Лучи смерти. Из истории геофизического, пучкового, климатического и радиологического оружия - Фейгин Олег Орестович

Особенно привлекательной невидимость становится на войне. Можно представить себе смятение противника, атакованного неизвестно кем… Но допустим на минуту, что это возможно и что кто-то обнаружил – да, реально добился невидимости ограниченного участка на определенное время. Допустим также, что такое открытие сделано непосредственно накануне или во время Второй мировой войны и его авторам удалось привлечь к себе внимание со стороны военных.

Хмурым октябрьским утром 1943 г. в охраняемой зоне военно-морской базы Филадельфии стоял эсминец «Элдридж», бортовой номер DE 173. Специалисты из управления военно-морских исследований ВМФ США решили его использовать для тайного эксперимента «Радуга». Основываясь на Единой теории поля, разработанной Альбертом Эйнштейном, они создали электромагнитную систему, способную сделать корабль невидимым.

После поворота рубильника воздух вокруг корабля стал темнеть. От воды поплыл зеленоватый туман. Через несколько минут «Элдридж» исчез из виду, хотя на воде все еще виднелось углубление от его корпуса.

Когда «Элдридж» исчез в Филадельфии, множество людей видели его внезапное появление в порту другой базы – Норфолк. Через несколько минут «призрак» стал таять, и тут же корабль «проявился» в Филадельфии.

Но самое страшное – то, что эксперимент имел тяжелые последствия для экипажа судна. Большинство моряков погибли, а те, кто выжил, сразу же были списаны из армии и остаток жизни провели в некой закрытой клинике для умалишенных. Это заставило американских военных отказаться от рискованных исследований.

28 ноября 19… г.

Я не верю, что кто-то найдет эту записку. Тем более не верю, что кто-то примет всерьез ее содержание. Но я больше не могу хранить эту тайну. Она жжет изнутри. Жжет, как и сознание того, что я один из последних, а то и последний участник проекта «Радуга».

Рассказывать об этом бесполезно – кто поверит официально освидетельствованному сумасшедшему? Хотя с месяц назад я попытался.

Мучимый картинами прошлого, я ходил кругами у монумента солдатам Второй мировой в мемориальном парке неподалеку от Колорадо-Спрингс, когда заметил двух молодых парней в форме ВВС.

Один фотографировал что-то в небе, а второй прогуливался по парку. Молодые пилоты с расположенной вблизи военно-воздушной базы, они напомнили меня двадцатилетнего. Я тогда тоже был полон надежд и отваги. А правительство втянуло меня в авантюру, а после выбросило из флота, признав сумасшедшим. Но я знаю, что увиденное мной действительно существует!

Я решился подойти к пилоту, что ходил по дорожке, и спросил, как ему здесь нравится. Он ответил, что, в общем-то, ничего, но постоянная муштра утомляет. Мы разговорились. Я даже показал ему свое удостоверение лейтенанта военно-морских сил и рассказал, как меня вышвырнули после этого чертового эксперимента.

Пилот поинтересовался, что за эксперимент. В тот момент у меня появилась надежда, что этот парень поверит мне. В общих чертах я рассказал ему, в чем заключалась суть эксперимента.

Когда подошел второй пилот, я уже рассказывал, как нас выпихнули из флота, после того как эксперимент провалился. Я говорил, что нас всех признали сумасшедшими и поэтому нам никто не верит. Первый пилот, похоже, мне поверил. Но второй парень отвлек его и многозначительно закатил глаза. Я понял, что рассказывать дальше бесполезно, и сменил тему.

Потом пилоты отправились к себе на базу, а я больше никогда не приходил в тот парк.

Два дня спустя я бежал. Я снова почувствовал дыхание криттеров. Когда бежишь так же долго, как я, невольно научишься чувствовать их на расстоянии. Я забрал свои вещи из мотеля и уехал в маленький городок в пустыне. Криттерами – тварями – назвал этих существ Том незадолго до гибели. Я уверен, что он именно погиб, а не просто пропал без вести…

Странно, но в большом городе они находят меня раньше, чем в пустынной местности. Я даже не представляю, с чем это может быть связано. Мне всегда казалось, что чем больше людей, тем легче скрыться. С криттерами оказалось иначе. Сейчас я сижу в очередном дешевом мотеле и при свете слабой лампы пишу эту записку. Поймите меня правильно, я воспитывался в католической семье, и самоубийство претит мне. Но уж лучше так, чем попасть к ним в лапы. Если у них есть лапы…

Просто я устал бежать. Мне уже под шестьдесят, а постоянные переезды и стрессы заставляют меня выглядеть на все восемьдесят. И не только выглядеть, но и чувствовать. На последние деньги я заказал этот номер и хорошо поужинал в кафе при мотеле. Верный друг – старенький флотский револьвер – еще способен стрелять, и завтра он сделает последний в моей жизни выстрел. Странно, я ведь не убил ни одного человека, хоть и воевал почти три года. Но на корабле трудно встретиться с противником лицом к лицу, а должность навигатора вооруженных столкновений не предусматривает. Как-то странно знать, что первым человеком, которого я убью, окажусь я сам. Но это будет позже. Сначала… сначала я напишу всю правду о том, что на самом деле произошло с моим кораблем и моими друзьями.

Все началось в конце июня 1943-го. Меня, Хэнка и Тома отозвали с нашего старого корыта и перевели в Ньюарк на новенький, только спущенный со стапелей эсминец. На построении объявили, что новый корабль примет участие в сверхсекретном правительственном проекте под кодовым наименованием «Радуга». Естественно, все дали подписку о неразглашении. Признаться честно, в то время я был горд участием в правительственном да еще и секретном проекте. Хотелось сделать что-то великое, что перевернет историю и сотрет с лица земли Гитлера и его подручных. Знал бы я тогда, чем этот проект закончится…

Тем временем для проведения испытаний корабль поставили на якорь неподалеку от дока. Энергетическую систему эсминца усилили подключением (с помощью кабелей) генераторов двух других кораблей. На носу, корме и в центральной части эсминца разместили три здоровенных трансформатора. Еще понаставили кучу приборов и протянули множество кабелей по палубам. Том – до войны он преподавал в колледже – предположил, что испытывают новую систему размагничивания корпуса корабля, чтобы к нему не прилипали немецкие магнитные мины. Хэнк посмеялся над Томом и больше в шутку, нежели всерьез предположил, что будут испытывать систему невидимости корабля. Что называется, попал пальцем в небо.

Если помните, в то время ходило множество слухов о немецких ракетах ФАУ, о странных летательных аппаратах войск союзников, о секретном чудо-оружии русских. Поэтому идею невидимости мы тоже не отбросили, хотя в довесок напридумывали еще с пяток забавных теорий, вроде электрических пушек или магнитных ускорителей для двигателя. Да, в то время мы были веселы и отважны…

Первый тревожный звоночек прозвучал, когда мы с Хэнком возвращались на корабль из бара и случайно услыхали спор двух «больших шишек», которые курировали проект. Один – явно ученый – говорил, что проводить эксперимент слишком рано, так как оборудование не стабилизировано и могут пострадать люди. Собеседник ученого, какой-то высший чин военно-морских сил, настаивал на немедленном проведении эксперимента, угрожая прекращением финансирования работ. Военный заявил, что его заботит только исход войны и что невидимость корабля от немецких радаров важнее жизни нескольких человек.

Как потом признался Хэнк, у него по спине прополз неприятный холодок от услышанного. Но, несмотря на отрицательное мнение ученых о готовности эксперимента, правили бал все же военные. На корабль навесили еще кучу оборудования и назначили контрольный тест на 20 июля.

В то утро у меня не было никаких плохих предчувствий. Я был бодр и почти забыл подслушанные слова о том, что могут пострадать люди. Тогда я был наивен и верил, что флот позаботится о наших жизнях и о нашем здоровье. Корабль сняли с якоря, по радио мы услышали приказ включить оборудование. С берега за нами наблюдали военные и ученые. Как мне сказал Том, среди последних он узнал фон Неймана и Эйнштейна. В то время я еще не знал, кто это такие.

Тем временем ученые на корабле запустили свои технические штучки. Невидимость удерживалась в течение пятнадцати минут, хотя мне показалось, что времени прошло намного больше. Я почти сразу же почувствовал тошноту и слабость. Собрав силы, я оперся о бортик и наблюдал за происходящим. Я видел, как пространство над кораблем становилось темнее. Вокруг эсминца сформировалось что-то вроде линзы, через которую корабли сопровождения виделись крайне размыто. Через несколько минут линзу, в которой оказался наш корабль, заполнил неведомо откуда взявшийся молокообразный зеленоватый туман.

Члены экипажа, находившиеся на палубе, испытывали тошноту и слабость. Кого-то рвало, один матрос кружился на месте и что-то говорил в пустоту. Том, стоявший рядом со мной, посмотрел вверх и воскликнул:

– Смотри, Джеймс! Там какая-то тварь!

Но когда я посмотрел в ту сторону, куда указывала его рука, я ничего не заметил, кроме сгустка зеленоватого тумана. Вокруг раздавалось какое-то жужжание или шипение. Когда наконец все это закончилось, я обнаружил, что мои пальцы побелели – с такой силой я сжимал край бортика. После теста мы думали, что на доводку оборудования эксперимента дадут больше времени, но руководство штаба ВМС настояло на проведении следующей фазы 12 августа.

Прошло немногим более трех недель, и настал день икс.

На этот раз никакой бодрости не было и в помине. Я боялся. Да что там, вся команда эсминца боялась до дрожи в коленках. Том, весь белый, стоял рядом на мостике. Он дрожал и повторял только:

– Ох, Джеймс! Неужели опять? Там эти твари, Джеймс! Криттеры! Я видел одну из них в прошлый раз. Мне показалось, она охотится за мной, Джеймс!

Я и Хэнк как могли успокаивали его, но нам самим было не по себе. В этот раз должны были дать полную мощность и на длительное время. По радио передали сигнал, и «научники» запустили оборудование. В течение четырех-пяти минут ничего не происходило, а затем все повторилось, как в прошлый раз – тошнота, слабость, формирование линзы, искаженный вид кораблей за ней, молокообразный зеленоватый туман. Дальше линза и туман закружились вокруг корабля. Жужжащий звук, сопровождавший работу оборудования, быстро превратился в гудящее шипение, а потом усилился до бурлящего грохота, похожего на шум горного потока.

Мне было крайне нехорошо – тошнило и подгибались колени, но я видел, как корабль растворяется в зеленом тумане. Вокруг линзы уже ничего не было видно, как вдруг шум пропал. Беззвучно полыхнуло голубым, и на мгновение воздух очистился. Корабль стоял в гавани у доков. Но гавань была другая!

Я не помню, что еще тогда чувствовал кроме страха. Это после я узнал, что корабль переместился в гавань Норфолка, штат Вирджиния. Но в тот момент я очень сомневался в том, что все уже закончилось, и страшно боялся осознавать, что это может быть совсем не так. (Вообще, все мои воспоминания об эксперименте связаны с постоянным чувством страха.) Так вот, как я и написал, корабль переместился в неизвестную мне гавань, и я подумал, что все кончилось. Но тут я почувствовал, что стою, ни на что не опираясь. Гавань исчезла, но уже привычная линза не появилась. Что-то меня подняло, и я увидел, что нахожусь в пространстве, состоящем из взвеси зеленоватого тумана и серого облака, в которое, как мне казалось, превратился корабль.

Том и Хэнк, рядом висевшие в тумане, внезапно оказались внизу и словно уменьшились. Потом раздался тяжелый вздох, и мир вокруг содрогнулся. Я снова стоял на палубе корабля, но она колыхалась и дрожала словно желе. Где-то далеко почти на пределе слышимости раздался дикий крик. Я повернул голову – это движение далось мне с огромным трудом. Время словно остановилось. Я увидел Тома и его, криттера. Он был немного похож на амебу, какой ее рисуют в учебниках. Аморфное образование, зеленый сгусток тумана, клубящийся дымными щупальцами.

Криттер висел рядом с Томом и, казалось, ничего не делал, но Том кричал нечеловеческим голосом и растворялся. Из-за неизвестного эффекта этого пространства я еле слышал голос моего друга, словно он находился на огромном расстоянии от меня. Но Том был в двух шагах!

Хэнк забился в угол и смотрел застопорившимся взглядом на криттера. Я заметил, что зрачки Хэнка увеличились настолько, что не было видно радужки, а на лице появилась ужасающая гримаса. Не знаю, на кого был похож в тот момент я, но Хэнк выглядел натуральным психом.

Тем временем Том уже перестал кричать и почти исчез. Остался только силуэт, сквозь который я видел серый металл бортика. Рядом так же безучастно висел криттер. Я хотел, честно хотел подойти к Тому и постараться помочь ему! Но тело не желало повиноваться мне, я с трудом поворачивал голову. Даже глазные яблоки, казалось, со скрипом вращались в орбитах.

Затем будто резко захлопнули дверь в иной мир, дрожь под ногами прекратилась, и палуба вновь застыла, вернув мне ощущение реальной силы тяжести. Я снова мог владеть телом, но было уже поздно. От Тома не осталось и следа, криттер тоже исчез.

Я огляделся. Вокруг эсминца шуршало волнами море, неподалеку виднелись корабли сопровождения. Все – как всегда, и лишь клочья зеленоватого тумана, плясавшие на ветру, напоминали о случившемся. С трудом переставляя одеревеневшие ноги, я подошел к Хэнку и помог ему подняться. Он молча схватил мою руку и крепко сжал ее.

Я тоже ничего не говорил. В тот момент все слова казались лишними, да и не знали мы, как выразить словами пережитое.

После высадки на берег оказалось, что от экипажа уцелела едва половина, а приставленные к оборудованию «научники» почти все исчезли. Нас отправили на длительную «реабилитацию». Жили мы на каком-то засекреченном объекте, где нас с утра до вечера допрашивали об увиденном. В то время с моряками стали происходить невероятные вещи: одни как бы «замерзали» – выпадали из реального времени, другие вовсе «растворялись» в воздухе, чтобы уже никогда не появиться вновь…

Самый жуткий случай произошел, когда прямо в комнате, где сидели мы с Хэнком и очередной допросчик, появился криттер. (Тогда я еще не чувствовал их приближения.) Тварь выплыла прямо из стены. Хэнк встал, оборвав фразу на полуслове, и внезапно пошел на криттера. Я опешил, но ринулся к нему и попытался схватить за руку, но мои пальцы поймали только пустоту. Хэнк вошел в стену и исчез. Военный следователь наблюдал за происходящим круглыми глазами. Я бросился из комнаты и завернул за угол, куда выходила стена. Хэнка там не было.

Как оказалось, криттера следователь не видел. Он заметил только, как Хэнк встал и вошел в стену. А моим словам никто не поверил.

Впоследствии все члены команды, в том числе и я, были уволены как «психически неуравновешенные». Это оказалось весьма удобным для дискредитации возможных откровений.

С тех пор я только и делал, что бежал. Иногда в газетах мне попадались статьи о загадочных исчезновениях. Часто там печатались фамилии некоторых членов нашего экипажа. Я знаю, их забирали криттеры. Этих тварей я научился чувствовать на расстоянии. Кстати, до сих пор не понял, кто они и что им от нас нужно. Эксперимент открыл криттерам проход в наш мир, и сейчас они то ли питаются нами, то ли забирают всех, кто знает об их существовании. Не знаю.

Я пытался рассказывать об эксперименте, но мне никто не верил. Как же, меня ведь официально признали сумасшедшим. Убегая от криттеров, я побывал во всех штатах, одно время даже думал уехать за границу, но не смог собрать достаточно денег.

Годы шли, а я все бежал и бежал. Из одного штата в другой, из большого города в маленький. По-моему, я остался последним из экипажа, кто еще не покончил с собой или не сдался криттерам. Но теперь я устал.

…Все хотел закончить записку умной или поучительной мыслью, вроде – не шутите с пространством-временем! Но ничего на ум не приходит. Я не знаю, может быть, «Радуга» действительно что-то дала науке, и благодаря проекту человечество сделало множество великих открытий. Но почему-то об открытиях этих нигде не упоминается. И не зря, наверное, Эйнштейн сжег свои записи перед смертью. Говорят, он посчитал, что человечество не готово к новым открытиям. После того, что я видел, мне остается только согласиться с ним.

Пожалуй, не будет никакого последнего слова. Всю историю проекта «Радуга» вы теперь знаете и можете сделать какие-то выводы. Но меня всю жизнь мучает один вопрос: «Неужели этот проект стоил жизни моих друзей и нашей команды?» Возможно, если бы я знал ответ, мне было бы легче перенести случившееся. Надеюсь, я все же попаду в рай и там не будет этих тварей.

Господи, помоги всем нам!