Рассказы - Канцыреев Александр (читаем книги .TXT) 📗
— И передай этому «рогатому» майору, товарищ матрос, я сегодня заступаю дежурным по БЧ-5, замечаний на его отличный артдивизион будет не меньше... Понял?!
Климов зло уставился в лоб рассыльного.
— Так точно! Разрешите идти?! — и, получив разрешение, рассыльный четко развернулся и вышел из каюты командира электротехнического дивизиона.
После заступления на дежурство Климов, предвкушая увидеть на утреннем построении грустное лицо командира 1-го артдивизиона, энергично обдумывал план действий.
— Хорошо бы выявить групповую пьянку, мордобой с годковщинкой, на худой конец — сон на дежурстве, — злорадно фантазировал Климов.
Весь вечерний распорядок дежурного по БЧ-5 и был построен на решении этой непростой задачи.
В 2 часа ночи, прокравшись на цыпочках по коридору до трапа, ведущего в кубрик 1-го артдивизиона, Климов, обхватив поручни трапа руками и ногами, головой вниз съехал по ним в кубрик. Этот вид передвижения был придуман Климовым для максимального использования фактора внезапности: минимум шумности и эффект опрокинутой головы обескураживали даже специально выставленного на «шухер» матроса.
Но дневальный по кубрику не спал, а под дежурной лампой читал газету.
Климов, вися вниз головой, сразу начал делать замечания:
— А, читаешь! Где доклад!? Почему трап грязный?! Почему мусор в обрезе!? Доложите инструкцию!..
Но дневальный не растерялся и все, что приказал ему офицер, выполнил без лишних слов.
Предпринятая Климовым покоечная проверка матросов тоже дала сбой. Все были на месте. Раздосадованный Климов поплелся к себе в каюту.
— Ладно, еще не вечер! — рассуждал он, — После трехчасового развода вахты снова «нырну».
Однако «пикирующего Климова» в 1-ом артдивизионе уже ждали и подготовили «взлетно-посадочную полосу».
Нижняя треть поручней трапа была натерта хозяйственным мылом. А на коврике у трапа был поставлен большой обрез с мыльной водой. Дежурная лампа была выключена, горел лишь ночник мягким синим цветом.
Когда Климов заскользил на мыле, голова его в фуражке как раз попала в середину обреза.
Дневальный по кубрику стоял над командиром ЭТД и со смеющимися наглыми глазами притворно причитал:
— Ах! Товарищ капитан 3 ранга, я делал приборку, устранял ваши замечания, мыл трап! А тут вы так внезапно! Виноват, что так получилось...
Климов, отплевываясь и отряхивая грязь с фуражки, молча вышел из кубрика.
На утреннем построении Климова подозвал к себе командир БЧ-5.
— Климов! Чем вы занимались на дежурстве? Почему не доложили! Или вы не в курсе!? У вас в 3-ей электростанции дежурный по низам выявил групповую пьянку!! Вы что — больны? Или где???
НА РЕЙДЕ
В каюте командира дивизиона живучести легкого крейсера в кресле за столом сидит старшина трюмной команды мичман Еремин. Солнечные лучи падают через иллюминатор на его голову и плечи. Морской бриз порывисто врывается в каюту, шелестит бумагами на столе, ворошит русую челку аккуратного полубокса старшины. Пальцами правой руки Еремин все время перебирает и поглаживает свои жидкие рыжеватые усы, отпущенные для солидности.
Напротив, закинув ногу на ногу, развалился на потертом кожаном диване командир машинной группы капитан-лейтенант Виноградов. Лицо у Виноградова бледное, сонное и помятое, как помяты и погоны на синей форменной куртке. Он лениво покачивает ногой и разглядывает жидкие усы старшины.
— Ерема! Сбрей усы! — скрипучим голосом тянет Виноградов, — Они глупят твое мичманское обличие! Ты на себя в зеркало смотрел?
— Товарищ капитан-лейтенант, — горячится Еремин, — Не надо трогать мои усы! Уставом не запрещено ношение усов!
— А я и не говорю что запрещено. Я говорю, что глупят, особенно за этим столом! Почему ты здесь? Твое место на одну палубу ниже!..
— Товарищ капитан-лейтенант, командир ДЖ, уходя в отпуск, оставил за себя — меня! И у командира БЧ-5 лежат мой и его рапорты о передаче обязанностей!
— Ерема! Ты должен понять! Из тебя никак не может выйти командир ДЖ! Потому что ты — мичман! Мич-ма-ню-га! — по слогам тянет Виноградов флотский неологизм, вкладывая в него все свое пренебрежение и сарказм.
— Давайте пригласим сюда командира БЧ-5, пусть он подтвердит мои слова! — слегка теряясь, говорит старшина.
— Ерема! Не суетись! Командиру БЧ-5 не до тебя! Я знаю, что этого не может быть, потому что не может быть никогда!! Командиром ДЖ буду я! И в этой каюте буду спать я, а не ты! Понял? — Виноградов поднял глаза на Еремина, пытаясь по выражению лица мичмана определить результат своих слов. Не спеша достал из нагрудного кармана пачку «Беломора», вытряхнул из нее папиросу, размял между пальцами и постучал мундштуком по краю стола.
— Товарищ капитан-лейтенант, я еще раз вам объясняю, что командир ДЖ я! Я принял его обязанности и отдан приказом по кораблю!
— Ерема! Я все прекрасно понимаю! — прикуривая от бензиновой зажигалки папиросу и делая глубокие раскуривающие затяжки, тихим голосом тянет Виноградов. — В приказе не сказано, что мичманюга должен занимать каюту на верхней палубе с иллюминатором, да еще с видом на город.
— Товарищ капитан-лейтенант! В этой каюте документация и телефон! — повышает голос Еремин, подкрепляя весомость выдвинутых аргументов движением руки в сторону стопки документов и телефона. — Они мне нужны для работы.
— Ерема! Все это ерунда и чушь собачья! — выпускает серую струю дыма в лицо старшины Виноградов. — Я командир ДЖ!
— Нет, я командир ДЖ! — привстав из кресла и упираясь в столешницу сжатыми кулаками, зависает над оппонентом Еремин...
— А я тебе говорю, я командир ДЖ! — парирует Виноградов, с удовольствием отмечая про себя, что наконец-то «достал» сослуживца.
— Нет, я командир ДЖ! — повышает до крика голос Еремин и еще больше зависает над развалившемся на диване офицером.
— А я тебе говорю, я командир ДЖ! — дразнит Виноградов, суживая глаза и наблюдая за реакцией взбешенного мичмана.
Громкий стук в дверь заставляет обоих спорщиков повернуть головы. В просвете двери появляется фигура дежурного по низам мичмана Хлопова.
— Кто командир ДЖ? Топит помещение кормового «пожарника»! — взволнованной скороговоркой выпаливает Хлопов, переводя взгляд с Виноградова на Еремина...
— ОН!! — резко сбросив ноги на палубу и уткнув указательный палец в грудь Еремина, злорадно подводит итог спора Виноградов. Его лицо с зажатой в углу губ папиросой светится полной удовлетворенностью, смятая кожа лица разглаживается и розовеет...
В ЗАСАДЕ
— Не «барабашка» же завелся? Это кто-то из своих!.. Не знаю, на кого и подумать! — рассуждал мичман Эсик, вертя в руках пустую плоскую охотничью флягу.
— А кто-нибудь знал, что ты в шкафу эту фляжку держишь? — мнимо-сочувственно интересуется сослуживец Эсика мичман Балабанов.
— Да есть тут один!.. Помнишь, мне нужно было вещи перевести, так я с Бубликом договорился, у его тестя «Волгарь» с прицепом. За одну ходку управились! Вот и пришлось три дня к ряду выставляться.
— Так ты думаешь — он!? — чешет затылок Балабанов и хитро улыбается.
— Да нет! Но у него язык-помело. Хоть я ему и говорил — ни гугу — никому! Да, наверное, растрепал! — рассуждает Эсик, — Все же завидуют! Знают, что я на «шиле» сижу и имею возможность по фляжке отливать. Вот видно кого-то и заело?.. Но как? — обводит взглядом каюту Эсик, — Ключ от каюты у приборщика я отобрал! Каюту, когда иду на доклад к помощнику, закрываю на ключ! Прихожу — фляжка пуста! И это уже во второй раз.
— А когда из отпуска выходит твой каютный сосед?! — интересуется Балабанов и снова хитро улыбается.
— Через две недели! Да, он сейчас к родителям подался на Херсонщину!.. И при чем тут он?
— Да, я так, к слову... Я бы на твоем месте организовал засаду! — заговорщески, перейдя на шепот, резюмирует Балабанов.
— Это как? — вопросительно смотрит Эсик на Балабанова...
