Карьера Никодима Дызмы - Доленга-Мостович Тадеуш (библиотека книг txt) 📗
— Ну как там министерский кризис? — осведомился, между прочим, Никодим.
— Именно но этому делу я к вам и явился, — ответил с поклоном доктор Литвинек.
— По этому делу?
Все затаили дыхание.
Литвинек вынул из портфеля конверт, сделал паузу и торжественно провозгласил:
— Достопочтенный пан председатель! Я приехал сюда по поручению президента Жечи Посполитой, чтобы от его имени просить вас принять на себя миссию сформирования нового кабинета. Вот личное письмо президента.
И он протянул Никодиму конверт. Дызма побагровел, разинул рот.
— Что… Что?
Довольный произведенным эффектом, Литвинек едва заметно улыбнулся краешком губ.
— Президент республики надеется, что вы, пан председатель, пожелаете сформировать новый кабинет и стать во главе его.
Дызма неуверенным движением взял конверт, дрожащими руками вынул из него лист бумаги. Стал читать, но буквы прыгали у него перед глазами.
Действительно, в личном письме президента было то, о чем только что сказал Литвинек. Дызма медленно сложил письмо. Его лицо выразило озабоченность.
— Президент не сомневается, что вы, пан председатель, не откажете ему. Это особенно важно в момент тяжелых политических потрясений и хозяйственного кризиса, когда страна находится на грани катастрофы. Трудна эта задача. Но президент убежден, что именно вы — в силу доверия, которое питает к вам президент лично, да и все общество в целом, — сможете успешно справиться с этой задачей. Ваш высокий авторитет, знания и опыт дают гарантию в том, что вы сформируете правительство сильной рукой, поднимете благосостояние страны, которая с нетерпением ожидает сильного человека. Разрешите мне скромно выразить уверенность в том, что вы… только вы… в состоянии совершить это, пан премьер.
Он низко поклонился и умолк.
Впечатление было колоссальное.
Литвинек впервые в жизни выполнял такую миссию и не обманулся в своей надежде потрясти воображение собравшихся.
На всех лицах отразилось волнение. Шутка ли, в их присутствии кормило государственного корабля переходило в руки нового человека — сильного человека. Побледнев как полотно, Нина судорожно впилась пальцами в ручку кресла. У Вареды было такое лицо, точно он сейчас расплачется. Кшепицкий гордо поднял голову и обвел взглядом присутствующих. Из-за его спины смотрели на всех расширенные от изумления огромные голубые глаза Жоржа Поимирского.
Никто не решался сесть.
Первым сделал движение воевода Шеймонт. Он подошел к Никодиму и, низко поклонившись, пожал ему руку.
— Примите, пан премьер, мои самые сердечные пожелания… Но не поздравления, ибо поздравить в эту историческую минуту следует нас, граждан государства и его слуг.
Примеру воеводы последовали все гости. Никодим молча, с хмурым видом протягивал каждому руку.
Уж кто-кто, а он понял, какая честь выпала ему на долю. Он, Никодим Дызма, ничтожный чиновник из Лыскова, может взять теперь в свои руки судьбу большого государства, он будет ездить в собственном поезде, его имя будет на устах всей страны, какое там — на устах всего мира!
Но… но, в сущности… зачем ему это?
Снова нервная, полная угроз жизнь в Варшаве, опять думать по поводу каждого случайно оброненного слова.
Но власть, великая власть над тридцатью с лишним миллионами душ! Ведь есть тысячи таких людей, которые за один день этой власти и этого титула — титула председателя Совета Министров — отдали бы жизнь!.. Кабинет премьера Дызмы… Правительство Никодима Дызмы… Армия отдает честь, военные корабли салютуют из пушек… Что ни скажи — об этом напечатают газеты всего мира… Власть, слава…
— Жду вашего ответа, пан премьер, — напомнил о себе доктор Литвинек.
Никодим очнулся, обвел взглядом присутствующих. Все смотрели только на него. Он откашлялся, встал с кресла.
— Дайте мне полчаса на размышление, — сказал он глухим голосом. — Пан Кшепицкий, пойдемте.
Вместе с Кшепицким они проследовали в кабинет Никодима, заперли за собой дверь.
— Не знаю, как быть… — начал Дызма.
— Не знаете, как быть, пан председатель? Да ведь это ясно. Такая честь! Такая власть!
Разумеется, но это очень ответственный пост. Одно дело — банк, другое дело — государство.
— Ну и что же?
— Могу и не справиться.
— Справитесь, пан председатель.
Никодим чмокнул губами.
— Теперь столько всяких этих кризисов, становится все тяжелее…
— Что-нибудь придумаете, пан председатель, придет какая-нибудь идея в голову. Я об этом не беспокоюсь. Чего-чего, а удачных идей вам не занимать… Вы только представьте себе, пан председатель: вот вы берете в руки власть, население довольно, улучшается настроение общества, вы проводите несколько эффективных мероприятий… А если еще наступит хорошая конъюнктура!..
— А если не наступит?.. Оскандалюсь, и только.
— Не велика важность! Тогда все можно свалить на плохую конъюнктуру и на мировой кризис. Мало разве кабинетов подавало в отставку?
В дверь постучали. Это была Нина.
— Я не помешаю тебе? — робко спросила она.
— Нет, войди.
— Вообразите себе, — обратился к ней, заламывая руки, Кшепицкий, — пан председатель все еще колеблется.
— Видишь ли, Ниночка, это не так-то просто. А во-вторых, мне хорошо и здесь, в Коборове.
Нина просияла.
— Милый! Как ты добр ко мне! Но, Ник, я не такая эгоистка, чтобы во вред родине удерживать тебя в Коборове. Поступай по своему усмотрению, мне кажется — ты можешь спасти страну.
— Ты думаешь?
— Тебе лучше знать, в чем твой долг. Ради бога, не подозревай меня в снобизме, по я предпочитаю жить с тобой здесь, чем там, в Варшаве, называться супругой премьера. И все же… Мысль о том, что ты из любви ко мне лишишь государство своего руководства вызывает у меня беспокойство…
— Гм… — буркнул Дызма.
— Пан председатель, — заговорил снова Кшепицкий, поняв, что принципал склоняется к тому, чтобы принять предложение, — у меня возникла мысль: вскоре после того, как вы возьмете власть в свои руки, мы поедем в Лондон.
— Зачем? — с неудовольствием осведомился Дызма.
— Зачем? За займом. Кто другой не получит, а у вас там обширные связи. Наверно, не один из ваших оксфордских коллег занимает сейчас в Англии высокий государственный пост, играет важную роль в общественной жизни. А вдруг удастся получить заем?
Кшепицкий и не подозревал, что этими словами погубил все свои надежды.
Никодим нахмурил брови, сделал рукой знак, прося его замолчать.
«Да, — подумал он, — я совершенно забыл об этом… Как премьеру мне придется принимать разных там посланников… Может быть, даже ездить в Женеву. Правда, я могу взять переводчика, но тогда сразу обнаружится, что, кроме польского, я ни бум-бум… А тут еще этот паршивый Оксфорд!.. И, наконец, зачем мне все это?..»
Он поднялся со стула. Нина и Кшепицкий с беспокойством посмотрели на него.
— Так вот… я решил, — промолвил Дызма тоном непреклонной твердости, — я отказываюсь от поста премьера.
— Пан председатель, но…
— Никаких разговоров! Отказываюсь — и точка. Крышка!
Кшепицкий упал на стул. Нина, окаменев, замерла на месте.
Никодим поправил волосы, высоко поднял голову, открыл дверь.
В вестибюле тотчас воцарилась тишина, все вскочили с мест.
Не запирая дверей, Дызма подошел к доктору Литвинеку. Оглядев присутствующих, тихо сказал:
— Пан Литвинек, передайте пану президенту республики, что я благодарю за честь, но от поста премьера отказываюсь.
— Пан председатель!.. — воскликнул воевода Шеймонт и тут же смолк.
— Но почему же?! Почему?! — истерически закричала Пшеленская.
Дызма нахмурил брови.
— У меня есть основания, — ответил он деревянным голосом.
— Ваше решение бесповоротно? — спросил Литвинек.
— Всякое мое решение бесповоротно.
— Не соблаговолите ли вы, пан председатель, дать соответствующий письменный ответ главе государства?
— Могу написать.
Никодим кивнул и ушел в кабинет. Едва за ним затворилась дверь, как со всех сторон посыпались восклицания.