Афган, снова Афган… - Андогский Александр Иванович (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
Долматов и остающиеся с ним ребята покинули самолет.
Рампа закрылась, скрывая от меня раскаленную бетонку и знойную пустыню окрестностей Ваграма. Наверное, навсегда, мелькнула мысль, обратно буду возвращаться через Кабул… Ан нет! В Баграм мне еще суждено было вернуться в недалеком будущем…
Самолет задрожал и покатился по взлетной полосе. Я подскочил к маленькому круглому иллюминатору, но ни наших ребят, ни машин уже не увидел. Вибрирующий алюминиевый пол подо мной стал резко крениться. Самолет, круто забирая вверх, взлетел, развернулся и с набором высоты пошел на север.
Ко мне подошел Глотов.
— Ну что… До приземления можете отдыхать. Перекусить есть что-нибудь?
— Мы взяли с собой сухие пайки. Вода есть во флягах. Кипяченая.
— Подходите ко мне, у меня колбаска есть вареная. Из Москвы ребята с этим самолетом передали. И немного водочки…
Как у собаки Павлова, у меня тут же началось обильное слюноотделение. Непроизвольно сглотнув, я ответил:
— Спасибо, подойдем.
Затем, вспомнив про ящики, я испытал внезапное угрызение совести: елки-палки, про жратву говорим, а о людях забыли! Каково им там! И живы ли?
Я вытянул из ножен штык-нож. Глотов удивленно смотрел на меня:
— Ты что?
— Надо вскрыть ящики.
— Не рано?
— А чего тянуть?
Ножом поддел крышку ящика, гвозди вылезали туго, но вылезали. Упершись ногой в край ящика, я ухватился за крышку, потянул вверх…
В ящике на полосатом красно-белом матрасе лежал совершенно мокрый маленький Гулябзой. В руках он держал короткоствольный «Хеклер и Кох».
— Все в порядке, мы — в воздухе. Скоро Союз! — поспешил я успокоить его. Протянул руку и помог выбраться из ящика.
— Спасибо… спасибо… — тяжело дыша, еле слышно бормотал Гулябзой.
Я вскрыл остальные два ящика. К моей радости, оба других министра оказались живы.
В мокрой от пота рубахе, с лицом свекольного цвета, верзила Сарвари тяжело вылез из кузова грузовика и сел на пол. Затем вскочил и подбежал к иллюминатору.
— Где мы летим? — хрипло спросил он.
— Не знаю… мы ведь только взлетели… — Я посмотрел на часы: — Десять минут, как взлетели. Еще Афганистан.
— Зачем вы меня увозите!!! — взвыл Сарвари. На шее у него вздулись вены, плечи тряслись.
«Плачет, что ли?»— подумал я.
— Скажи пилоту, пусть разворачивается! Я не оставлю Родину в такое время! Я подниму мой народ!!! — не отрываясь от иллюминатора, кричал в истерике Сарвари. Он повернулся ко мне, и я увидел, что глаза у него налились кровью, а по лицу градом катился пот. — Мой народ верит в меня!!! Я растопчу кровавого Амина!!!
Мне стало не по себе. Как бы его удар не хватил!
Внезапно Сарвари обмяк и тяжело опустился на покрытый заклепками, дрожащий алюминиевый пол салона. Я подсел рядом. Отстегнул от пояса флягу с водой.
— Вот… Попейте воды.
Сарвари припал к фляге, и вода стекала ему на грудь. Потом он плеснул на ладонь и вытер мокрое лицо и шею.
— Ты и твои товарищи нам помогли сейчас… — тихо заговорил он, — знай, что мы это никогда не забудем… Мы ведь вернемся еще сюда! И я лично буду казнить изменника Амина! — Он испытующе, посмотрел мне в глаза: — Ты веришь в это?
Я неопределенно пожал плечами, но сказал:
— Верю.
— Так знай, если мы победим — у тебя, у твоей семьи и твоих друзей будет все! Вы будете моими личными дорогими гостями!
«Вот что значит восточные люди, — подумал я. — Ну никак не верят они в бескорыстность побуждений! Мы ведь выполняем служебный долг, казалось бы, этого достаточно. Так нет же! Им необходимо подкрепить все это еще и личной материальной заинтересованностью…»
А Сарвари вдруг выронил флягу и схватился за грудь.
— Сердце болит… — прошептал он.
— Все будет хорошо! — сказал я и побежал к пилотам за валидолом.
Глотов беспокойно посмотрел в сторону иллюминатора:
— Знаешь, а ведь они могут поднять истребители. Тогда нам конец…
А ведь точно! Лёту истребителю из Кабула до Баграма пять минут. Если они хватятся — лучше не придумать. Самолет упадет в горах: и через сто лет никто не найдет! Вот черт! Я вспомнил, что еще в Баграме обратил внимание на то, что будка стрелка в хвосте самолета наглухо задраена. Значит, мы в воздухе практически безоружны.
Мы подошли к мутному оконцу иллюминатора, но за бортом было только бездонное и раздражающе безоблачное небо, а внизу — нескончаемые серо-коричневые безжизненные горы. Истребителей мы не увидели.
— Пойдем сходим к пилотам, — предложил я.
В кабине было тесно и душновато.
— Вентиляция барахлит, — пояснил командир корабля, — ничего страшного, скоро будет прохладно. Вам там в салоне не холодно?
— Да нет, нормально… Граница скоро?
— Уже скоро. Там наши уже подняли звено истребителей для встречи и сопровождения.
— А что же раньше не подняли? — спросил Глотов.
— Нельзя им далеко залетать на чужую территорию…
Я не стал спрашивать, где мы будем приземляться. Если надо — скажут. А самому интересоваться вроде бы неэтично…
А потом мы все вместе — три опальных министра, Глотов, я и трое наших ребят — сели перекусить. Прямо на полу расстелили какой-то брезент. Распили глотовскую поллитровку, закусили, чем бог послал.
Тут-то я и почувствовал усталость. Посмотрел на часы: около трех. А сколько событий! Перед глазами промелькнули пыльные кварталы Кабула, бесконечная пустынная дорога перед КПП, испуганное лицо лейтенанта…
«Наверное, так и не доложил никому, — лениво подумал я. — Да… сегодня этот лейтенант был на самом краю… И мы тоже там были… На самом краюшке…»
И мне представились валяющиеся в жаркой придорожной пыли трупы в грязной и измятой одежде, в запекшейся крови… Дымящаяся будка охраны… Догорающий грузовик… Остов сожженного автобуса… Кучи свежих стреляных гильз…
Тут мои мысли переключились на другое. Я подумал, что до отлета обратно в Кабул мне, возможно, удастся побывать дома. Ведь последний раз жену и детей я видел в начале июня. Когда нам сказали, что мы летим в Афганистан, я выпросил у Бояринова пару дней и быстренько смотался в свой город: шесть часов на поезде… А сейчас уже вторая половина сентября… Соскучился я…
Вскоре я заметил, что мы снижаемся. Интересно, где мы приземлимся. В Ташкенте или в Душанбе? Самолет, выравниваясь после крена, заходил на посадку…
Мы долго катились по бетонке и наконец заехали на какую-то, по-моему, самую дальнюю стоянку. Смолкли двигатели.
Несколько минут назад братавшиеся с нами опальные министры правительства Тараки сразу стали какими-то чужими, отстраненными. Что их ждет здесь? Как сложится дальше их судьба? Я попытался представить их чувства. Официально они как бы уже не существуют… Они вне закона своей страны. У них нет никаких документов. Они вообще не существуют в природе! Их нигде нет: они перешли на нелегальное положение. Да, не позавидуешь. Но, с другой стороны, все верно: чем выше заберешься — тем больнее падать вниз… И все равно их жалко…
Оказалось, что мы приземлились в Ташкенте.
Техники открыли боковой люк, скинули металлическую лесенку. Я, опередив всех, подошел к люку и, держа наготове автомат, выглянул, осмотрелся. Внизу стояли два УАЗа, машина «скорой помощи» и четыре черные «Волги». Около них маячили люди в штатской одежде. Пиджаки, галстуки. Похоже на Первый главк.
Глотов взял меня за плечо:
— Это — наши. Пропусти меня. Из самолета никому не выходить!
Он спустился по трапу вниз, поздоровался за руку с встречавшими. Коротко переговорил, утвердительно кивнул несколько раз, видимо, отвечая на вопросы. Затем он подошел к люку и сказал мне:
— Все. Приехали, слава Богу! Выпускай этих… троих. Свое оружие и вещи пусть забирают с собой. Вы — летите на Москву.
— Есть! — ответил я.
Трое министров стояли рядом. Лица у них были взволнованные.
— Ну что, — сказал я, — прилетели. До свидания. Удачи вам! Свое оружие и вещи забирайте с собой.
— Где мы приземлились? — тихо спросил Гулябзой.
