Советский шпионаж в Европе и США. 1920-1950 годы - Даллин Дэвид (книги полностью TXT) 📗
Со своей стороны Креме не знал, что французская контрразведка, долгое время наблюдая за ним и его помощниками, получила копии некоторых его донесений и приготовилась к тому, чтобы сделать свой ход.
Жан Креме и кризис 1927 года
Следуя примеру Великобритании и Италии, Франция в 1924 году признала СССР. Работа советских секретных служб значительно облегчилась из-за новых возможностей, которые возникли в связи с открытием посольства и торгового представительства. Как НКВД, так и ГРУ имели своих доверенных лиц в посольстве, вализы курьеров и коды были теперь в распоряжении разведывательной машины. Руководителем сети ГРУ стал Месланик (Дик) [23].
Сбор информации персоналом посольства затруднялся тем обстоятельством, что официальные лица были известны контрразведке и все их передвижения и контакты не составляло труда отследить. Связь между посольством и шпионским аппаратом осуществлялась всего одним или двумя особо доверенными людьми. В 1925 году советское правительство направило в Париж Узданского-Елейского, человека лет 45, офицера, ветерана службы разведки, если только так можно сказать применительно к еще столь молодой организации. Узданский выполнял важную миссию в Варшаве и в 1924 году был выслан польским правительством. В 1925 году его переводят в Вену, откуда он руководит операциями на Балканах. С таким послужным списком он прибыл в Париж, что было для него серьезным продвижением по службе [24].
Под именем «Абрама Бернштейна» Узданский вел жизнь свободного художника. Положение его жены в советском посольстве и торговом представительстве служило хорошим объяснением для его частых визитов туда. Стефан Гродницкий, литовский студент, был назначен помощником «Бернштейна»; он отвечал за встречи с французскими агентами, получал их письменные доклады и передавал их ему.
От «Бернштейна» через Гродницкого французская подпольная сеть получала точные задания. Требовалась информация о французской артиллерии, новых формулах пороха, противогазах, самолетах, военных судах, о перемещении войск и т. д. Была сделана попытка под видом инженеров внедрить агентов в танковое конструкторское бюро в Версале и в военную академию Сен-Сир. «Бернштейн» развернул беспрецедентную по размаху деятельность.
Был придуман остроумный план проникновения в Версаль и в центр военных исследований. Несколько членов коммунистической партии стали наборщиками в типографии и брали пробные оттиски всех бумаг, печатавшихся по заказу центра французской военной науки. Эта группа эффективно работала с 1925-го до конца 1927-го.
В то время во Франции, так же как и в других странах, советские разведслужбы широко применяли сомнительный метод вопросников. Инженеры и специалисты военной промышленности СССР составляли длинный список интересующих их технических вопросов. Затем списки поступали к военным атташе за рубежом. Ни сами атташе, ни кто-либо из их штата не могли дать ответ на специальные вопросы, поэтому вопросники спускались в самые низы агентурной сети. «Бернштейн» получал их в посольстве, переписывал и распределял копии среди своих агентов. Эта процедура шла вразрез с правилами конспираций: часто такой вопросник, написанный от руки, мог выдать французской полиции его автора.
И вскоре доклады об этом из разных источников стали попадать в Сюрте Женераль.
В 1925 году Луиза Кларак связалась с неким Руссе, старым коммунистом, имевшим связи в тулонском арсенале, и попросила его заполнить вопросник по поводу морской артиллерии. Руссе доложил о ее просьбе полиции.
Как свидетельствовал позже Руссе, «я понял, что вопросы не касались профсоюзов и рабочего движения. Это был явный шпионаж, в который меня пытались вовлечь. Возмущенный поведением партии, которая поощряла такие попытки под предлогом помощи Красной Армии и защиты рабочего класса, я донес об этих фактах М. Борелли, комиссару спецслужбы в Марселе. Он посоветовал мне не отвергать предложение Луизы Кларак, чтобы разоблачить ее. Поэтому я дал ей некоторые документы. Я послал также бумаги и Креме. Следуя его инструкции, я передал их в запечатанном конверте с одним из членов партии» [25].
В другом случае, который произошел в октябре 1925 г., члену группы Креме, некоему Сэнгре, механику арсенала в Версале и секретарю тамошней ассоциации профсоюзов, приказали встретиться с человеком по имени Пьер Прево. Тот задал Сэнгре множество вопросов о производстве пороха и средствах доставки оружия. Механик удивился, ни один из вопросов не имел ничего общего с профсоюзным движением, хотя ему сказали, что речь пойдет о защите рабочих. Сэнгре решил доложить об этом инциденте руководству завода. В результате полиция снабдила его документами, которые он должен был передать Прево, и велела поддерживать контакт [26].
Примерно в то же время аппарат Креме потребовал от Кошлена, активиста коммунистической партии, работавшего в Версале и Сен-Сире, дать информацию о танках, порохе и т. д. Тот хотел было отказаться, но некто Серж, человек из окружения Креме и член муниципального совета Сен-Сира, был очень настойчив и даже вскользь упомянул, что связан с посольством, что советские граждане активно работают в группе и что их руководитель – женщина (явно – Луиза Кларак). Кошлен доложил об этом секретарю военного министерства, и доклад о шпионских происках снова попал в Сюрте Женераль [27].
В 1925–1926 годах политический климат в Европе стал благоприятным для Москвы. Французское правительство возлагало большие надежды на дипломатическое признание Советского Союза и не решалось объявить войну организации, чьи корни вели в советское посольство. Был, конечно, риск, что важные военные секреты могут стать известны Москве, но Париж предпочитал дезинформировать советскую разведку вместо того, чтобы подавить ее сеть. Для этого в военном министерстве стряпались фальшивые документы, которые затем передавались через агентов Луизе Кларак, Креме и Прево, но как много подлинных сведений попало в посольство, никому неизвестно.
В 1927 году было решено положить конец деятельности группы Креме. Это был год, когда весь мир разочаровался в советской политике, год разрыва Великобритании с Москвой. Пятого февраля 1927 года Кошлен, который постоянно отказывался сотрудничать с Креме, получил вопросник от одного из помощников Креме и через несколько недель вошел в контакт со Стефаном Гродницким, чтобы передать ему ответы, подготовленные в военном министерстве, и получить новое задание. Полиция наблюдала встречу с Гродницким на площади Мадлен в Париже, видела, как Кошлен передаёт бумаги, и следила за Гродницким, когда тот встретился с «Бернштейном». Девятого апреля 1927 года эти бумаги были найдены у него при аресте.
Прокатившаяся волна арестов вызвала сенсацию во Франции. В это самое большое шпионское дело послевоенного периода было вовлечено больше сотни людей. Обнаруженные документы вскрыли существование обширной шпионской организации. Возникшая картина громадной разведсети и ее широкого сотрудничества с французским коммунистическим движением свели на нет многие предыдущие дипломатические достижения. И крупный обыск в «Аркос» – советском торговом представительстве в Лондоне в мае того же года во многом явился продолжением французского дела.
Суд признал виновными лишь восемь человек. Среди них были два гражданина СССР – Бернштейн и Гродницкий, а из французов – Креме и Луиза Кларак, которые потом уехали в Россию, и их главные помощники. Однако приговоры не были слишком суровы: Стефан Гродницкий, характеризуемый судом как «молодой и элегантный, которому поручали деликатные задания», был приговорен к 5 годам, «Бернштейн» – к 3 годам, один из французских агентов – к шестнадцати месяцам, а другой – к трём месяцам тюремного заключения.
