Полный порядок, Дживз! - Вудхаус Пэлем Грэнвил (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
— Задираться и оскорблять?
— Безусловно. Когда во время нашей беседы я непринуждённо поинтересовался — для поддержания разговора, не более, — какие блюда Анатоль приготовит сегодня на обед, она заявила, что меня интересует только моя плоть, и посоветовала не думать всё время о еде. Плоть, прах её побери! Для меня душа самое главное!
— Само собой.
— Не вижу ничего дурного в том, что я спросил, чем Анатоль будет нас кормить. Ты как считаешь?
— Конечно, нет. Ты просто отдал дань уважения великому мастеру.
— Вот именно.
— Тем не менее:
— В чём дело?
— Я хочу сказать, мне жаль, что ваша пылкая любовь полетела псу под хвост, когда несколько тёплых, сочувственных слов с твоей стороны:
Он уставился на меня, как солдат на вошь.
— Надеюсь, ты не предлагаешь мне пойти на попятную?
— Тяпа, старичок, это было бы очень благородно с твоей стороны.
— Ни за что.
— Но, Тяпа:
— Нет. Даже не проси.
— Послушай, ведь ты её любишь?
Кажется, я нащупал его больное место. Он задрожал с головы до ног, губы у него задёргались, как у паралитика, короче, бедняга явно испытывал душевные муки.
— Я вовсе не хочу сказать, что безразлично отношусь к маленькой негоднице, — с чувством произнёс он. — Я страстно люблю Анжелу, но это не мешает мне считать, что больше всего на свете она заслуживает хорошего пинка под одно место.
Ни один Вустер не потерпел бы подобных разговоров.
— Тяпа, старина!
— «Тяпа, старина» здесь ни при чём.
— «Тяпа, старина» здесь очень даже при чём. Твой тон меня шокирует. Меня так и подмывает изумлённо приподнять бровь. Куда подевался добрый, старый рыцарский дух Глоссопов?
— С добрым, старым, рыцарским духом Глоссопов всё в порядке, можешь не беспокоиться. А вот куда подевался нежный, ласковый женский дух Анжел, скажи мне на милость? Это ж надо было такое придумать, что у меня растёт второй подбородок!
— Она так сказала?
— Да.
— Ну, в конце концов, все девушки обожают дразниться. Милые женские шалости. Не обращай внимания, Тяпа. Пойди к ней и помирись.
Он покачал головой.
— Нет, слишком поздно. После издевательских, непотребных замечаний в адрес моего брюха между нами всё кончено.
— Но, Тяпа, будь справедлив. В своё время ты заявил, что новая шляпка делает Анжелу похожей на болонку.
— В той шляпке она была похожа на болонку как две капли воды. Это нельзя считать вульгарным оскорблением, потому что я сказал правду. Я честно, по-дружески и со всей искренностью указал Анжеле на её оплошность, так как не хотел, чтобы она выставляла себя на посмешище. Когда же человека несправедливо обвиняют в том, что он пыхтит как паровоз, поднимаясь по лестнице, это нельзя расценить иначе, как коварство.
Я понял, что мне придётся изрядно попотеть, чтобы добиться звона свадебных колоколов в маленькой церквушке Маркет-Снодсбери. Да, для достижения поставленной цели Бертраму следовало пустить в ход всю свою хитрость и ловкость. Само собой, тётя Делия рассказала мне о перепалке Анжелы и Тяпы, но я никогда не думал, что они разругались до такой степени.
Однако сложность задачи меня только раззадорила. Ведь как не крути, Тяпа признался мне, что страсть продолжает бушевать в его груди, и я не сомневался, Анжела тоже его любила, хоть и дала волю своему острому язычку. Может, ей и хотелось сейчас расколошматить стул или какой-нибудь другой тяжёлый предмет о Тяпину голову, но в глубине души бедняжку наверняка тянуло к бывшему жениху, как мышь к сыру. Только оскорблённая гордость мешала им обоим броситься в объятия друг друга, и я был убежден, что стоит Тяпе уступить первому, они помирятся в два счёта.
Я сделал попытку подобраться к делу с другой стороны.
— Анжела страдает из-за вашей размолвки, дальше некуда, Тяпа.
— Откуда ты знаешь? Ты её видел?
— Нет, но я уверен, что прав.
— По ней незаметно.
— Притворяется. Надела маску и не желает её снимать. Дживз тоже так делает, когда я прижму его к ногтю.
— Она смотрит на меня как на пустое место.
— Я же говорю, притворяется. К гадалке не ходи. Я убеждён, она всё ещё тебя любит. Скажи ей доброе слово, оглянуться не успеешь, как ваши отношения наладятся.
Тяпа был явно тронут до глубины души. Он задумчиво принялся ковырять землю носком ботинка. В глазах у него появился лихорадочный блеск. Когда он заговорил, его голос слегка дрожал:
— Ты правда так думаешь?
— Двух мнений быть не может.
— Гм-мм.
— Пойди к ней и:
Он покачал головой.
— Это невозможно. Я тут же потеряю свой престиж, уроню себя в её глазах. Я знаю женщин. Положи им в рот палец, они мгновенно оттяпают у тебя всю руку. Если хоть раз уступишь женщине, она навсегда усядется тебе на шею. Нет, Берти. Единственный способ помириться — дать понять Анжеле, что я готов её простить. Как тебе кажется, может, мне начать тяжело вздыхать при встречах с ней?
— Она подумает, что ты пыхтишь, как паровоз.
— Тоже верно.
Я закурил вторую сигарету и принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. Хотите верьте, хотите нет, я нашёл решение проблемы в мгновение ока. Мне вспомнился Гусик, которому я посоветовал держаться подальше от сосисок и ветчины.
— Порядок, Тяпа! Я придумал безотказный способ убедить девушку, что ты её любишь, даже если вы разругались в пух и в прах. Откажись сегодня от обеда. Наверняка сработает. Анжела ведь знает, как ты любишь поесть.
Он подскочил как ужаленный.
— Я не люблю есть!
— Нет, нет.
— Я вообще не люблю есть!
— Да, конечно. Я имел в виду:
— Пора положить конец сплетням о том, что я люблю есть, — решительно заявил Тяпа. — Я здоров, молод, у меня прекрасный аппетит, но это вовсе даже не значит, что я люблю есть. Я восхищаюсь Анатолем, непревзойдённым мастером кухни, и всегда рад отведать приготовленные им блюда, но когда ты утверждаешь, что я люблю есть:
— Конечно, конечно. Я имею в виду, когда Анжела увидит, как ты отодвигаешь тарелку за тарелкой, не попробовав ни кусочка, ей сразу станет ясно, что у тебя щемит сердце и тяжело на душе. Скорее всего, она первая предложит тебе помириться.
Чело Типы покрылось глубокими морщинами.
— Отодвигаю тарелку за тарелкой?
— Вот именно.
— Тарелку за тарелкой шедевров Анатоля?
— Да.
— Отодвигаю, не попробовав ни кусочка?
— Совершенно верно.
— Давай уточним. Сегодня вечером за обедом, когда дворецкий подаст мне ris de veau a la financiere или что-нибудь в этом роде с пылу, с жару, прямо из рук Анатоля, ты хочешь, чтобы я отодвинул тарелку, не попробовав ни кусочка?
— Точно.
Тяпа прикусил губу. Не вызывало сомнений, он боролся сам с собой, не жалея сил. Внезапно лицо его озарилось, должно быть, совсем как у первых мучеников.
— Хорошо.
— Ты согласен?
— Да.
— Молодец!
— Надеюсь, ты понимаешь, какую жертву я приношу?
Я подсластил ему пилюлю:
— Ничего страшного. Как только всё уснут, ты сможешь пробраться в кладовку и чего-нибудь перехватить.
Он просиял.
— Послушай, это мысль!
— Наверное, там найдётся какая-нибудь холодная закуска.
— Она наверняка там найдётся, — изрек Тяпа, повеселев как по волшебству. Пирог с говядиной и почками. Сегодня нам подавали его на ленч. Одно из лучших творений Анатоля. Берти, старичок, знаешь, почему я восхищаюсь Анатолем? — произнёс Тяпа со слезой в голосе. — Нет, ты знаешь, почему я перед ним преклоняюсь? Он не из тех chefs, которые не видят дальше собственного носа и погрязли во французской кухне. Анатоль всегда готов подать нам добрую, старую, простую английскую еду, вот как, например, пирог с говядиной и почками, о котором мы только что говорили. Потрясающий пирог. Произведение искусства. За ленчем мы съели всего несколько кусков. Да, Берти, этот пирог подойдёт мне на все сто.
— А за обедом будешь отодвигать тарелки, как договорились?
— Можешь на меня положиться.
