Жора Жирняго - Палей Марина Анатольевна (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
А что на это возразишь? Вообще подавление — не то чтобы личностной воли — а уничтожение на корню самой способности к самостоятельному мышлению, к мысли как таковой (чем, исходя потом и кровью, всю жизнь целенаправленно занимаются некоторые тибетские монахи) — это уничтожение далось относительно легко и быстро на более равнинной, чем Тибет, территории, чему примером служит следующая горестная медицинская притча. Естественно, на экзамене — естественно, по анатомии (отбросьте, господа, скабрезные свои усмешки, речь пойдет о другом) — так вот: в медицинском институте на экзамене по анатомии студенту предлагается определить особенности двух скелетов. (Этот раздел относится к строению опорно-двигательного аппарата. Принимая во внимание пропорции костей черепа, тазовых костей, входа в малый таз и т. п., студент должен определить как минимум пол, приблизительную возрастную группу, наличие травм, etc. — Прим. автора.)
Студент безмолвен.
Экзаменатор. Что вы можете сказать по поводу двух этих скелетов?
Молчание.
Экзаменатор. Присмотритесь хорошенько... Видите что-нибудь знакомое?
Полное отсутствие звука…
Экзаменатор (гневно). Но вы хоть что-нибудь можете мне сказать?! Хоть что-нибудь?!
Звенящая тишина.
Экзаменатор (полностью теряя контроль). Чему вас учили целых полтора года?! Что вбивали в ваши дурацкие головы?! Что, я спрашиваю, что?!
Студент (не смея поверить, восторженно). Неужели это впрямь… товарищи Маркс и Энгельс?!..
Вот вам и причины, почему на родине книгопечатника Ивана Федорова яичница выдается за Божий дар с такой поразительной легкостью. Эта легкость цветет и колосится на хорошо унавоженной почве.
Итак, за отчетный отрезок времени Жора Жирняго стал почтенным автором 10-ти (десяти) книг. Это если не считать зарубежных изданий (названий) все той же одной-одиношенькой книжки — таинственных зарубежных названий, которые у отечественного читателя, не поднаторевшего в языках, вызывают священный трепет перед масштабом этого как бы моцартианства, а то и возрожденческой многоцветности.
Взять, например, случай с настоящим классиком: «Sportsman’s Notebook» by I. S. Turgenev. Что это — неизвестная рукопись под названием «Ноутбук спортсмена»? Какой еще ноутбук (лэптоп) во времена Тургенева?! Или певец русской природы гениально предвидел? А то, может, сам — ото всех потихоньку — на сеновале изобрел? Ишь ты, гусь: небось, что ни час, то эротический чат с Виардо!.. Постойте, ноутбук — это, вроде, тетрадь. Так что же — «Тетрадь спортсмена»? Зачем, елки-палки, спортсмену — тетрадь? Пропущенные / забитые голы записывать? И был ли Тургенев, хотя бы в молодости, настоящим спортсменом? Это же не голкипер Набоков и даже не гребец Мопассан!
Вот сколько — вокруг одного лишь названия — разговоров. Пиар-самокрутка, самораскрутка, самозавод…
А те, кто знает, что это «Записки охотника», сразу вспомнят школу… мглу за окном… противную училку… страх перед выволочкой у завуча…
(В примечаниях запишем, что нами констатируются лишь результаты данной издательско-надувательской деятельности, сам же механизм этой и последующих продувных акций, иначе говоря, «ноу хау», является копирайтом эксклюзивно Георгия Елисеевича Жирняго и охраняется законом.)
А что, все ли акции были такие продувные? Конечно, нет.
Женский журнал!
В глянцевом издании «Вульва-Б», дочерней фирме мужского элитарного журнала «Вольво», Жоре страшно обрадовались. Но тут же и разочаровали: как и следовало ожидать, Жора интересовал редакцию исключительно на предмет его ханско-мандаринской фамилии. А коль скоро он собрался ставить под своими текстами имена — Таня Фетистова, Эльвира Бужко, Света Домогацкая — тогда, увы, это не в отдел рассказов. А в какой же? Ну, скажем, в отдел «Письма читательниц». Или «Любовные советы бабушки Эмили». Но там платят гораздо, гораздо меньше.
После этого Жора решил взять приступом самую гламурную крепость Смоквы — «Полиуритан». В свое время г-жа Жирняго переправила г-же Зовчак (дочь которой в настоящий момент как раз заведовала отделом полиуритановой прозы) свою вымуштрованную педикюршу Ксению. И так, посредством этой педикюрши, семьи буквально породнились домами — однако их родственные связи были таковы, что г-жа Жирняго зафиксировала в загашнике своей памяти педикюрный должок г-жи Зовчак, — а г-жа Зовчак, уже давно ставшая продувной смоквитянкой, все время пыталась отдариться, но ей мягко давали понять, что ее знаки добросердечия, даже в сумме, платежного эквивалента не составляют.
И Жора позвонил в «Полиуритан». Там тоже сначала и слышать не хотели ни о каком псевдониме.
— Естественно, — жахнула Жоре прямо в лоб дочь г-жи Зовчак, Ядвига (прозванная завистниками «Баба Яга» — за нос, голос, волос, норов), — естественно, я понимаю: хочется и пое…ся, и невинность соблюсти. Это я оччччень хорошо понимаю!.. Не получится.
— Ядвига, — светло улыбнулся Жора, — а помнишь Ксению петрославльскую?..
Глава 12. Алиментарные стёжки-дорожки
Через пару дней Жора, пыхтя и покряхтывая, втиснул свои телеса в кресло перед компьютером, помигал, задумчиво посмотрел в окно, тряхнул головой, и, с мечтательным выражением Вана Клиберна, предвкушавшего выигрыш на Международном конкурсе, решительно ударил по клавишам. На экран, словно черти из табакерки, выпрыгнули слова:
Жора тяжко вздохнул. Он вспомнил свои визиты к Малому Хиршу, — затем, стиснув зубы, целых три минуты честно старался побороть жесточайший позыв на жор, затем ринулся к холодильнику и — как всегда в таких случаях, мало соображая, что делает, — уничтожил недельный запас.
Пришибленно, словно выпоротый кот, вернулся Жора к компьютеру… Тупо вперился на экран… Но вот радужные полиуритановые перспективы, во весь свой размер, предстали пред внутренним его взором. Жора приободрился… подобрался… и… эх, таччччанка-смоквитянка! — из-под перстов его понеслось:
«Это был сайт, где женщины преуменьшают свой возраст, а мужчины преувеличивают габариты члена. В каком-то смысле ей было еще рановато шастать по таким сайтам. В свои двадцать три она вполне могла бы встретить сексуальную половину на внекомпьютерных путях. Однако события последнего полугода, когда, вырвавшись наконец от родителей, она вселилась в собственную квартиру, не принесли ей ничего, кроме разочарований. Это была настоящая лавина „романов“, обманов, обвалов, скандалов и слез, причем новые подлецы-кавалеры сменяли прежних со скоростью клиповых мельканий — и тут же сами оборачивались еще более отъявленными негодяями — фигурки безвольно валились друг на друга по „принципу домино“, обваливая последующие — цепочка уходила в дурную бесконечность, пока Рената не решила оборвать ее сама.
И оборвала. Она исключила из словаря мечты слова „муж“, „жених“, „друг“, „бой-френд“, даже „любовник“ — последнее, как ни крути, происходило от слова „любовь“. Вот тогда-то она и свела лексикон реальности к словам „сексуальный партнер“ — или даже просто „партнер“, как в картах; затем, когда и партнеры не принесли ничего, кроме обломов, она заменила это — все-таки почти брачное — на барачное „напарник“, а потом, с учетом своего не вполне законного использования мужей законных жен, она сменила и это определение на уныло-уголовное — „подельник“. После чего и набросилась на упомянутые сайты, где разгуливала иногда сутками, не выходя даже в магазин и отключив телефон.
— Рената, — с боязливым почтением стучала тогда в дверь соседка по площадке, дальняя родственница (свято верившая, что ее пятиюродная племянница гробит себя, света Божьего не видя, исключительно переводами классической французской литературы), — все работаешь, как проклятая, а жить-то когда будешь?
