Феномен Андропова. 30 лет из жизни Генерального секретаря ЦК КПСС - Хлобустов Олег Максимович (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
«Можно сказать, что советских людей предали их лидеры. Почему?
Потому что идеологические обязательства и всепоглощающее стремление удержать власть были для лидеров главным и мешали смотреть правде в глаза. Как говорил Мэтью Арнольд, «поглощены собой они». И хотя информации у них часто было больше, использовать ее с максимальной отдачей им не удавалось. Выигрывая сражение за сражением, они проиграли войну…» [204].
В завершении, поскольку вопрос о «репрессиях за свободомыслие», «инакомыслие» вызывает немалый интерес, ограничимся сухим приведением данных уголовной статистики в целях избавления от всевозможных инсинуаций по этому поводу, представляется необходимым привести статистические данные о числе лиц, привлекавшихся к уголовной ответственности за антисоветскую агитацию и пропаганду [205].
Справка 5 управления КГБ СССР № 5/5 — 167 от 4 марта 1988 г. в ЦК КПСС о количестве лиц, осужденных по статьям 70 и 190-1 УК РСФСР
Секретно.
Статистические сведения о числе лиц, осужденных за антисоветскую агитацию и пропаганду и за распространение ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, за период с 1956 по 1987 гг.
Поправим только ряд некорректностей данного документа.
Во-первых, до 1960 г. антисоветская агитация и пропаганда подпадала под действие статьи 58–10 УК РСФСР 1926 г. Во-вторых, имеются ввиду также статьи об ответственности за антисоветскую агитацию и пропаганду уголовных кодексов других союзных республик, аналогичные статье 70 УК РСФСР 1960 г.
Из истории борьбы с терроризмом в СССР
Складывается впечатление, небезосновательно писал недавно бывший первый заместитель председателя КГБ СССР Филипп Денисович Бобков, что террор, терроризм растет параллельно с развитием мировой цивилизации, если даже не опережает его [206].
Наибольшего распространения террористические воззрения и доктрины получили с середины XIX века. Причем это «вселенское» увлекающее заблуждение не обошло и Россию, где приверженность «террористической борьбе» пустила глубокие корни [207].
Ныне нередко забывается, что, в определенном смысле слова, Россия в XIX веке явилась «родиной политического терроризма» как метода политического действования. Следует однако подчеркнуть, что появление политического терроризма в России не было чем-то уникальным в тогдашней Европе: террористические идеи и концепции развивались в работах германских, итальянских, французских и других европейских радикалов, и оказывали заметное влияние на умы и настроения наших соотечественников [208].
Влияние радикальных идей из-за рубежа было установлено следствием и по делу Д.В. Каракозова, совершившего первое покушение на Александра II 4 апреля 1866 г., и его московских единомышленников («ишутинцев»), и на сподвижников С.Г. Нечаева.
Другое дело, что рожденные в то время в нашей стране идеи С.Г. Нечаева, Н.Н. Морозова и других народовольцев, а затем и политическая практика «Боевой организации» партии социалистов-революционеров в 1902–1907 годы стали исходной идеологической основой «левого», точнее — «левацкого» терроризма, получившего наиболее широкое распространение в середине прошлого века.
Следует также отметить, что феномен политического терроризма привлек внимание отечественных правоохранительных органов еще во время своего зарождения в середине XIX века.
И если первым российским криминологическим исследованием феномена политического терроризма можно считать работу Н.Н. Голицына «Хроника социалистического движения в России. 1878–1887. Официальный отчет.», подготовленную в 1888 г., то следующим стала книга генерала Отдельного коропуса жандармов А.И. Спиридовича «Партия социалистов-революционеров и ее предшественники», выдержавшая два издания в 1916 и 1918 гг..
Следует также подчеркнуть, что для названных и других первых отечественных исследований феномена терроризма было характерно понимание его социальной обусловленности, в связи с чем «рецепты» лечения этой «дурной болезни общества» отнюдь не ограничивались лишь только репрессивными мерами.
Мы специально обращаем внимание на данные обстоятельства, поскольку, по нашему мнению, деструктивно-разрушительный, социально-криминальный феномен «левого» терроризма отнюдь еще не стал достоянием прошлого и не исчерпал своего разрушительного потенциала.
Не следует только ошибочно олицетворять российских социал-демократов (большевиков) с адептами и апологетами «революционного терроризма» [209].
По нашему глубокому убеждению, обращению к терроризму во всем многообразии его деятельностно-криминальных проявлений, предшествуют глубокие духовно-нравственные и психологические трансформации личности, что необходимо учитывать для организации эффективной системы противодействия и криминологической профилактики терроризма.
И, хотя мне могут и не поверить некоторые читатели, мои коллеги-чекисты, и сегодняшние сотрудники ФСБ России, немало делали и делают для того, чтобы приемами профилактического воздействия, не допустить становления отдельных наших сограждан на безусловно преступный путь деятельности. Предупреждая не только бессмысленное кровопролитие, но и спасая жизни и судьбы тех, кто мог решиться на поистине самоубийственные безрассудные и бессмысленные преступные деяния.
Новая вспышка политически мотивированного насилия, нередко принимавшая формы терроризма, произошла в России после Октябрьской революции 1917 г., а затем в 30-е годы [210]. На борьбу с террористическими проявлениями были направлены советские органы государственной безопасности.
После окончания Великой Отечественной войны для борьбы с терроризмом в структуре нового министерства государственной безопасности (МГБ) в 1946 г. был образован специальный отдел «Т» («борьба с террором»).
Все подразделения МГБ, получавшие соответствующую информацию о наличии террористических замыслов или намерений, должны были передавать ее в этот отдел, который определял дальнейший ход расследования — принимался за него самостоятельно, или давал по нему указания подразделению, первым получившим исходные данные.
Немалое количество дел и сигналов, а также террористических акций в конце 40-х — начале 50-х годов приходилось на западные районы Украины и Белоруссии, а также республики Прибалтики, где сохранились и продолжали действовать националистические подполья и связанные с ним «повстанческие» группы «сопротивления» («лесных братьев»).
Нередко «акции» «групп сопротивления» принимали характер бое— столкновений с милицией и гарнизонами РККА, в ходе которых гибли мирные жители, включая детей, женщин и стариков. Поскольку некоторые из указанных «повстанческих групп» имели связи со спецслужбами иностранных государств — в первую очередь Великобритании, работа на этом направлении контрразведывательной деятельности направлялась отделом 2-Н Второго главного управления МГБ СССР.
После образования в марте 1954 г. Комитета государственной безопасности при Совете министров СССР этот отдел стал 2-м отделом 4 управления.
Позже, при реорганизации структуры КГБ в феврале 1960 г. штат и функции этого отдела, как и иных подразделений управления, были переданы во 2 Главное управление.
Задача борьбы с возможными террористическими проявлениями была поставлена перед всеми подразделениями органов КГБ, но единого учетно-координационного органа по организации противодействия терроризму в центральном аппарате Комитета не стало.
