- - Максимов Анатолий Борисович (е книги TXT) 📗
Справка. В 90-х годах XIX века в Соединенных Штатах политическое и экономическое руководство страны наметило своих стратегических и экономических противников в грядущем XX веке. Ими стали Германия и Россия. Под этим углом зрения следует рассматривать позицию США в Первой и Второй мировых войнах, одной из целей которых было ослабление экономических и людских ресурсов этих стран-противников.
Почему против Советского Союза готовился превентивный атомный удар? Расчет был прост: Страна Советов истощена и обессилена войной, разрушены тысячи городов, деревень. По мнению Черчилля, сокрушение СССР не представляло трудности.
С резкой отповедью на заявление Черчилля в Фултоне выступил Иосиф Сталин. В интервью газете «Правда» он сказал: «По сути дела, господин Черчилль стоит на позиции поджигателей войны. И господин Черчилль здесь не одинок — у него имеются друзья не только в Англии, но и в Соединенных Штатах Америки». Далее говорилось, что своим выступлением Черчилль поразительно напомнил германского фюрера: «Гитлер начал дело развязывания войны с того, что люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию… По сути дела, господин Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно — в противном случае неизбежна война… Несомненно, что установка господина Черчилля есть установка на войну, призыв к войне против СССР».
В Фултоне присутствовал американский президент Гарри Трумэн. Вскоре по его указанию был подготовлен обширный доклад «Американская политика в отношении Советского Союза», где излагались основные принципы и мотивы готовящейся войны. В докладе говорилось следующее:
«Соединенные Штаты должны говорить языком силы… Надо указать советскому правительству, что мы располагаем достаточной силой не только для отражения нападения, но и для быстрого сокрушения СССР в войне… США должны быть готовы вести атомную и бактериологическую войну… Война против СССР будет “тотальной” и куда в более страшном смысле, чем любая прошедшая война».
Советская внешняя разведка немедленно переправила этот конфиденциальный доклад-концепцию в Москву. В Кремле знали, что уже в сентябре 1945 года Соединенные Штаты стали проводить в отношении своего бывшего в войне союзника линию «на ужесточение подхода к Советской Республике». В беседе со Сталиным делегация американских сенаторов потребовала от Советского Союза «в обмен на американский заем поменять систему правления и отказаться от своей сферы влияния в Восточной Европе».
Высшее военное командование американских вооруженных сил задолго до окончания Второй мировой войны определилось с «потенциальным противником». Исходной посылкой стало умозаключение на основе фактов, поддающихся количественному учету, — какое государство окажется помимо США наиболее сильным в послевоенном мире. Таковым мог быть только Советский Союз. «Враг» был назван не по его намерениям, а по «мускульным» возможностям вести войну. И американцы стали решительным образом укреплять антикоммунизм как идеологию, придав ему осязаемость в глазах официального Вашингтона.
Все шло рука об руку с разработкой в американских штабах новой военной доктрины, основные контуры которой проявились довольно рано. Еще в 1943 году, рассуждая о послевоенных проблемах, будущий военный министр США Форрестол публично учил: «Понятие “безопасность” больше не существует, и вычеркнем это слово из нашего лексикона. Запишем в школьные учебники аксиому — мощь подобна богатству: либо используют ее, либо утрачивают».
Перед лицом побед Красной армии Комитет начальников штабов США пришел к реалистическим выводам относительно последствий вооруженного конфликта между США и СССР. Они были сформулированы в серии рекомендаций, представленных американскому правительству, начиная со второй половины 1943 года, то есть после Сталинградской и Курской битв.
Самыми назидательными среди них были рекомендации (1944), в которых правительство недвусмысленно предупреждалось «против полетов в политическую стратосферу без учета реальных возможностей США»: «Успешное завершение войны против наших нынешних врагов (имеются в виду Германия и Япония. — Авт.) приведет к глубокому изменению соответственной военной мощи в мире, которое можно сравнить за последние 1500 лет только с падением Рима…»
Американское высшее военное командование своевременно поняло и оценило происходившее тогда: исполинские победы Советского Союза в Великой Отечественной войне привели к созданию военного равновесия между СССР и США. Обратить вспять, опрокинуть сложившееся соотношение сил — в этом усматривал свою генеральную задачу Вашингтон.
Военные стали подыскивать с позиции силы надлежащие средства для удара по «врагу» — СССР. В рекомендациях 1943—1944 годов таким средством явилось атомное оружие. Еще до его испытания и использования высшие круги Вашингтона пришли к согласию в том, что угроза атомной бомбы заставит Советский Союз «либерализовать» свой строй и отказаться от плодов победы в Европе.
После сожжения атомными бомбами Хиросимы и Нагасаки, но еще до капитуляции Японии Комитет начальников штабов ВС США приступил к разработке планов новой войны. Они были зафиксированы в директивах «Основы формирования военной политики» и «Стратегическая концепция и план использования вооруженных сил США» (№ 1496—2 от 18.01.1945 и № 1518 от 09.10.1945). Тогда все эти планы были засекреченными, и даже в более поздний период доступ к ним был ограничен. Однако еще не просохли на них чернила с резолюциями высоких чиновников, когда копии этих документов оказались на столе советского руководства в Москве — ведь за годы войны крепла не только советская военная мощь на полях сражений, но и совершенствовалось мастерство советской разведки.
Американскими секретными планами нападения на СССР предусматривалась «законность первого удара». Случилось это в результате серии штабных совещаний, на которых штабные планировщики потребовали включить в директиву № 1496—2 указание о нанесении «первого удара», настаивая:«,..на это следует обратить особое внимание с тем, чтобы было ясно — отныне это новая политическая концепция, отличная от американского отношения к войне в прошлом…» Воистину безнаказанные варварские атомные бомбардировки в Японии вскружили американским военным голову, да и не только военным.
Ноябрь 1945 года. Дальше — больше. В секретном докладе Комитета начальников штабов говорилось, что желательно нанести атомные удары по Советскому Союзу как в виде возмездия, так и первыми. В связи с этим Объединенный разведывательный комитет наметил двадцать советских городов, подходящих для атомной бомбардировки. Здесь же подчеркивалось, что осуществить бомбардировку следует даже в том случае, если успехи врага в области науки и экономики будут указывать на появление у него возможностей нападения на США или создания собственной обороны. Комитет обращал внимание на тот факт, что «атомные бомбардировки относительно малоэффективны против обычных вооруженных сил и транспортной системы...», однако «атомная бомба будет пригодна для массового истребления (населения) городов».
Позднее, в 70-х годах, американский эксперт М. Шерри проанализировал содержание секретных штабных документов с точки зрения реалий «советской военной угрозы» и сделал вывод: «В агрессивность Советского Союза не верили ни в Пентагоне, ни в Вашингтоне». Его вердикт был следующим:
«Советский Союз не представляет собой угрозы, признавало командование вооруженных сил. Его экономика и людские резервы были истощены войной. Следовательно, в ближайшие несколько лет СССР сосредоточит свои усилия на восстановлении. Советские возможности, независимо от того, что думали о намерениях русских, представлялись достаточным основанием считать СССР потенциальным врагом».
Сентябрь—ноябрь 1945 года. Соединенные Штаты приняли на вооружение доктрину «первого удара» — внезапной атомной агрессии против СССР. И чем быстрее становился на ноги Советский Союз после тяжелейшей войны, тем громче звучал военный набат в Вашингтоне.
