Бортовой журнал 4 - Покровский Александр Михайлович (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Ошибаетесь. Прежде всего углекислоту перерабатывает в кислород океан – там тоже растет микроскопическая трава – маленькие плавучие водоросли, а потом в стройных рядах борцов с мировым потеплением идет обычная трава – она растет в сто раз быстрее деревьев в джунглях.
Вдумайтесь – в сто раз быстрее!
И ей в сто раз больше нужно питательных веществ – а это углекислота.
То есть выращивая траву, англичане боролись за чистый воздух.
И у них между деревьями, на газонах в городах не просто только холмики бывших собачьих консервов располагаются – у них там ковер травяной – лежи не хочу!
И о собаках тоже подумали – для них правильные места отвели, где поставили специальные, правильные ящики.
Вы спрашиваете: как можно сделать такой ящик? Отвечаю: его надо сделать с крышкой, но без дна.
Открыл крышку и бросил туда собачкину какашку (это я не только собаководам, но и муниципальным служащим говорю), если собачка сходила на травку, не доходя до нужного места.
А дно тому ящику не нужно делать, потому что дождевым червям так легче все это перерабатывать.
Они там же и живут, не разбредаясь по всему газону.
Красота! Идиллия!
И липы от дерьма не сохнут.
И глаз радуется.
И люди мягче, потому что вокруг них – трава.
Правители самим законом поставлены над людьми, и в этом их несомненное преимущество.
А раз они поставлены законом, то они умны.
Не только сами по себе, потому что сумели договориться с законом, но по должности.
Теперь они умны по должности, и что бы они ни говорили теперь, все будут всякий раз ждать от них проявления его – ума.
Или все будут почитать за проявления ума все, что они изрекут.
То есть открывает правитель рот и… вот они, эти самые проявления.
И все слушают, затаив дыхание, и все хотят услышать и то и это.
И они услышат и то и это, даже если другие услышат там не то и не это.
Разница в настройке слуха.
Слух у людей устроен по-разному – вот ведь беда.
Вы слышали поговорку: «Поговорили – полдела сделали»?
Это раньше была такая поговорка, а теперь в ходу другая: «Поговорили – и делать ничего не надо».
А почему?
А потому что сама речь – это и есть дело.
Это труд – составить речь – большой труд множества людей.
А когда столько людей трудятся, чтобы составить одну только речь, то после подобного напряжения духовных и физических сил приличным будет расслабление – моральное и физическое.
Хорошо бы мотануть на Канары.
Здорово там, на Канарах, – солнце, море и никаких тебе мыслей.
Заодно можно проверить дела, ведь на Канарах тоже могут быть дела.
Вот только возвращаться потом не хочется.
Возвращаешься, и с порога опять – грязь, бумажки, люди, аэропорт – позорище, вида ужасного, опять люди, машины, смрад, дым, пробки на дорогах, снег, машины для уборки снега, метлы в три хворостины в руках пьяных дворников, серые лица, поликлиники, старики, пенсии, мусор опять не вывезли, подвалы, провалился дом, сожгли опять, крыши текут, канализация, запах ее же в метро, митинги, свистки, ОМОН, ГАИ – жуть, одним словом.
У нас в метро появилась реклама: Путин в тельняшке сидит вполоборота, смотрит прямо. Надпись: «Скоро дембель!»
Армия, флот, солдаты, матросы.
Люди в армии и на флоте, что молодые волки: каждый внимательно присматривается к каждому – не пора ли вцепиться в глотку. Вот такая жизнь.
И я всегда считал, что это нормальная жизнь, потому что это армия, по-другому не бывает.
Тут сотни глаз следят за каждым движением начальства – как он, куда он, что он сделал, что он может сделать, на что он способен, умен или глуп и можно ли его обмануть?
А может, его можно обойти, перехитрить?
Но при всем при этом все ждут от начальства справедливости, заботы, честного выполнения им своих обязанностей, потому что если не честно – то и нам можно.
Можно расслабиться, а то и сбежать через забор или украсть. А если начальство начинает красть, то это все, конец, приехали – все начинают красть.
Сдержать все это может только закон, устав.
Есть устав – и волки построятся.
Они же очень умные животные. У них сильна социальная организация.
Как только устав чуть ослабел – волки начинают грызню.
Они все время выясняют, кто из них старший.
И на корабле все время выясняют, кто ты, как ты себя ведешь.
Слабых не любит никто. Слабых давят. Давят и смотрят – не сломался еще? Можно еще надавить?
На корабле, в море ты не имеешь права быть слабым.
И это относится не только к матросам, а прежде всего к офицерам. Самые сильные унижения человеческого достоинства случаются именно среди офицеров. Унижают молодых. Унижают всячески – обрывают, оскорбляют при подчиненных.
И ты должен выстоять.
Ты не должен позволить себя унижать, потому что если позволишь, то потом будет сложно что-то менять. Начальство должно знать, что ты хоть и лейтенант, но у тебя есть чувство собственного достоинства и ты никому не позволишь себя унижать.
И твои подчиненные от тебя этого ждут, потому что тогда ты и их защитишь от нападок начальства.
Это не сразу. Не сразу, конечно, ты встаешь на защиту своего лица, но вставать надо.
Как-то я, молодой лейтенант, привез на пирс фильтры в ящиках.
Я их еле допер – мы тогда стояли в заводе, в доке – привез уже под вечер, разгрузил, распределил между отсеками, доложил старпому, а тот приказал: отсекам начать загрузку фильтров в лодку.
И тут на пирсе командир БЧ-2, капитан третьего ранга, начинает говорить, что вот я придумал для него работу, что я – лейтенант, что я сам должен взять и загрузить, чтоб мне служба медом не казалось.
Но по корабельному уставу я все сделал правильно – привез и распределил между отсеками, и старпом сказал: загружать – так чего не ясно?
Я это и сказал товарищу капитану третьего ранга.
А он пнул при мне мой фильтр ногой, и тот полетел с пирса в воду.
Вот тут я его и схватил за грудки, и мы, сцепившись, завозились на пирсе.
Разняли нас тогда. Растащили в разные стороны.
А назавтра старпом сказал мне: «Ну что, химик, все нормально? – а потом он усмехнулся и добавил: – А ты парень-гвоздь!»
Так я и начал служить.
Крысы – бич человечества.
И в славном городе Санкт-Петербурге их очень много.
Конечно, где-то, в Африке, например, или отсталой Азии их, наверное, тоже немало, но те места никто не называет «культурной столицей».
То есть я хотел сказать, что для культуры их многовато.
С ними борются. Да. Очень. Я видел. Очень. Борются. Да. С ними.
Методом разбрасывания отравленного зерна.
Да. Очень здорово. Да. Пришли, съели и все-все попередохли.
Неужели все?
А вы как думали?
А мы думали, что не все.
Это очень опасно – разбрасывать всюду отравленное зерно.
Почему?
Потому что его найдут не только крысы.
Отлично! Умрут и голуби с воронами – эти тоже разносчики заразы.
Не только голуби и вороны, но и всякие такие маленькие и очень полезные птички – назовем их синичками, так привычнее.
И потом, не все крысы с упоением едят отраву. Они же умные.
Едят специально выделенные из сообщества крысы-пробовальщицы.
Умерла такая крыса – никто из сообщества не притронется к зерну.
Вот такой у них интеллект.
И еще – есть суперкрысы. Это те крысы, которые съели отраву, рассчитанную на тысячу, и. остались живы. А потом они дают потомство, и на это потомство та отрава уже не действует.
А вот если кошка съест потом такую суперкрысу, то она умрет. И собака умрет.
А крыска останется и будет процветать до изготовления новой отравы. Потом все повторяется.
А вот в Европе, частью которой мы порой себя называем, давно уже решили, что, кроме кошки, никто не может сдержать поголовье крыс. Так что бродячих котов там не только кормят – им там медицинскую помощь оказывают. Существует в городах Европы служба, которая кормит и врачует бродячих котов.
