Случаи. Шутки. Афоризмы - Раневская Фаина Георгиевна (читать книги полностью TXT) 📗
— По барышне говядина, по дерьму черепок…
Эта жуткая комната с застекленным эркером была свидетельницей исторических диалогов и абсурдных сцен. Однажды ночью сюда позвонил Эйзенштейн. И без того неестественно высокий голос режиссера звучал с болезненной пронзительностью:
— Фаина! Послушай внимательно. Я только что из Кремля. Ты знаешь, что сказал о тебе Сталин?!
Это был один из тех знаменитых ночных просмотров, после которого «вождь народов» произнес короткий спич:
— Вот товарищ Жаров хороший актер, понаклеит усики, бакенбарды или нацепит бороду, и все равно сразу видно, что это Жаров. А вот Раневская ничего не наклеивает и все равно всегда разная…
— Как вы живете? — спросила как-то Ия Саввина Раневскую.
— Дома по мне ползают тараканы, как зрители по Генке Бортникову, — ответила Фаина Георгиевна.
— Фаина Георгиевна, как ваши дела?
— Вы знаете, милочка, что такое говно? Так оно по сравнению с моей жизнью — повидло.
— Как жизнь, Фаина Георгиевна?
— Я вам еще в прошлом году говорила, что говно. Но тогда это был марципанчик.
— Жизнь — это затяжной прыжок из п…зды в могилу.
— Жизнь — это небольшая прогулка перед вечным сном.
— Жизнь проходит и не кланяется, как сердитая соседка.
— Бог мой, как прошмыгнула жизнь, я даже никогда не слышала, как поют соловьи.
— Когда я умру, похороните меня и на памятнике напишите: «Умерла от отвращения».
— Почему вы не пишете мемуаров?
— Жизнь отнимает у меня столько времени, что писать о ней совсем некогда.
Раневская на вопрос, как она себя сегодня чувствует, ответила:
— Отвратительные паспортные данные. Посмотрела в паспорт, увидела, в каком году я родилась, и только ахнула…
— Паспорт человека — это его несчастье, ибо человеку всегда должно быть восемнадцать, а паспорт лишь напоминает, что ты можешь жить, как восемнадцатилетняя.
Раневская говорила:
— Старость — это просто свинство. Я считаю, что это невежество Бога, когда он позволяет доживать до старости. Господи, уже все ушли, а я все живу. Бирман — и та умерла, а уж от нее я этого никак не ожидала. Страшно, когда тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой, стихами, живописью, а тебе уже пора, ты ничего не успела, а только начинаешь жить!
«Третий час ночи… Знаю, не засну, буду думать, где достать деньги, чтобы отдохнуть во время отпуска мне, и не одной, а с П.Л. (Павлой Леонтьевной Вульф). Перерыла все бумаги, обшарила все карманы и не нашла ничего похожего на денежные знаки…» 48-й год, 30 мая.
(Из записной книжки народной артистки.)
Раневская с негодованием заявляет: — Ох уж эти несносные журналисты! Половина лжи, которую они распространяют обо мне, не соответствует действительности.
— Старая харя не стала моей трагедией — в 22 года я уже гримировалась старухой, и привыкла, и полюбила . старух моих в ролях. А недавно написала моей сверстнице: «Старухи, я любила вас, будьте бдительны!»
Книппер-Чехова, дивная старуха, однажды сказала мне: «Я начала душиться только в старости».
Старухи бывают ехидны, а к концу жизни бывают и стервы, и сплетницы, и негодяйки… Старухи, по моим наблюдениям, часто не обладают искусством быть старыми. А к старости надо добреть с утра до вечера!
— Одиноко. Смертная тоска. Мне 81 год…
Сижу в Москве, лето, не могу бросить псину. Сняли мне домик за городом и с сортиром. А в мои годы один может быть любовник — домашний клозет.
— Стареть скучно, но это единственный способ жить долго.
— Старость, — говорила Раневская, — это время, когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идет на анализы.
— Старость, это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность.
Раневская сказала Зиновию Паперному:
— Молодой человек! Я ведь еще помню порядочных людей… Боже, какая я старая!
— Воспоминания — это богатства старости.
— Успех — единственный непростительный грех по отношению к своему близкому.
— Спутник славы — одиночество.
— Одиночество как состояние не поддается лечению.
— Когда у попрыгуньи болят ноги, она прыгает сидя.
— Оптимизм — это недостаток информации.
Подводя итоги, Раневская говорила: — Я родилась недовыявленной и ухожу из жизни недопоказанной. Я недо…
— У меня хватило ума прожить жизнь глупо.
— Жизнь моя… Прожила около, все не удавалось. Как рыжий у ковра.
— Всю свою жизнь я проплавала в унитазе стилем баттерфляй.
— Ничего кроме отчаянья от невозможности что-либо изменить в моей судьбе.
Глава II
КОЛЛЕГИ, ИЛИ ТВОРЧЕСКАЯ КОММУНАЛКА
«Мне попадаются не лица, а личное оскорбление!»
Раневская
Раневская жила в большой коммуналке — в мире искусства — так, как лишь и можно там выжить: ворча, огрызаясь, руками и ногами вцепившись в дверь собственной комнатушки.
«Для меня всегда было загадкой — как великие актеры могли играть с артистами, от которых нечем заразиться, даже насморком. Как бы растолковать бездари: никто к вам не придет, потому что от вас нечего взять. Понятна моя мысль неглубокая?»
(Раневская, из зап. книжки)
Раневская говорила:
— Птицы ругаются, как актрисы из-за ролей. Я видела как воробушек явно говорил колкости другому, крохотному и немощному, и в результате ткнул его клювом в голову. Все, как у людей.
— Я не признаю слова «играть». Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене жить нужно.
— Это не театр, а дачный сортир. В нынешний театр я хожу так, как в молодости шла на аборт, а в старости рвать зубы. Ведь знаете, как будто бы Станиславский не рождался. Они удивляются, зачем я каждый раз играю по-новому.
О новой актрисе, принятой в театр «Моссовета»:
— И что только ни делает с человеком природа!
— У нее не лицо, а копыто, — говорила об одной актрисе Раневская.
— Смесь степного колокольчика с гремучей змеей, — говорила она о другой.
Главный художник «Моссовета» Александр Васильев характеризовался Раневской так: «Человек с уксусным голосом».
О коллегах-артистах:
— У этой актрисы жопа висит и болтается, как сумка у гусара.
— У него голос — будто в цинковое ведро ссыт.
Об одном режиссере:
— Он умрет от расширения фантазии.
— Пипи в трамвае — все, что он сделал в искусстве.
Раневская о проходящей даме: "Такая задница называется «жопа-игрунья».
