Высадка в Нормандии - Бивор Энтони (читать книги .txt) 📗
Обороняющиеся немцы постепенно проигрывали бой за удержание своих огневых позиций. Однажды саперам удалось подогнать к доту начиненный взрывчаткой грузовик. «Подожгли бикфордов шнур и взорвали дот. Когда вошли внутрь, обнаружили мертвых немцев, которых взрывчатка непосредственно не задела. Из носа и рта у них шла кровь – они погибли от сильнейшей контузии». Самым действенным оружием оказались орудия эсминцев. Восемь американских кораблей и три английских двигались параллельно линии берега, достаточно близко, чтобы обстреливать позиции и укрепления немцев. Стволы орудий так раскалились от стрельбы, что матросам пришлось для охлаждения поливать их из пожарных брандспойтов. Многие сражавшиеся в секторе «Омаха» солдаты впоследствии были убеждены – и далеко не без оснований, – что именно эти эсминцы и спасли их в тот день от поражения. А многие офицеры-пехотинцы пришли к выводу, что огневая поддержка с моря была бы намного эффективнее, если бы с самого начала огонь по немецким укреплениям вели эсминцы, подошедшие близко к берегу, а не линкоры, палившие издалека вслепую.
Важную роль сыграли и танки. Один уцелевший немец, солдат 2-го батальона 726-го пехотного полка, вспоминал, как «Шерманы» пошли в атаку на соседнюю огневую позицию и оттуда донеслось: «Lebt wohl, Kameraden!» («Прощайте, боевые друзья!») – потом связь оборвалась. Этот солдат также утверждал: «Тех, кто уцелел в “узлах сопротивления”, расстреляли вопреки положениям Женевской конвенции. Всего 66 человек взяли в плен живыми, половину из них составляли раненые».
Хотя его утверждение не подтверждается американскими документами, незаконные убийства сдающихся в плен немецких солдат имели место. В большинстве случаев такие убийства были вызваны всплеском жестокости после пережитого страха, а также желанием отомстить за большое количество убитых в тот день товарищей. Репортер газеты «Балтимор сан» описал сцену, свидетелем которой он стал уже в середине дня: «На земле лежал умирающий немец, уж не знаю, в каком звании. Он был уже без сознания, а вокруг него столпились джи-ай. Они смотрели, как он мучается, потом один солдат вскинул карабин и прострелил немцу голову со словами: “Теперь этот ублюдок успокоится”. Разумеется, так оно и случилось».
Некоторые американские солдаты были убеждены, что на стороне немцев сражались мирные жители-французы, даже женщины. Рейнджер на мысе Ок сразу после боя доложил: «Мы видели гражданских, которые стреляли в нас из немецких винтовок или помогали немцам в качестве артиллерийских наблюдателей. Мы их расстреляли». Американские солдаты стреляли также в тех пленных немцев, кто имел неосторожность сделать резкое движение, – пережившие сильный страх американцы и без того постоянно ожидали от них какого-нибудь подвоха. Но были примеры и гуманного обращения. Так, связисту 5-го батальона рейнджеров приказали собрать у пленных все находившиеся при них бумаги. Он отложил семейные фото и вложил их в карманы пленных. Те пробормотали: «Danke schön» [93]. Другой рейнджер конвоировал пленных к берегу, споткнулся и упал в большую воронку от снаряда. Трое пленных спрыгнули туда за ним вслед. Он в первую минуту подумал, что они сейчас его убьют, но они помогли ему подняться на ноги, отряхнули и подали ему оброненную винтовку. Ясно, им не хотелось возвращаться в свою часть и воевать дальше.
В 10:46 полковник Тэлли сообщил по рации на «Анкон»: «Вроде бы дела пошли лучше». Высадка, однако, как и раньше, происходила в страшном беспорядке. Запросы войск безбожно перевирались, и сплошь и рядом на берег доставляли ненужные машины и снаряжение, а то, в чем солдаты крайне нуждались, оставалось на кораблях. Многие офицеры впоследствии докладывали: пока войска не закрепились на плацдарме, доставлять нужно только пехотные подкрепления, танки и бронированные бульдозеры.
Бригадный генерал Кота испытывал вполне понятное нетерпение. Он поднялся на возвышенность, чтобы своими глазами увидеть, как продвигаются посланные им в атаку стрелки. И увидел, что все они лежат недалеко от края, прижатые к земле пулеметным огнем немцев. Вытащив свой кольт калибра 0,45, генерал подошел к солдатам и проговорил: «Ну, сейчас поглядим, из какого материалы вы скроены». Он поднял их в атаку, приказав на бегу вести огонь по домам и зарослям кустов. Пробежав в глубь побережья метров триста, они попали на узкую тропу. Один офицер «наткнулся на убитого немца, который все еще сжимал в зубах выкуренную до половины сигару». Кажется, почти каждый солдат запомнил, как выглядел первый виденный им убитый немец. Одного рейнджера, например, поразил «серый, восковой цвет лица» первого немца, которого он увидел убитым, а солдат 1-й дивизии запомнил даже фамилию первого убитого: «Каска с него свалилась, и я увидел напечатанные внутри буквы “Schlitz”».
Смешанный отряд солдат 29-й дивизии и 5-го батальона рейнджеров пробирался по обеим сторонам дороги на Вьервиль-сюр-Мер. Впереди гордо шагал рейнджер без каски, с трофейным немецким пулеметом МГ-42 на плече. Вот они оказались выше прохода с пляжа на Вьервиль, и здесь их снова остановил пулеметный огонь. Кота тогда снова занял место в голове отряда и послал группу солдат в обход, чтобы «выкурить немцев с позиции».
Примерно в это время появилась и рота Ц 116-го полка, которая своим путем пробилась сюда же после сравнительно благополучной высадки и подъема на возвышенность под прикрытием дыма от горящей травы. Повернув на Вьервиль, они столкнулись с бригадным генералом Кота, «который вращал на пальце свой кольт». «Где вас черти носили, ребята?» – поинтересовался он и приказал роте наступать на западную окраину Вьервиля.
Появился здесь и полковник Кэнэм, который провел по возвышенности другой отряд. Посовещавшись, они с Кота решили, что группа солдат 1-го батальона 116-го полка вместе с рейнджерами должна продвигаться на мыс Персе. Этот смешанный отряд получил прозвище «бригады ублюдков» Кота. Солдаты 116-го полка говорили, что «поодиночке рейнджеры – лучшие бойцы, каких мы только встречали, но их невозможно сплотить и заставить действовать коллективно».
На возвышенность поднимались все новые и новые группы американцев, однако здесь им пришлось считаться с минными полями – как настоящими, так и ложными. Они старались ступать след в след за идущими впереди. На ум приходили виденные по пути убитые и раненые. Солдат 29-й дивизии вспоминал: когда он поднялся на возвышенность, то увидел лейтенанта, которому оторвало ногу ниже колена. «Из колена торчали острые обломки костей, белые-белые. Он повернулся ко мне и сказал: “Солдат, берегись мин!”» И такой кошмарный случай был не единственным. Взбираясь на возвышенность, солдат 115-го полка наткнулся на лежащего человека: «Я подошел ближе и увидел, в чем дело. Он наступил на мину, и ему оторвало половину правой ноги. Он удобно устроился и курил. Всех проходящих мимо обязательно предупреждал, что в метре от него зарыта еще одна мина».
Хотя к полудню в глубь побережья пробились и «бригада ублюдков» Кота, и другие подразделения, с берега по Вьервильскому проходу не поднялся пока ни один танк. Верхнюю часть прохода обстреливали орудия американского боевого корабля: «В воздухе висела смесь дыма, пыли от раздробленного взрывами бетона и едкий запах пороха». Сразу после 12:30, когда обстрел прекратился, Кота повел за собой вниз по проходу головной дозор, по пути захватывая в плен павших духом немцев. От мирных французов – жителей Вьервиля, которые прямо в магазине пили молоко, – они узнали, что около 400 немцев удрали из деревни, как только открыла огонь корабельная артиллерия. В самом низу прохода американцы обнаружили противотанковый завал и небольшое минное поле. Одного из пленных немцев погнали первым, остальные старались ступать за ним след в след. Вышли на набережную, откуда видны были усеявшие пляж трупы, подбитые танки и солдаты, все еще укрывающиеся за углами прибрежных вилл. Кота приказал офицерам собрать этих солдат и двигаться с ними вперед, а саперам – взорвать завал.
