь совершенно не понимают, что творят и говорят. И какую глупость порой городят. Даже и не " порой — а почти всегда. Почти никогда они не понимают, что мелют. То, что взбредет в голову. Первое, что попало на язык, то и произносят. Нужно ли их за это строго судить?
Вечером на охоте я с Маркофьевым об этом поговорил.
— Жалко Катю, она тебя слушает, — сказал я. Он лишь усмехнулся.
— Если бы комар стеснялся пить кровь, он бы всегда летал голодным, — изрек Маркофьев. — Надо следовать своим естественным склонностям и нечего их скрывать.
— Конечно, мне тоже всех жалко — нищих попрошаек, бездомных собак, стерилизованных кошечек, — печалился Маркофьев. — Но, если глубоко задуматься, себя, испытывающего то головную боль, то злость, обремененного столькими проблемами, жальче больше всего. Вот я себя и жалею.
Я и всегда жалел жучков и червячков, которых надлежало уничтожать в целях спасения урожая. За что? Бедные насекомые ведь даже не понимают, не сознают, что покусились на нечто им не принадлежащее. Они просто утоляют голод. И действуют без всякого злого умысла по отношению к человеку. Это все равно как если бы птички вздумали наказать человека за то, что он у них отбирает зернышки, которые они готовились склевать.
Ни птицы, ни рыбы, ни насекомые человека не наказывают. В то время как человек почему-то взял на себя смелость карать всех. Волков — за то, что посягают на коров и овец, кротов — за то, что подрывают сады и огороды, китов — за то, что не хотят расстаться со своим китовым, но тоже, оказывается, принадлежащим человеку мясом.
Хотя, если разобраться, человек и есть самый большой вредитель на земле. Извел леса. Птиц. И рыб. Ну, много ли еды отнимут у него жучки и червячки? Но он и за эту малость их казнит. А сам только и делает, что заботится о своем питании, только и думает, как бы посытнее и повкуснее набить брюхо…
Вот я и считаю: он, человек, — главный виновник всех бед. Именно против него надо направить всю силу, всю мощь им же самим изобретенных ядов. Без всякого колебания и зазрения совести. Ибо человек, только он и никто другой, — есть самое большое из существующих зол.
Дачный поселок, где жили теща и тесть, населяли вроде бы разумные люди. Но так у них было заведено, что каждый старался по возможности больше прихватить, выгадать, урвать. И они вырубали окрестный лес: кто тащил бревна для строительства, кто запасал дрова… И вот я думал: ну и построят они себе хоромы, и нажарят шашлыка, и ограду сделают из цельных дубовых стволов, а будут их дома стоять посреди голой пустыни, и воздуху им не хватит, чтобы на этих своих дачах дышать.
Вам, дураки, я открою свои догадки: те, кто мнят себя умными, не настолько умны, насколько им кажется.
Дальновидности и просто здравого смысла в них ни на грош!
О том, что люди не отдают отчета своим словам и поступкам, я начал догадываться уже в раннем возрасте. Смутные подозрения возникли после школьного урока физкультуры. Была зима. Урок проходил на свежем воздухе, мы катались на лыжах.
— Кто скатится с горок — поставлю пятерку, — сказал учитель.
Он был замечательный, молодой, рыжий, с чудесной, я бы сказал, маркофьевской, улыбкой во весь рот.
И он сам первым поехал, лихо взвихривая снег. Он был мастер, это сразу бросалось с глаза.
Весь класс замер. Но я-то был убежден, что взрослые умны, хотя бы в силу накопленного жизненного опыта.
Я поехал за ним следом, изо всех сил оттолкнувшись палками. Дух захватывало, сердце ушло в пятки. Я пытался хотя бы удержать равновесие. Мчась по склону крутой горы, я обнаружил за холмом новый обрыв…
Лежа в больнице (ногу я все-таки сломал), я давал себе слово: никогда, никогда не слушать ничьих посулов и приказов, а, прежде всего задумываться над возможными их последствиями — и уж потом (если не увижу дурных противопоказаний) приниматься за исполнение.
* ДУМАЙТЕ И ДЕЙСТВУЙТЕ САМИ, НЕ ПОРУЧАЙТЕ ЭТОТ ПРОЦЕСС НИКОМУ ДРУГОМУ! НИКОМУ НЕ ДОВЕРЯЙТЕ!
Бессмысленно ждать от людей логики или дальновидности. Совершенно бессмысленно! Для них важнее данный на глазах истекающий момент, в вечность они не заглядывают. А в данный момент важно срубить дерево — чтобы сделать из него штакетник. Важно подлизаться к начальству. Чтобы прибавило зарплату.
Придет время играть свадьбу — будем решать, как ее играть. И с кем станем венчаться. Вырубим леса… Истребим китов и тюленей… Тогда и призадумаемся. А заранее никто ни о чем размышлять не станет.
