Большой кусок мира [Большой кусок света] - Хмелевская Иоанна (версия книг .TXT) 📗

Девчонки оглянулись и тут же узнали Збышека, студента-медика, с которым познакомились прошлым летом на каникулах. Обе очень хорошо к нему относились и, вопреки только что высказанной неприязни к людям, искренне обрадовались. Тереска помахала ему веслом.

— Привет! Так это ты нас чуть не утопил?

— Да отсохнут у меня обе руки! Топить таких девушек! Что вы здесь делаете? Я вроде вас в лагере не видел.

— Мы сами по себе! — гордо прокричала Шпулька. — Наша палатка в стороне.

— Отдельно, значит. Вдвоём?

— Вдвоём!

— И не боитесь?

— Жутко боимся! Но переламываем себя.

— Эй, Збышек! — заорал кто-то из другой лодки. — Пригласи к нам этих переломанных! Чарек им будет ноги целовать за то, что живы остались!

— Вот спасибо! — все так же при помощи крика поблагодарила Тереска. — Ради такого случая мы вымоем ноги!

Лодки следовали за байдаркой, ведя оживлённые переговоры на все озеро. Збышек голосом иерихонской трубы уговаривал подружек принять приглашение, попутчики поддерживали его диким ором. В конце концов девчонки милостиво согласились.

Туристский лагерь оказался прекрасно обустроен и хорошо снабжён самыми необходимыми в походе предметами. Из старых досок было сколочено что-то вроде эстрады, а многочисленные транзисторы и магнитофоны начисто исключали всякую тишину. Збышек продемонстрировал даже переносной телевизор весьма солидных размеров.

— Это Чарека, — объяснил он. — Того, что пытался на вас наехать. О парусах понятия не имеет, лопух, вчера только прибыл, а сегодня сразу дорвался до яхты, думал, что это плёвое дело. Ну и наломал дров, кретин. Никто не успел его остановить.

— Он тоже с медицинского? — спросила Тереска.

— Где ему, с трудом школу кончил. В этом году. Здесь его бывшие одноклассники. Он на второй год в выпускном остался. Тот ещё мажор.

Тереска со Шпулькой посмотрели на Чарека, который с сокрушённым видом выслушивал, что он сделал не так и почему. Парень был очень красив. Тёмные волнистые волосы падали на плечи, правильные черты лица, большие чёрные глаза и маленькие лихие усики над пурпурным ртом. Общее впечатление — победитель, перед которым склоняется весь мир.

— Усики и коготки ловят рыбку на крючки,шёпотом продекламировала Шпулька, и Тереска со Збышеком захихикали.

— Угадала,подтвердил Збышек.Есть в нем что-то кошачье. Такой мягкий, пушистый, а чуть что не по нем, сразу когти показывает. Даже теперь пытался права качать, да его в два счета обломали. Дебил недоделанный, угробил бы и яхту и себя. А ему все шуточки. Слава Богу, в последний момент отказался-таки от борьбы со стихиями.

— Кто-то крикнул ему с берега,сообщила Шпулька.Велел все бросить. Кто это был?

— Без понятия. Таинственный спаситель. Когда мы добрались, там ни души не было. Этот морской волк тоже говорил, что кто-то кричал, да я думал, ему почудилось. Вы никого на суше не видели?

— Никого,подтвердила Тереска.И правда, таинственный спаситель. Если бы он ещё и «р» не выговаривал, я бы решила, что это наш аристократ занялся благотворительностью.

Збышека очень заинтересовал имевшийся в распоряжении подруг собственный аристократ. Тереска не видела причин что бы то ни было от него скрывать. Рассказывала она о разгроме костров и очагов и прочих визитах сумасшедшего со смехом, как бы не придавая всему этому особого значения, а то ещё заподозрит их в каких-то детских страхах.

Студент выслушал её с большим вниманием.

— Дело здесь нечисто, — сообщил он конфиденциально. — Я в этих краях уже две недели ошиваюсь, кое-что слышал. Похоже, реставраторы здесь что-то ищут или археологи, точно не скажу, но так мне глянется, кто-то что-то нашёл и украл или спрятал, вроде того. Какие-то древности, а может, скелет мамонта. Дело это тёмное, и, возможно, вместе с мамонтом ищут вора. Во всяком случае, пыли много, это точно. Я бы на вашем месте не влезал.

— Вот видишь, — с упрёком сказала Шпулька подруге. — И тот человек то же самое говорил!

— А что? — подхватил Збышек. — Она влезает? Тереска обиделась.

— Никуда я не влезаю! Просто развожу огонь, где мне удобно, только и всего! Что я должна использовать для очага, как не камни?

Шпулька хотела было заметить, что носиться со сковородой через лес не так уж удобно, но, взглянув на взъерошенную подругу, предпочла промолчать.

Вечером молодые туристы, а с ними и обе девушки развлекались на полную катушку. Устав от танцев и немного ошалев от гремящей со всех сторон магнитофонной музыки, бормотания телевизоров и хохота, девчонки присели неподалёку от бренчавшего на гитаре бородатого студента, время от времени испускающего хриплые рыдающие звуки. В перерывах он к тому же пытался разговаривать стихами, изобретая вое новые экспромты.

— Это он на всякий случай тренируется, — объяснил Чарек, клеившийся к Тереске с самого начала вечера. — Если вылетит из института, будет сочинять тексты к песням — вполне приличные бабки.

— А за что он может вылететь?

— Да разве вылетают за что-то? Только ни в чем не повинные и страдают.

— Вот ты и стараешься как можешь, — вмешался в разговор высокий блондин, которого больше всех возмутила выходка Чарека с яхтой. — Думаешь, любой прикол — на пользу?

— А скажешь нет?

— Хорош бы ты был после сегодняшнего, обернись все по-другому!

— А ничего бы не было. Старый отстегнул бы на новую яхту, а драгоценная маман прискакала бы из Италии лечить пострадавшего ребёнка. И весь разговор.

— Наверно, они бы немного понервничали? — заметила Шпулька.

— Велика важность! Понервничают и перестанут. Меня это не колышет.

Тереску удивил презрительно-равнодушный тон Чарека, которым тот говорил о родителях. В конце концов, предки есть предки. Достают иногда, не без этого, но все-таки заслуживают гуманного к себе отношения. Чарек же, похоже, не испытывал к родителям никаких чувств, кроме глубокого презрения, что Тереске показалось уже чрезмерным. Своих стариков она, пожалуй, любила.

Шпульку же слова Чарека покоробили ещё больше, чем подругу. Для неё родители были людьми близкими, и их судьба никак не могла быть ей безразлична. Она считала, что теоретически родных можно даже ненавидеть, если они этого заслуживают. Мало ли какие монстры бывают на свете! Но судя по тому, что она слышала, родители Чарека любили его без памяти и все, что имели, заталкивали в ненасытный клюв своего чада. Шпулька чувствовала, что есть нечто противное в том, когда ты абсолютно все принимаешь из рук людей, которых в то же время презираешь.

— Не нравится мне этот тип, — шепнула она Збышеку. — Похоже, его никто не волнует, кроме собственной особы.

— В данный момент ещё и Терески, — тоже шёпотом ответил тот. — Он явно на неё глаз положил.

— Разбежался! Насколько я знаю, ей он приглянулся так же, как и мне. Чем его отец занимается, что такой упакованный?

— В Швеции сидит. А мать — нейрохирург. Света белого за обожаемым сыночком не видит Девчонки тоже. А что, твоя Тереска — такая особенная?

— Особенная. И кажется, нашла себе тоже одного особенного, только она в этом не признается. А Чарек твой — набитый дурак.

Поздним вечером девчонки вернулись к своей палатке, провожаемые доброй половиной лагеря. От прогулки при луне с Чареком, как Шпулька и предполагала, Тереска отказалась столь холодно и презрительно, что вызвала этим всеобщее изумление. Наблюдавший эту сценку Збышек веселился от души, тем более что Шпулька не упустила случая прокомментировать ситуацию ядовитым шёпотом.

Девчонки вряд ли зашли бы на почту в Миколайках, если бы не пресловутый Чарек. Обе вдруг почувствовали настоятельную необходимость сделать что-то ему наперекор и дружно решили отправить родителям открытки, хотя раньше ничего подобного не планировали. Собирались просто купить продукты и плыть дальше.

До городка они добрались только к четырём часам дня, так как Тереска настойчиво исследовала все камни, попадавшиеся на пути. Шпулька прекратила сопротивление и старалась только не смотреть на три развороченные пирамидки и глубокие ямы, над которыми так сосредоточенно торчала её упрямая подруга. Только в Миколайках она смогла наконец расслабиться Оставив байдарку под присмотром сторожа на пристани, девчонки прямиком отправились на почту.