Бомба для дядюшки Джо - Филатьев Эдуард Николаевич (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
Упомянутые в шифровке «Джолио и его жена» — это супруги Фредерик и Ирен Жолио-Кюри, оставшиеся в оккупированном немцами Париже. В июле 1940 года их лабораторию посетили физики Курт Дибнер и Эрих Шуман, и в ней начались исследовательские работы в рамках германского уранового проекта.
В Парижском институте радия находился новейший циклотрон, ещё не введённый в эксплуатацию. Демонтировать его и перевозить в Германию немцы не стали. Ускоритель модернизировали, и в 1941 году он был запущен в работу. Группа немецких физиков, приехавшая в Париж из Берлина, стала вести на нём исследования.
Работать на циклотроне разрешили и Жолио-Кюри — под особым наблюдением, разумеется.
Однако ускоритель почему-то всё время капризничал, работал из рук вон плохо. Причём именно тогда, когда на нём проводились исследования с ураном. Как выяснилось позднее, французам симпатизировал немец Гентер, которого поставили руководить циклотроном. Он-то и устраивал циклотронные «капризы». После войны французы расценят действия Гетера как участие в сопротивлении фашизму и наградят его орденом Почётного легиона.
Этих подробностей в донесениях Шандора Доры, конечно же, не было и быть не могло. Многие факты стали известны лишь после войны. Но даже та весьма скудная атомная информация, что поступала в ГРУ Генштаба РККА из Швейцарии, давала разведчикам какое-то представление о том, что же происходит с «урановыми делами» в Германии.
Разведчики-чекисты тоже не дремали. Их «ядерное досье» пополнялось новыми страницами. В частности, стало известно, что секретное дело, которым в США руководил Джеймс Маршалл, к августу месяцу было уже основательно раскручено. Его стали называть «Manhattan Engineer District» («Манхэттенский инженерный объект») или короче — «Manhattan Project» («Манхэттенский проект»).
13 августа 1942 года в штате Нью-Мексико был создан специальный округ инженерных войск. Вскоре у «Манхэттенского проекта» появился полновластный начальник, командир. Им стал полковник Лесли Ричард Гровс.
Некоторые из физиков, привлечённых американцами к созданию атомной бомбы, яро ненавидели Гитлера и фашизм. И симпатизировали Сталину и его Красной армии, отражавшей нашествие полчищ вермахта. Кроме этого, кое-кто из учёных считал, что оружие невиданной доселе мощи опасно вкладывать в руки одной отдельно взятой державы.
Подобные умонастроения и послужили причиной того, что началась утечка секретной «атомной» информации. В результате советская разведка оказалась в курсе многого из того, что происходило в святая святых «Манхэттенского проекта».
Следила разведка НКГБ и за английскими атомными приготовлениями. 26 августа 1942 года отдел научно-технической разведки отправил своему резиденту в Лондоне Горскому очередное оперативное письмо:
«… необходимо провести разработку соприкасающихся с этой проблемой лиц в целях получения технологических расчётных данных по самому процессу, аппаратуре и механизмам, схем и чертежей и экономических обоснований проводимых работ. О значении этой проблемы нами неоднократно Вам подчёркивалось…».
Через два дня, 28 сентября, в Лондон полетела шифровка и от ГРУ Генштаба Красной армии. В ней было новое задание Клаусу Фуксу (ему поменяли кличку, и теперь он именовался «Фоксом»):
«Материалы «Фокса» о работе над урановой бомбой представляют интерес и нами используются…
Вызовите «Фокса» и поставьте задание осветить следующие вопросы:
а) состояние работ… в Бирмингеме, Биллинхеме и Уипингтоне…
б) какие работы производятся… в Манчестере? Какие результаты достигнуты?
в) результаты работы профессора Дираха в Кембридже.
г) результаты работ профессора Жолио (Франция).
д) сведения о работах над ураном в Германии.
е) сведения о работах в США, в частности, у Лоуренса (Калифорния).
При постановке задания "Фоксу " нацельте его на выяснение практических результатов работ, так как большинство полученных нами материалов, в основном, являются теоретическими разработками».
Вновь обращает на себя внимание высокий уровень подготовки оперативников, работавших в отделах научно-технической разведки. Они не только прекрасно разбирались в том, что необходимо выяснить, но знали, у кого следует добывать необходимые сведения!
Советский Союз продолжал самым внимательнейшим образом следить за тем, как на Западе продвигалось дело создания атомного оружия. Ведь самой стране Советов удалось к этому времени только-только устранить огромнейший дефицит обычных вооружений для Красной армии. На Урале и в Сибири в небывало кратчайшие сроки было налажено производство снарядов, мин, бомб, гранат и патронов в необходимом количестве. Во главе этого дела стоял Борис Ванников. В 1942-ом Сталин назначил его наркомом боеприпасов.
Однако обилие тревожной информации, приходившей из порабощённой Гитлером Европы, и содержание многочисленных разведданных, поступавших из стран-союзниц, всё чаще ставили перед руководством Советского Союза вопрос особого рода — урановый.
Глава шестая
СССР задаётся вопросом
Инициаторы и «застрельщики» работ
Сегодня вряд ли возможно установить имена тех, кто был подлинным инициатором возобновления советских ядерных исследований. Слишком много объявилось претендентов на роль «застрельщика» этого дела.
Обратимся к воспоминаниям людей, которые оказались современниками тех давних событий.
Начнём со Степана Афанасьевича Балезина. Он окончил институт имени Герцена в Ленинграде, затем, проучившись два года в Институте красной профессуры, стал аспирантом, ассистентом и преподавателем Физико-химического института. Война застала 38-летнего Балезина в должности начальника отдела Комитета по делам высшей школы при Совнаркоме СССР. Впоследствии он рассказывал:
«В первые дни Великой Отечественной войны группа учёных-химиков обратилась с письмом к председателю Государственного комитета обороны (ГКО) тов. И.В. Сталину с письмом, в котором они предложили организовать работу учёных для нужд обороны страны…
На другой день авторов письма принял заместитель председателя Совнаркома СССР В.М. Молотов. На это совещание был приглашён и председатель Комитета по делам высшей школы при СНК СССР С.В. Кафтанов…
Для проведения этой работы было решено создать при ГКО Научно-технический совет, во главе которого поставить члена правительства в качестве уполномоченного Государственного комитета обороны. Уполномоченным был назначен С.В. Кафтанов».
Вернёмся к воспоминаниям Балезина:
«22 июля 1941 года С.В. Кафтанов вызвал меня, показал своё назначение за личной подписью тов. И.В. Сталина и в свою очередь назначил меня старшим помощником уполномоченного Государственного Комитета обороны. Он предложил мне привлечь к этой работе 5–7 человек квалифицированных специалистов в области химии и физики, а также подготовить проект состава Научно-технического совета при уполномоченном ГКО».
Промчались десять месяцев войны.
Небольшая группа специалистов при уполномоченном ГКО упорно трудилась, выполняя различные оборонные заказы. И тут произошло событие, показавшееся сначала самым обычным, рядовым. Вот как описал его Степан Балезин:
«Непосредственно с нами работал полковник И.Г.Стариков, заместитель начальника Украинского штамба партизанского движения. В апреле 1942 года он доставил нам записную книжку немецкого офицера, из которой мы узнали, что немцы ведут интенсивные работы по использованию в военных целях атомной энергии».
Кстати, много лет спустя выяснилось, что немцы, оккупировав Харьков, очень быстро поставили во главе УФТИ своего директора. Им стал приехавший из Германии Фридрих Хоутерманс. Ему было поручено наладить работу института. Хоутерманс, встречавший в коридорах физтеха бывших своих сослуживцев, многим по старой памяти помог в их бытовых делах. Но ничего существенного для арийского Атомного проекта сделать не удалось — в войне очень скоро произошёл перелом, и Красная армия освободила город.
