Байки с Лубянки - Михайлов Александр (читать книги полные .TXT) 📗
Это была очень неприятная жидкость. Даже местные алкаши, когда стянули бутылку, пить не решились, а одного, сильно понюхавшего, стошнило чем-то зеленым.
Серьезная заявка на победу над насекомыми была сделана.
Двое сидельцев СИЗО, к своей неописуемой радости, были отпущены под подписку до утра по домам.
Санитарные сотрудники нацепили на себя противогазы и балахоны. Они сыпали по всем щелям дустом, сверху мазали из бутылок с черепами и затем этот бутерброд лакировали керосином. Сдохших клопов сметали веником в совок и швыряли в костер, в котором трупы кровососов весело трещали.
Начальник милиции Волкодав стоял в некотором отдалении, ироническая улыбка играла на его мужественном челе.
Окрестный народ зажимал носы и говорил.
— Тут не только клопы, тут не всякий человек выдержит. Немец, к примеру, помрет обязательно. Или американский агрессор.
Минкин-старший ходил счастливый, потирал потные ладошки и, не зная автора глубокой мысли, гроссировал:
— Нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики!
Волкодав усмехался и ничего не говорил.
Минкин рано радовался, ибо когда утром приволокли в СИЗО временно амнистированных и, разумеется, в стельку пьяных заключенных, те после пяти минут пребывания в следственном изоляторе начали вопить так, словно на них бросились голодные тигры:
— Караул, клопы, клопы жрут! Отпустите на поруки трудового коллектива! Больше не будем!
Волкодав ходил счастливый и приговаривал:
— Рано, рано из СИЗО нарушителей выпускать! Ночку еще переночуйте, а там, если вас полностью, до скелета, не сожрут, подумаем, посмотрим на ваше поведение! Другой раз безобразничать не станете и сюда не захотите…
Минкин был озадачен до потери рассудка: «Откуда снова появились клопы, если он их всех только что вытравил собственноручно?»
Ночью Минкину снились клопы размером с больших жирных крыс.
Время бежало, СИЗО не пустовал. Люди в противогазах клопов морили беспощадно, но — чудо! — вопреки усилиям Минкина, изолятор продолжал кишеть этими беспощадными животными.
Паразитам было все нипочем. После обработки они исчезали на несколько часов, вымирали, как мамонты на морозе, а потом тут же возникали снова и ползали днем и ночью голодными стадами, жертву с нетерпением ожидаючи.
Минкин кусал ногти и нервно дергал головой:
— Это странно! Прямо загадка какая-то, вроде Бермудского треугольника, только наоборот: там корабли исчезают, а тут таинственно клопы появляются.
Волкодав нахально усмехался:
— Минкин, приготовься с партбилетом расстаться!
Минкин сердито зыркал глазами на милиционера:
— Ваша ирония здесь неуместна!
Зато Минкин-юниор дал полезный совет:
— Дядя, почему бы вам не написать об этом таинственном явлении диссертацию? На этих клопах можно иметь научную степень и хороший гешефт.
Надо признать: главный эпидемиолог Н-ска был человеком изобретательным. Он давно мечтал об ученой карьере в Москве или хотя бы в Ленинграде. Совет Минкина-юниора пришелся кстати.
Две недели, в перерывах между обработками СИЗО, этот муж царапал что-то на бумаге. И вот наконец он завершил ученую статью, которую назвал «Загадка эпидемиологического самовоспроизведения паразитирующего полужесткокрылого насекомого, обитающего исключительно в СИЗО города Н-ска».
Статью Минкин отправил ценной бандеролью в Академию наук СССР, что на Ленинском проспекте в Москве, а копию для публикации — в толстый журнал «Наука и жизнь». В каждую бандероль в небольшом конверте он положил по несколько засушенных особей особенно крупных размеров и обещал присылать еще, если клопы мичуринского размера понадобятся для научных целей.
И стал товарищ Минкин с нетерпением ждать ответа.
Клопиная загадка города Н-ска, возможно, оставалась бы для всех тайной за семью печатями, если бы в этот славный город, бурливший страстями, не прибыл московский чекист.
Александр Николаевич опросил местное население и штатных осведомителей. Уже на следующий день пребывания в Н-ске московский чекист, человек бывалый, арестовал преступника, вероятней всего, писавшего клеветнические письма в Москву.
Вы, конечно, можете-таки удивляться, но серьезное подозрение пало на Минкина-младшего, который наслушался по радио вражьих голосов.
Юниор был допрошен и, несмотря на улики, держался нагло, таращил глаза и пёр в несознанку. У Александра Николаевича не было веских доказательств, и дело шло к тому, чтобы освободить подозреваемого на свободу.
На допросе присутствовал начальник гормилиции Волкодав. Он с презрением посмотрел на Минкина-младшего и с улыбкой негромко сказал:
— Ты зря, Лева, запираешься! Ведь я тебя посажу в СИЗО, и ты сразу расколешься до своей тощей задницы.
Подозреваемый смертельно побледнел и крикнул:
— Не имеете права! Отправьте меня в Москву и там допрашивайте, сколько вам влезет… Я хочу в Лефортово.
Милиционер закурил «Казбек» и соболезнующе произнес:
— Понимаю тебя, друг сердечный! В Лефортово все хотят, только Лефортово тебя не хочет. Тебе легче в Лефортовском изоляторе месяц отсидеть, чем одну ночь в СИЗО родного города. Ну, признавайся, ты клеветнические письма печатными буквами царапал? — и на всякий случай погрозил пальцем. — Предупреждаю: на бумаге остались твои отпечатки пальцев.
Минкин гордо подбородок вскинул:
— Я не желаю с душителями свободы говорить!
— Тогда приятных сновидений в СИЗО! Прапорщик, замкни его! — Повернулся к гостю из Москвы. — Через два-три часа будет проситься на допрос, во всем признается, наглая морда! Пойдемте, Александр Николаевич, перекусим.
Начальник милиции порезал помидор, положил соленых груздей, из холодильника достал бутылку и разлил по стаканам. Сидят, выпивают, говорят о том сем.
Вдруг милиционер за чем-то в шкаф полез. Открывает дверцу, и у моего приятеля мурашки по телу побежали. Стоит там, рядом с пустыми стаканами, огромная банка (на пять литров) из-под импортного повидла. Внутри банки что-то темно-бурое, жуткое, шевелящееся, набитое по самую марлю, которой завязана банка.
— Что такое? — с ужасом спрашивает Александр Николаевич.
Волкодав замялся, не хочется отвечать на щекотливый вопрос, да куда от родного КГБ денешься? Вздохнул милиционер и как на допросе с пристрастием всю правду выложил:
— Это генетический фонд, — отвечает. — Клопы это. Я объявил местной преступности бактериологическую войну. Заметил я, что больше всего боятся преступники не мордобоя, не сроков (тут они все герои!), а встречи с этими кровожадными насекомыми. Каждый, кто попадает ко мне в СИЗО, до конца жизни их запомнит. Начальников да следователей много, и все они люди, со своими слабостями и недостатками. А вот мои животные — алчны и беспощадны, как разбушевавшаяся мать-природа. Уверен, нигде в мире нет таких клопов. Хищники кровожадные, а не клопы. Сам не пойму, почему они у меня такими громадными рождаются, загадка природы, ей-богу. Кусаются лютей, нежели собаки бродячие. Этот придурок Минкин-старший даже в письмах моих клопов в засушенном виде в Академию наук отправляет, карьеру на моих питомцах сделать желает. Ах, аферист брыластый! Бандероли я, понятно, задержал. Ответа он будет ждать до второго пришествия. И племяша вырастил — урода! Ну вот, Минкин со своими бабами вытравят клопов, а я проветрю помещения и скорей свежую порцию несу, чтоб СИЗО не пустовало. Никто об этом не знает, даже жене не говорю. И вы, пожалуйста, тайну мою сохраните. Ведь я на благо общества стараюсь, с преступностью борюсь и людей перевоспитываю, коммунистическую мораль прививаю.
Приятель, как и все чекисты, гуманный и сообразительный, полюбопытствовал:
— Так чтобы клопы не разбежались или с голода не подохли, им приходится срочно пищу доставлять?
