Лейтенант Рощаковский – последний рыцарь российской империи - Шигин Владимир (читать книги онлайн без регистрации txt) 📗
Боевая деятельность миноносцев породила даже свои специфические выражения: испросить у начальства разрешение на выход в море – “мазать корму” или “колыхнуться”; перестрелка между броненосцами и крейсерами: “швырять друг в друга тяжелыми предметами”; снаряды самих миноносцев назывались “легковесными гостинцами”. Свои же утлые и юркие кораблики миноносники ласково именовали “ласточками войны”.
К концу июля 1904 года, в связи с выходом японцев на ближние подступы к крепости и началом бомбардировки гавани, Первая Тихоокеанская эскадра была вынуждена начать подготовку к прорыву во Владивосток. Навстречу ей должен был выйти Владивостокский отряд крейсеров. Для организации взаимодействия с ним, контр-адмирал Витгефт решил послать во Владивосток через русское консульство в китайском порте Чифу секретную депешу. Для решения этого важнейшего вопроса командующий решил пожертвовать одним из миноносцев. Выбор пал на "Решительного" и его командира.
– Рощаковскому я верю. Этот справится! – решил Витгефт, после недолгого раздумья.
«Решительному» надлежало прорвать японскую блокаду, прибыть в Чифу, любой ценой доставить шифровку русскому консулу, а затем разоружиться. Сами понимаете, что поручение чрезвычайно важное и от него много зависит для всех вас! – назидательно сказал Витгефт. – Кроме этого напоминаю вам, что по статуту ордена святого Георгия, этот орден получают те, кто, прорвав окружение неприятеля, доставит командованию чрезвычайно важные сведения… Именно это, господа, вам и предстоит сделать. А потому объявите своим офицерам, что за прорыв в Чифу, я обещаю всем по Георгию.
– Клянусь, честью русского офицера, что в Чифу прорвусь и задачу выполню! – вскинул голову Рощаковский, принимая от Витгефта тяжелый засургученный пакет.
– Ну, тогда, с Богом, лейтенант! – перекрестил его контр-адмирал. – И в добрый путь!
Инцендент в Чифу
28 июля русская эскадра покинула Порт-Артурскую гавань. Вечером, в наступившей темноте, снялся с якоря и «Решительный». Рощаковский стремился в тумане проскочить японские дозоры.
Участник обороны Порт-Артура М. Лилье пишет: «В девятом часу вечера миноносец «Решительный» ушел в Чифу, очевидно, с донесением в С.-Петербург о выходе эскадры для прорыва во Владивосток. На том же миноносце уехали из Артура артиллерийский подполковник Меллер и корабельный инженер Беженцев. Оба они получили за свою деятельность в Артуре Владимирские кресты и, вероятно, сочли свое присутствие в крепости, после ухода эскадры, совершенно лишним».
Волны глухо били в левую скулу корабля и хлестали мелкими брызгами в лица верхней вахты. Не смотря на неисправность некоторых механизмов, в том числе, циркуляционной помпы, миноносец держал хороший ход. Инженер-механик Кисляков выжимал из изношенных машин миноносца все возможное.
Однако проскочить незамеченными не удалось. Из мглы вынырнули сразу два японских миноносца и устремились на перехват «Решительного».
– Вперед полный! – крикнул лейтенант в машину. За кормой миноносца вскипел пенный бурун. От ветра выступили слезы. Про себя Рощаковский читал родовую молитву, которую всегда читали в минуту опасности его отец и дед: Господи, не покинь меня, заблудшего! Имя твое – Сила, укрепи ж меня слабого и бессильного! Имя твое – Свет, освети душу мою, померкнувшую в жизненной борьбе и страстях! Имя твое – Покой, дай неприкаянной душе моей обрести покой! Имя твое – Милосердие, смилуйся над нами!
Отчаянно маневрируя на полных ходах так, что миноносец ложился бортом в волну, Рощаковский быстро перевел японцев на кормовые углы, а затем, постоянно меняя курс, и вовсе оставил своих преследователей с носом. Ранним утром следующего дня «Решительный» буквально влетел на внешний рейд Чифу. К этому моменту корабли нашей эскадры уже возвращались в Порт-Артур после ожесточенного сражения в Желтом море, а посылавший Рощаковского в Чифу контр-адмирал Витгефт был уже мертв… С миноносца спустили шлюпку, и Рощаковский лично доставил депешу в российское консульство. Теперь, согласно инструкции Витгефта, он должен был отдать приказ о разоружении корабля… Консул обещал договориться об условиях интернирования миноносца с местным дацуном (губернатором). Рощаковский убедительно просил его «выторговать» время, чтобы произвести кое-какой ремонт.
«С самого выхода из Порт-Артура мысль о разоружении не давала мне покоя, – напишет он позднее в рапорте. – В подобном образе действий я усматривал нечто роняющее достоинство России».
Разоружение означало, что до конца войны корабль будет находиться под охраной нейтральных китайцев, а команда будет объявлена гражданскими лицами, не имеющими права принимать участия в боевых действиях. Разумеется, Рощаковского это не устраивало. Собрав офицеров, он предложил им высказать свое мнение. Все были единодушны: попробовать прорваться в Артур, а если не получиться, то идти в Сайгон. И уже там ждать подхода эскадры с Балтики и уже в ее составе снова идти в Артур.
Затем слово взял инженер-механик Кисляков:
– С состоянием наших машин никуда прорваться мы не сможем! Необходимо перебрать эксцентрики гребного вала, а на это надо время!
Визит к китайскому адмиралу был менее успешен, чем визит к консулу. Командующий китайской Северной эскадрой Са Чжен-бину принял Рощаковского в синем халате и был важен как средневековый мандарин.
– Ни о каком времени на ремонт не может быть и речи! – заявил он через переводчика. – Вы должны разоружиться сегодня же!
Покидая китайский крейсер, Рощаковский увидел на крыле мостика японского офицера. Тот оскалился в улыбке и приложил ладонь к козырьку фуражки. Рощаковский отвернулся. На душе было тошно. Китайцы, явно, плясали под японскую дудку, и это не сулило ничего хорошего.
К моменту прибытия Рощаковского на миноносец, там было уже полно китайских матросов, прибывших контролировать разоружение.
«Если бы дело шло лично обо мне, то я бы не задумался понадеяться на слепое счастье. Но я являлся хозяином дорогостоящего судна и 50 человек. Я счел себя не вправе преднамеренно погубить все это, без всякой выгоды, но лишь только для удовлетворения самолюбия. Я решился разоружаться в Чифу…» – так описал причину своего решения Рощаковский.
Ближе к вечеру консул прислал на “Решительный” записку, сообщая, что с дацуном Чифу говорить бесполезно: Пекин настоятельно требует полного и немедленного разоружения миноносца.
29 июля в 16.00 с «Решительного» сняли затворы орудий и торпедных аппаратов, ударники и запальные стаканы мин Уайтхеда. Все это вместе с винтовочными затворами и штатными револьверами перевезли на берег. К вечеру того же дня миноносец перестал быть боевым кораблем. С паровых машин сняли важнейшие детали. После этого на «Решительном» спустили флаг. Отныне миноносец считался выведенным из кампании.
Около полуночи китайцы донесли, что на рейде замечены японские миноносцы. Рощаковский встревожился. Собрав экипаж, он приказал всем спать на верхней палубе.
«Мне не приходило в голову, чтобы японцы осмелились открыто абордировать миноносец, – напишет Рощаковский в рапорте. – Но мне казалось, что пустить тихонько мину, уйти и потом отпереться от всего – было бы в японском духе…» Чтобы японцы решились по пиратски атаковать в нейтральном порту разоруженное судно, нагло поправ все морские законы, – об этом русский офицер и помыслить не мог…
Медленно тянулась душная безлунная ночь. На море был штиль. Подложив под головы пробковые спасательные жилеты, офицеры и матросы лежали вповалку на палубе. В команде воцарилось уныние. Чтобы приободрить матросов, мичман Петров допоздна читал им “Сорочинскую ярмарку” Гоголя. Вдоль бортов стояли китайцы с кремневыми ружьями.
Утомленный событиями минувшего бурного дня, Рощаковский, было, спустился к себе в каютку. Но поспать не удалось. Внезапно сверху послышался шум – это китайцы поспешно разбирали в шлюпках весла. В паническом состоянии они покинули “Решительный”. Рощаковский, накинув тужурку, выскочил наверх.
