Байки на бис - Дуров Лев Константинович (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Чудо-средство от облысения
Когда я работал в Ленкоме, театр гастролировал по всей стране. И каждая поездка была для нас огромным праздником. Порой «истории» начинались уже в поезде.
Как-то поехали мы на очередные гастроли. Меня пришли провожать мои друзья – акробаты братья Воронины. Они, любя меня, притащили какую-то чудодейственную мазь, избавляющую от облысения. Где-то в Тбилиси ее раздобыли. Странная масса, пахнущая чесноком. Всучили мне банку и пластиковую шапочку. Проинструктировали: втирай, дескать, на ночь в лысину, натягивай шапочку, а утром смывай. Недели через две волос попрет!..
Значит, поехали. Я в одном купе с нашей примой Ольгой Яковлевой, а в соседнем – неугомонная четверка: Гена Сайфулин, Валя Смирнитский, Георгий Мартынюк и Игорь Кашинцев. Ребята сразу же начали «соображать». Вскоре скребутся ко мне:
– Дед (одно из моих прозвищ), дай чего-нибудь закусить.
– Да нет у меня ничего.
– Ну что ты жмешься – вон у тебя какая-то закусь в банках. И как раз чесноком пахнет.
– Мужики, – говорю, – это не закусь – это мазь от облысения.
– Свистишь, дед. – И ушли, недовольные, допивать. Гудели до утра, спать всем мешали. Думаю: надо ребят проучить. Вижу – на крючке висит парик Ольги Михайловны. Длинный, кучерявый. Натянул парик, вылез по пояс голый и в соседнее купе стал стучать. Открыли они и спьяну глаза вытаращили. А я им этак торжественно-возмущенно:
– Что, суки, не верили?!
Смирнитский упал с полки и сломал руку. Мартынюк угрюмо пробормотал, обращаясь сам к себе:
– Допился…
У Сайфулина начались судороги. А лысый Кашинцев воскликнул с восторгом:
– Это, блин, жизнь! – И упал лицом в подушку.
Я удалился. А минут через пятнадцать они опомнились и стали ломиться в наше купе. Но строгая Ольга Михайловна их не пустила.
Весь гастрольный сезон Смирнитский ходил со сломанной рукой и смотрел на меня волком.
Отпрыск Врангеля
Да, актеры не могут не играть, не могут не разыгрывать друг друга. Это уж их профессия. Но инженеры-то при чем? Кажется, серьезные люди, всё у них на точных расчетах, на сухой математике и – туда же!
Приехали мы с гастролями в Югославию. Раз «Югославия», стало быть, это случилось еще при Советской власти. Не помню уж, в каком городе мы играли. Да это и не столь важно. Только я умылся с дороги, переоделся и вдруг раздается телефонный звонок.
– Это господин Дуров? – спрашивают на ломаном русском языке.
Тогда еще слово «господин» не было в ходу и звучало как-то непривычно. Это сейчас все «господа», «лорды», «леди» и «гамильтоны». Но раз спросили, нужно отвечать.
– Да, – говорю, – это я.
– Господин Дуров, с вами говорит внук генерала Врангеля. Я хотел бы с вами очень повидаться здесь.
Я, конечно, не то чтобы струсил, но, знаете, в то время встречаться с внуком Врангеля… Ведь всегда был в гастрольной группе какой-нибудь «второй режиссер», который вовсе и не «второй режиссер», а в крайнем случае майор, а то и подполковник. И можешь сразу сделаться невыездным. А я им уже был.
И человека обидеть мне не хотелось. Я так тактично ему говорю:
– Вы знаете, у нас очень сложное расписание. – Я его действительно не обманывал. – Я даже не представляю, когда мы можем встретиться.
– Да, очень жаль, – сказал он и повесил трубку.
День проходит, опять звонок. Звонит такой же интеллигентный человек.
– Господин Дуров?
– Да, – говорю, – господин Дуров.
– С вами говорит внук адмирала Колчака. Я живу здесь, в Югославии, и мне очень хотелось бы с вами встретиться.
И тоже разговаривает на ломаном русском.
Я ему говорю то же, что и внуку генерала Врангеля:
– Вы знаете, я очень занят. Ни минуты…
– Понимаю, понимаю, понимаю… Я вот тут со своим приятелем созвонился, и он мне тоже сказал, что очень трудно с вами встретиться.
Я сразу понял, кто у него приятель.
И вдруг прихожу я как-то со спектакля, и меня достает звонок. Слышу знакомый голос:
– Извините, что поздно звоню. Мы сидим сейчас со своим приятелем в номере на шестом этаже и ждем вас.
Ну, думаю, куда деваться? Пойду, и пропади оно все пропадом! Пускай буду невыездным, но не могу же я отказаться от такого гостеприимства! И вдобавок еще оказаться трусом.
Поднимаюсь на шестой этаж, стучусь в номер, который мне назвали. Открывают мне дверь два красивых мужика в роскошных костюмах. Смотрю – в гостиной стол накрыт.
– Садитесь, – предлагают.
Я сажусь, а они говорят:
– Как мы счастливы, что вы пришли. Мы смотрели все ваши спектакли. Вы такой замечательный артист!
Мы выпили, закусили, поболтали. Смотрю, они потихоньку-потихоньку начинают терять акцент и говорят уже на чистом русском языке. Я смотрю на одного, на другого – и ничего не понимаю. А они как начали ржать.
– Дуров, – говорят, – прости нас, пожалуйста, мы инженеры из Москвы, строим здесь комбинат. И мы так соскучились по своим, так захотелось пообщаться с земляком!
Мы хохотали тогда до упаду. И потом до окончания гастролей часто встречались. И они пришли провожать нашу труппу на вокзал.
Это было, конечно, очень здорово.
Зеленая коза
Нашу театральную труппу везде принимали прекрасно.
Никогда не забуду, как нас после гастролей провожали в Перми. Это можно сравнить лишь со встречей челюскинцев в 1934 году. Машины и автобусы, которые везли нас на вокзал, были буквально завалены и забросаны цветами. Нам кричали:
– Приезжайте еще! Мы вас очень любим!
Прощание растрогало нас до слез. Было такое чувство, будто навек расстаешься с родными людьми. Больше такое состояние я не переживал, кажется, никогда.
Горечь расставания с городом усугублялась еще и тем, что здесь мы не только с триумфом играли спектакли, но и раскрутились на полную катушку: розыгрыши, шутки, подставки сыпались, как из мешка разноцветные елочные игрушки.
Как только мы приехали в Пермь, сразу же пошли осматривать город, кто куда. Я с приятелем пошел в зоопарк. Почему зоопарк? А черт его знает! И вот там мы увидели зеленую козу и сразу же сообразили, как нам использовать эту козу в корыстных целях.
Вернувшись в театр, мы стали заключать пари.
– Ты видел зеленую козу? – спрашивали мы очередную жертву.
– Таких не бывает, – безапелляционно заявляла жертва, еще не зная, что она уже обречена.
– Правильно, не бывает, – соглашались мы. – А вот в местном зоопарке есть единственный во всем мире экземпляр зеленой козы. Хочешь держать пари?
Разменной монетой пари служила бутылка. Ну кто же откажется от беспроигрышного пари! Только идиот может поверить в зеленую козу.
Пари заключалось, и обреченный спорщик бежал в зоопарк. А вернувшись, ругался:
– Сволочи, вы проиграли! Это личная коза директора зоопарка. Она ходит на воле. Там покрасили штакетник, она чесалась об него и измазалась.
– Но она зеленая или не зеленая?
– Зеленая, но…
– Мы об этом и спорили. Беги в магазин.
Многие бегали и в зоопарк, и в магазин, и мы оказались владельцами приличного состояния. И могли менять свою продукцию на все, на что хотели: бутылка, она хоть и стеклянная, но поустойчивей доллара будет. В любой стране.
