Агентурная разведка. Книга первая. Русская агентурная разведка всех видов до и во время войны 1914-1 - Звонарев Константин Кириллович
Делопроизводителя Особого делопроизводства Ген. штаба Энкеля заинтересовал этот австрийский лейтенант. Узнав от Артамонова о нем все вышесказанное, Энкель дал указания Занкевичу. Он писал, что давно озабочен приисканием заграницей таких осведомителей, которые могли бы в военное время, с отъездом военных агентов, служить "нашими глазами и ушами на местах", а в мирное время следить за жизнью войск и проведением в жизнь на местах различных военных мероприятий и этим пополнять "нашу и вашу ориентировку", особенно в настоящее время".
Далее Энкель предлагал Занкевичу "осторожно прощупать" Навратиля, навести о нем кое-какие справки, выяснить его компетенцию и пожелания. Энкель полагал, что такой "бедняк охотно согласится поселиться там, где ему укажут, и работать в качестве осведомителя за 150–200 крон в месяц". Энкель был согласен даже никаких документов от него не требовать, лишь бы "от его глаза и ума в известном районе не ускользало бы ничего, что для нас имеет значение в предмобилизационный период и в военное время, и, конечно, и в мирное время".
В заключение Энкель просил Занкевича сообщить, в каком из узловых стратегических пунктов на албанском или сербском фронтах лучше всего поместить Навратиля. Последнему должны были быть поставлены следующие условия: 1) Принимается он пока на испытание без определенного срока, а вопрос о постоянной службе решается, в зависимости от результатов работы, через несколько месяцев. 2) Писать он должен возможно чаще (конечно, по обыкновенной почте), не подписываясь и соблюдая крайнюю осторожность при посылке своей корреспонденции. 3) Особо секретные сведения должны писаться между строк лимонной кислотой.
Несмотря, однако, на эти инструкции, Энкель пожелал сам встретиться с Навратилем и вызвал его в Петербург. Свидание состоялось в начале октября. Навратиль произвел на Энкеля очень выгодное впечатление и Энкель запретил ему при каких бы то ни было условиях впредь обращаться к Занкевичу, а поддерживать все сношения исключительно с Энкелем по обыкновенной почте — письмами, написанными лимонной кислотой.
Но уже 29 октября 1912 года Энкель писал Занкевичу, что "гость от Артамонова давно уже сидит у вас после свидания со мной здесь, но пользы пока не принес никакой, денег же клянчит усердно…"
На этом, как можно судить по переписке, и кончилось дело с Навратилем…
Аналогичная картина получилась и с другим, почти таким же образом завербованным, агентом под литерой "Я". Этого "Я", однако, эксплоатировали по двум линиям — Энкель и Занкевич. "Я", конечно, таким двойным подчинением был поставлен в крайне глупое положение. Энкель, например, приказывал ему сидеть на месте и собирать по заданиям сведения. Занкевич же приказывал ему отправиться в "осведомительную поездку". Агент терялся, не знал "какому богу" в конце концов служить. В результате раздумья он решил сообщить Энкелю по почте посредством лимонной кислоты, что Занкевич приказывает ему совершать поездки и спрашивал, как ему быть. Энкель увидел, что создалось пиковое положение и решил выйти из него следующим образом. Он в весьма вежливой форме написал Занкевичу, что "препятствий против поездок "Я" не имеет и что "он чрезвычайно рад, что выбор Занкевича пал на "Я", ибо до сих пор причин жаловаться на него у Энкеля нет, что у "Я" масса доброго желания, что он добросовестен, скромен, хотя и несколько легкомыслен, упоминая например, в своих письмах к Энкелю военного агента и т. д.
Давая разрешения "Я" совершать для Занкевича "осведомительные поездки", Энкель в то же время просил передать "Я", что он "с нетерпением ждет от него обещанных данных о жел. дорогах и особенно продолжения плана крепости Перемышль", для чего "отдано распоряжение Берлину купить и выслать ему фотографический аппарат и высланы авансом 6.000 рублей.
Спустя некоторое время Энкель уже начинает волноваться. Хваленый "Я" прислал лишь часть плана крепости Перемышль и уже требует новых авансов. Энкель пессимистически замечает: "… подбодрите его так, как по-видимому, он склонен к лени и… попрошайничеству…"
В начале 1913 года Энкель уже приходит в ярость. Дело опять касается "Я", который "ведет себя как мальчишка", — пишет Энкель Занкевичу. Во-первых, он "будирует за не высылку дополнительного вознаграждения за план Перемышля и со своей стороны задерживает высылку планов М-а (Миколаева. — К. 3.) и жел. дорож. документов. Между тем я твердо решил не сдавать в этом вопросе, ибо считаю, что мы вознаградили его по-царски (в общем 6.000 руб. за Перемышль), а во-вторых, убежден, что он в конце концов все-таки запросит пардона, так как сбыта своему товару не найдет, а в деньгах будет нуждаться. Позволю себе лишь просить вас при случае, если вы с ним увидитесь, заявить ему категорически, что наше решение непоколебимо и что вымогательство — дело не офицерское".
С целью заставить Энкеля пойти на уступки, "Я" сообщил ему, что он через посредство одного офицера австрийского Генерального штаба может доставить план стратегического развертывания австрийской армии на случай войны с Россией, на следующих условиях: за весь план 50.000 крон, из них 25.000 крон по высылке Энкелю документа. Энкель восклицает: "Неужели "Я" настолько наивен, что серьезно считает такие условия приемлемыми? Если увидитесь с ним, то не откажите его обругать и разъяснить ему всю глупость его предложения. Мы, конечно, не отказываемся приобрести предлагаемые документы и даже ничего не имеем против общей суммы, если он окажется годным и полным. Но, конечно, деньги за него мы заплатим лишь тогда, когда произведем соответствующую экспертизу, а для этого документ необходимо вывезти из Австрии на нейтральную почву.
В виде аванса — обеспечения интересов продавца — мы согласны непосредственно перед экспертизой дать ему до 1.000 рублей, — но и только. Далее, мы ставим следующие условия в обеспечение наших интересов: документ передается нам по частям, в зависимости от того, как он составлен, т. е. по дням или по корпусам. По каждой части производиться отдельная экспертиза и отдельный расчет, исходя из общей суммы в 50.000 крон за все. Если он не будет считаться с этими положениями, то мы не задумаемся выпустить его в трубу, так как свет, слава богу, еще не сошелся на нем клином"…
"Я" не уступал и настаивал на выполнении своих первоначальных условий. Казалось бы, что Энкель проведет свои угрозы относительно "выпуска в трубу" — в исполнение. Вместо этого он в феврале 1913 г. писал Занкевичу, что полагал бы желательным продолжать переговоры с "Я" с тем, чтобы "получить от него некоторую часть документов, по которой действительно можно было бы судить о достоинстве последних. Эта операция, однако, должна быть совершенно самостоятельной, безотносительно к вопросу о приобретении нами всего документа, т. е., другими словами, цена, которую вы уплатите за полученное, должна соответствовать реальной стоимости документов, как таковых, а не как части всего документа в совокупности".
Далее Энкель просит Занкевича указать "Я", что ему уже выдана сравнительно крупная сумма за совершенно негодные документы, а потому дальнейшим сношениям с агентом уместно было бы придать характер "требования реабилитировать себя и оправдать оказанное ему доверие, не неся с нашей стороны сколько-нибудь крупных дополнительных расходов".
По поводу же недоставки "Я" обещанных железнодорожных документов и плана Миколаева, Энкель просил Занкевича передать ему, что "неприсылка этих документов может угрожать ему совершенным прекращением каких бы то ни было дел с ним, т. к. эти поставки были условлены заранее и даже приняты во внимание при определении вознаграждения за Перемышль. Последний им действительно доставлен нам полностью, но внушает некоторое сомнения".
