Штурм дворца Амина: версия военного разведчика - Кошелев Владимир Алексеевич (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
Следует заметить, что только 26 декабря командованию 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии была конкретизирована задача по действиям в Кабуле. А именно: до 19.30 27 декабря части и подразделения 103-й гв. вдд должны были выдвинуться для «охраны» важнейших военных, административных и специальных объектов афганской столицы (к зданиям генерального штаба, внутренних дел, связи, центрального комитета Народно-демократической партии Афганистана и т. д.). Эти задачи по «охране и обороне» объектов десантниками были незамедлительно выполнены, чем, собственно говоря, и был обеспечен полный контроль советских войск над центрами афганского политического, военного и гражданского руководства страной и её вооружёнными силами.
Как следует из воспоминаний ряда участников тех событий, прибытие советских десантников в Кабул и Баграм, их выдвижение к намеченным целям не осуществлялось «вслепую». В этой связи стоит привести воспоминания бывшего командующего российскими ВДВ генерал-полковника Георгия Ивановича Шпака, который в ту бытность командовал 350 м гвардейским парашютно-десантным полком 103-й гв. вдд. А говорил он о следующем: «Первый раз я пересёк границу Афганистана в сентябре 1979 года в составе группы генералов и офицеров ВДВ, которые прилетели для рекогносцировки предстоящих событий. В течение недели мы изучали ситуацию, маршруты возможного выдвижения. Я убеждён, что эта рекогносцировка во многом предопределила успешные действия советских войск в декабре 1979 года» [125]. Получается, что уже в сентябре 1979 года, очевидно, сразу после свержения Н.М. Тараки, стали прорабатываться различные варианты отстранения от власти Хафизуллы Амина. Хотя, конечно, речь тогда могла идти только о вводе советских десантников в Кабул и Баграм без каких-либо силовых акций.
Чтобы читателю можно было представить, как, начиная с 27 декабря 1979 года, в основном происходило блокирование афганских частей советскими воинскими формированиями, а также нейтрализация военными советниками руководства ряда афганских учреждений и организаций, приведём два характерных примера.
Так из рассказа полковника, бывшего в декабре 1979 года советником начальника военного авиационно-ремонтного завода в Баграме, можно узнать следующее: «Нас, советских, было на этом заводе всего двое: я и советник главного инженера. И вот мы по нашим советническим каналам получаем информацию, что наши войска вошли в Афганистан и перед нами ставится задача разоружить личный состав этого завода!!! Да они бы нас голыми руками задушили. Вызываю директора завода, афганского полковника. Объясняю ему — так, мол, и так. Я понимаю, что приказ глупый, но надо что-то делать, как-то выполнять. Смотрю, он потемнел лицом. Но сдержался. Мы с ним в хороших отношениях были, чисто по-человечески. Он немного подумал, потом сказал: «Ты не вмешивайся, я сам». Собрал своих офицеров, долго о чём-то с жаром спорили, потом все сдали оружие» [126].
Бывший военный советник при 4-й танковой бригаде ВС ДРА полковник В.Г Салкин так вспоминал о тех событиях: «Вечером, приблизительно в 18.30 (27 декабря 1979 года. — Примеч. В.К.), к командиру бригады капитану Ахмаду Джану поступила команда ввести один батальон в город. Я и советник командира бригады полковник Пясецкий в это время постоянно находились рядом с командиром. Тот отдал приказ командиру первого танкового батальона привести батальон в состояние полной боевой готовности, заявив, что приказ о выходе батальона будет отдан позже. Личный состав, получив приказ, буквально ринулся к танкам. Моментально взревели танковые двигатели. Первый батальон был готов к действиям. Пясецкий время от времени смотрел на часы, ожидая новых команд бригаде. В 19.10 Виктор Николаевич сам попросил Ахмада Джана связаться со своим командованием и уточнить указания по выходу батальона в город. Однако командир не смог позвонить из-за отсутствия связи (примерно в 19.15 диверсионно-разведывательной группой КГБ был взорван «колодец связи». — Примеч. В.К.).
Убедившись в отсутствии связи, В.Н. Пясецкий посоветовал командиру проконтролировать состояние телефонного провода на территории бригады. Срочно был вызван взвод связи, и солдаты начали тщательно проверять состояние кабеля. На это ушло примерно около 30 минут.
…Неожиданно четыре БМД на полном ходу сбили ворота военного городка и, не снижая скорости, окружили здание штаба бригады. Из первой машины вышел советский капитан. Он вошёл в здание, представился, отозвав в сторону Пясецкого, переговорил с ним, затем достал фляжку со спиртом и предложил выпить. Капитан, обращаясь к командиру бригады, заявил, что в городе неспокойно и выход бригады в город нежелателен. Командир, посоветовавшись, дал команду «отбой» первому батальону…» [127]
Конечно, не всё 27 декабря 1979 года проходило так гладко, как хотелось. Некоторые объекты, на которые были нацелены советские десантники, приходилось брать с боем. Бывший военный журналист Александр Александрович Колотило со временем так рассказал об одном из подобных эпизодов: «В 1980 году в Афганистане я был старшим лейтенантом, ответственным секретарём редакции газеты 103-й воздушно-десантной дивизии «Гвардеец». Позже исполнял обязанности главного редактора… 103-ю воздушно-десантную дивизию подняли по тревоге поздно вечером 10 декабря 1979 года. Через несколько дней прибыли на аэродромы «подскока». Сеща, Балбасово, Балхаш, Ташкент, Чимкент.״ Первые дни мы не знали, куда летим: в Афганистан или Иран. А потом мне сказал гвардии полковник Станислав Андреевич Тимошенко: «Выдали карты Кабула». Значит, Афганистан.
Первый эшелон приземлился в Кабуле 25 декабря, последний — 27-го. А вечером захватывали объекты. Для меня афганская «эпопея» началась на аэродроме в Баграме. Со стороны могла показаться красивой картина плавно летящих в ночи трассеров, вспышек и зарева пожара на позиции зенитной батареи, которую атаковали наши ребята. Трудно было поверить, что это не ночные учения с боевой стрельбой, а начало девятилетней войны.
В Баграме всё закончилось минут за 20–30. Батарею и отдельные сопротивляющиеся огневые точки уничтожили, лётчиков захватили и разоружили — ценные специалисты нужны были будущему правительству живыми» [128].
Эти события нашли своё отражение и в самодеятельном творчестве. В частности из песни «Десантникам тревогу объявили» одного из родоначальников этой самобытной военной песенной культуры Юрия Кирсанова можно узнать следующее:
