Явка в Копенгагене: Записки нелегала - Мартынов Владимир (читать книги онлайн полностью без регистрации .TXT) 📗
— Но недели две-три вы могли бы подождать? — спросила «Веста».
— Извините, мадам, но при всем к вам уважении— нет. У меня уже есть несколько кандидатов, и поэтому я продам свое заведение первому, кто придет с деньгами, которые я требую.
— Нам нравится ваш бар, и мы хотели бы купить его у вас. Надеемся, что вы не продадите его так быстро, как думаете.
— Возможно, мадам, но я вам обещать ничего не могу. Поторопитесь, может, еще успеете.
И о раскланялся, давая понять, что беседа окончена.
В тот же вечер мы проставили сигнал о вызове на срочную тайниковую операцию— три точки мелом (крохотный кусочек которого я брал с собой, а после постановки сигнала выбрасывал), последняя из которых выше предыдущих двух, на металлическом лючке трехэтажного жилого дома на оживленной магистрали. На следующий день вечером мы передали через тайник, оборудованный в ограде «Клуба армейских сержантов» рядом со стадионом Ривер-Плейт, сообщение, которое содержало предварительные установочные данные на Хардта, описание бара, его примерный торговый оборот, месторасположение, выгодное в смысле выхода на американцев. Объяснили, почему деньги нужны срочно. Хмурившееся весь день небо над Буэнос-Айресом вдруг разразилось проливным дождем. Яркие вспышки молнии освещали потоки воды, бешено несущиеся вниз по остаткам асфальта некогда благоустроенной крутой улочки. Мы шли под большим черным зонтом, иногда по щиколотку в воде.
— А не промокнут там наши деньги? — спросила «Веста».
— Если промокнут, будем сушить на веревочке на кухне, — отвечал я.
Подойдя к тайнику, мы остановились. Молнии полыхали, оглушительные раскаты грома следовали один за другим. Но раз сигнал о закладке проставлен, значит, изымать закладку надо, даже если земля встанет дыбом. «Веста» сделала вид, что что-то там поправляет, а я тем временем вынул кирпич, нащупал мокрую полиэтиленовую пленку, извлек пакет из тайника и, положив его во внутренний карман пиджака, вернул кирпич на место. После чего мы продолжили свой путь и вышли на авениду Сан-Мартин, но уже по другой улице. Минут через двадцать мы подошли к воротам приземистого особняка, где на щитке оставили сигнал в виде буквы «s», начертанной таблеткой аспирина. Щиток этот находился в нише каменной опоры ворот и, несмотря на проливной дождь, оставался совершенно сухим, иначе бы нам сигнал не проставить.
Но на следующий день, когда мы поехали к Хардту, оказалось, что тот уже продал свой бар какому-то итальянцу и укатил к себе в США. А итальянец этот уже занялся переоборудованием этого бара в пиццерию. В тот же день мы отправили письмо на обусловленный адрес в Венесуэле. В письме тайнописью сообщалось о неудавшейся покупке. Там же мы изложили свои дальнейшие планы в деле организации прикрытия.
Центр оперативно отреагировал. Через несколько дней мы получили радиограмму, в которой Центр советовал нам продолжить поиски в том же направлении, расширив их на район проживания лиц немецкой диаспоры. Были указаны ориентировочно районы Флориды и Вилья-Балестер. В задании просматривался интерес Центра к немецкоязычной среде.
Мы продолжали поиски аналогичного предприятия, просматривая в основном газеты «Кларин» и англоязычную «Буэнос-Айрес хералд».
«Веста» была на последнем месяце беременности, поэтому в жаркую погоду в основном отсиживалась дома. Я с утра ездил по городу один, а в вечернее время мы вместе посещали адреса предприятий, более или менее отвечающих нашим требованиям. Посетив десятки адресов и, соответственно, их отвергнув по тем или иным причинам, мы решили остановиться на одном из баров и стали там бывать почти каждый вечер, присматриваясь к работе заведения, изучая контингент его посетителей. И хотя ни то ни другое нас не слишком впечатляло, мы пришли к выходу, что район нас в общем и целом устраивает. Что касается торгового оборота и клиентуры, то это в значительной мере зависит от хозяев, от их инициативы и умения привлекать клиентуру.
Бар под названием «Эль-Лacco», вернее, пульперия [27] «Эль-Лacco», был расположен в баррио Флорида, в пригороде Буэнос-Айреса на пересечении Руты Панамериканы (автострада, пересекающая южноамериканский континент с севера на юг) и улицы Сан-Мартин. Баррио Флорида представляет собой жилой район, заселенный в основном выходцами из Европы, особенно немцами, нацистами в частности. Этот район был указан в шифровке. По окончании Второй мировой войны в Аргентине и в сопредельной Чили нашли приют нацистские преступники. Один мой знакомый старик, живущий по соседству с сеньорой Кармен, в прошлом офицер жандармерии, выполнявшей в то время функции погранохраны, рассказывал мне, что в течение всего 1945 года к пустынным берегам атлантического побережья подходили немецкие подлодки, с которых высаживались люди и разгружались грузы, которые увозились в неизвестном направлении. Жандармам были даны строгие указания: вести наблюдение, ни в косм случае не вмешиваться и не подвергать досмотру следовавшие в глубь страны грузовики и легковые машины. Инспектор полиции капитан Сантос как-то сказал мне, что на одной из подлодок в Аргентину прибыл не кто иной, как сам Гитлер (когда мы уже стали владельцами бара «К колокольчику», Сантос стал нашим клиентом и каждодневным собеседником, но об этом дальше).
Нацисты… Они принесли неисчислимые бедствия как моей стране, так и всем народам мира. Не было у нас дома, куда бы не пришла беда. Во время высадки морского десанта погиб дядя моей жены — морской офицер. Десант высаживался в Ораниенбауме и, как стало известно, был полностью уничтожен. Сработала немецкая разведка. Что касается моей семьи, то беда пришла не во время самой войны, а какое-то время спустя. После окончания войны она все еще продолжала пожирать свои жертвы. Умирали от ран, нанесенных войной, десятки тысяч солдат. Продолжали подрываться на минах и снарядах мальчишки. Умирали и те, кто серьезно заболел в результате войны.
Мы переехали из Марийской АССР на только что освобожденную Украину весной 1944 года, когда еще шла война. По прибытии на место назначения в местечко Катеринополь мы тотчас стали разыскивать своих родственников — мамину сестру с мужем и четырьмя детьми. С самого начала войны нам о них ничего не было известно, хотя мы знали, что они должны были эвакуироваться. Как позже стало известно, они вместе с семьями коллег-учителей пытались было эвакуироваться, но были отрезаны стремительно продвигавшимися немецкими танковыми колоннами в районе города Белая Церковь и вынуждены были вернуться в свое село Ставище, где они учительствовали до войны. Вскоре наши поиски увенчались успехом: мы получили письмо, из которого узнали, что все они живы, однако не все здоровы. Когда во время оккупации немцы стали угонять молодежь в Германию, их две дочери, доводившиеся мне двоюродными сестрами, которым в то время было пятнадцать и восемнадцать лет, не захотели ехать на чужбину, стали прятаться, симулировать разные болезни, чтобы обмануть немецкую медицинскую комиссию. Для этого они перед медицинским обследованием обливались в зимнее время ледяной водой, после чего, раздевшись, подолгу стояли в сенях на морозе. Когда на следующий день девушки приходили на медкомиссию, у них обнаруживали и хрип в легких, и повышенную температуру, и учащенный пульс вследствие выпитого накануне крепко-заваренного на особых травах чая. И тогда комиссия, в составе которой, как правило, был знакомый доктор из местных, подкупленный заранее, назначала им повторное обследование. И так повторялось много раз, так как молодежь со всей Украины угоняли в рабство на протяжении всего периода немецкой оккупации, и их медицинские комиссии работали все это время с завидной эффективностью. От рабства девочкам удалось спастись, но обе заработали туберкулез, который медленно, но верно подтачивал их здоровье. Вскоре младшая из них, Валя, стала жить у нас, так как в то время мы могли обеспечить ей сносное питание. В ту пору ей было девятнадцать лет. Это была высокая, стройная блондинка, умная, обаятельная, общительная, не по годам серьезная и начитанная. К тому времени она уже успела окончить в городе Умани два курса учительского института, получив право преподавать в младших классах начальной школы. Дети любили ее. И не просто любили. Они были просто без ума от нее. Все дети были переростки, так как во время оккупации школы были закрыты и дети отстали от учебы на два года. Валя никогда не жаловалась на то, что кто-то портит ей нервы. Время от времени с помощью моего отца ей удавалось съездить на курорт или в санаторий, но чаще всего она бывала в туберкулезном диспансере, где хоть и немного, но поправляла свое здоровье. Больше всего она боялась, что ей запретят преподавать, но в то время учителей в школе катастрофически не хватало, и роно каждый год выдавал ей разрешение на ведение уроков в школе, так как туберкулез был в закрытой форме.
