Война на Кавказе. Перелом. Мемуары командира артиллерийского дивизиона горных егерей. 1942–1943 - фон Эрнстхаузен Адольф (первая книга .TXT) 📗
Единственный доступный для нас источник воды располагался на ничейной земле и использовался также и русскими. Когда один из наших «хиви» отправился за водой для готовки, там уже стоял русский офицер-артиллерист с автоматом в руках. «Хиви» быстро спрятался за стволом дерева и, поскольку у него не было оружия, взял в руку свою трубку для табака. Затем он крикнул ошеломленному русскому офицеру, чтобы тот бросил свое оружие, что последний и сделал. «Хиви» одним прыжком появился из-за ствола дерева, схватил автомат, направил его на своего противника и взял того в плен.
Критическое положение
Весь день с короткими перерывами продолжался бой. Ближе к вечеру ветер поменял направление. Он доносил с занятого русскими гребня гряды тошнотворный сладковатый запах разлагающихся трупов.
– Как все же быстро разлагаются убитые! – сказал я, обращаясь к Герду Мейеру.
– Ничего удивительного при такой тропической жаре. Однако господин майор ничего не заметил?
– Что же?
– Я унюхал кое-что, кроме запаха разложения, – дым! Русские подожгли лес, чтобы выкурить нас. И ветер весьма способствует такой их дружеской задумке.
Я еще толком не успел ничего осмыслить, как услышал отчаянный крик кого-то из наших:
– Горит лес!
– Отвратительно, господин майор, – сказал мой адъютант. – Но здесь повторится все, что нам приходилось раньше читать в книгах про индейцев.
Вскоре уже стало не так смешно. Вдоль откоса слева от нас постепенно стала вздыматься плотная стена дыма. Из нее появлялись солдаты, задыхаясь от кашля и с посиневшими лицами. Они взбирались по нашему откосу наверх, где воздух был еще не так отравлен дымом. Но русские только этого и ждали. По этим несчастным открыли огонь пулеметы, в них полетели гранаты. Часть солдат снова скрылась в дыму.
– Теперь и в самом деле еще есть выбор, – хмыкнул мой адъютант, – задохнуться в дыму, сгореть в огне или быть расстрелянным. Что предпочтет господин майор?
Но тут произошло чудо. Ветер стих. Начался дождь. В считаных метрах от наших позиций деревья еще полыхали ярким пламенем, однако за нашими линиями огонь затронул только подлесок да еще старую опавшую листву, которые дымили в течение нескольких часов, но в конце концов погасли.
Этой ночью мы установили нашу палатку на хорошо защищенном месте склона и вместе с моим адъютантом оказались единственными хорошо выспавшимися за ночь людьми, поскольку у нас снова поднялась температура и мы просто ни на что не реагировали. Все остальные артиллеристы, включая даже погонщиков, всю ночь жались поближе к взводу пехотинцев, который оборонял склон. Однако ночь прошла спокойно. Но уже в рассветных сумерках последовала первая из восьми русских атак этого дня. Неприятель явно желал уничтожить нас, используя свое численное преимущество, и ему это едва не удалось.
Ранним утром мы с Гердом Мейером в отвратительном настроении отправились на КП майора Нобиса, чтобы обсудить с ним сложившуюся ситуацию. Майор сидел на КП с мрачным выражением лица и выглядел столь же подавленным, что и мы. При виде его наше настроение вообще опустилось ниже нуля.
– Ну и что же нам делать?
Нобис пожал плечами:
– Еще позавчера нас было здесь, на Звездной горе, около двухсот двадцати человек. С тех пор мы потеряли сто пять человек. Генерал обещал прислать мне подкрепление. Он и прислал все, что ему удалось наскрести. Но этого оказалось совсем немного.
Со стороны противника раздались усиливающийся огонь и крики «ура!». Они звучали громче, чем раньше, и гораздо триумфальнее. Или же только мои издерганные нервы воспринимали этот тон подобным образом? Я взглянул на Нобиса и подумал, что он мог бы лично повести солдат в атаку, как он всегда делал в подобной ситуации. Но он только слегка покачал головой, словно хотел сказать: «Все это уже не имеет смысла». Я подумал: теперь уже действительно конец близок. Но какой он будет?
Но тут в дверь блиндажа просунулось уверенное улыбающееся лицо, лицо, которое мне уже приходилось видеть, лицо, в котором даже при всем желании нельзя было представить упадок надежды. Такая убежденность действовала воодушевляюще.
– Ах, – вырвалось у Нобиса, просветлевшего при этом зрелище.
– Саперный батальон в качестве подкрепления прибыл.
– Вы и ваши солдаты в состоянии тотчас же атаковать?
– Так точно, господин майор.
– Тогда придется сделать это с ходу. – Нобис стал показывать по карте. – Русских следует оттеснить по этой гряде назад, вплоть до их исходных позиций перед атакой. Когда вы это сделаете, возвращайтесь назад.
– Я пойду с ними как передовой артиллерийский наблюдатель, – сказал Герд Мейер.
– А мы, – добавил я, – произведем огневой налет в качестве подготовки к вашему наступлению. Обстрел будет длиться ровно десять минут. Затем вы идете в атаку. Сверим часы.
Я направился на НП дивизиона и перенес направление артогня, установленное командиром 1-й батареи. Затем я со своим адъютантом поспешил на НП батареи орудий «Шкода», который располагался на остром скальном выступе южнее нашего оборонительного рубежа. Отсюда можно было обозревать также и южную часть занятой русскими гряды. Саперы вторглись даже в район исходных для атаки позиций русских частей. Там они и остались, заняв оборону.
– Они, безусловно, вернутся только после наступления темноты, – сказал я моему адъютанту.
– Естественно. Но все же я буду удивлен, если это у них опять получится.
– В сущности, это будет не так уж удивительно. На нашей стороне сражается совершенно свежее подразделение, а у русских, очевидно, с нервами еще хуже, чем у нас. Кроме того, они, надо полагать, понесли существенные потери.
Уже значительно стемнело, когда мы снова вернулись к нашему оборонительному рубежу. Мы наткнулись на выставленное охранение из трех человек и были пропущены после того, как сказали пароль. Эта троица из охранения выглядела настолько комично и вела себя столь неловко, что я тут же сказал себе: они ни в коем случае не могут быть обстрелянными фронтовиками.
– Откуда вас сюда перебросили? – спросил я их.
– Мы хлебопеки из полевой кухни, – ответил один из них, невысокого роста, с короткими кривыми ногами, слишком длинными руками и большими кистями.
При этом он столь восторженно смотрел на меня своими водянистыми голубыми глазами, что даже казался выше ростом, чем его товарищи. В то же время он старался, как и оба его более высоких, но столь же неуклюжих товарища, производить впечатление бывалых солдат.
– Так вас перебросили с выпечки хлеба прямо сюда, в самый центр сражения. – Я не мог сдержать своего потрясения.
– Ох, господин майор, – сказал самый маленький из них, – мы пошли сюда добровольцами. Хлеб ведь могут печь и пленные. Мы хотели быть полезнее здесь.
Я не мог найти никаких других более достойных слов и лишь со слезами умиления в голосе сказал:
– С вами все будет в порядке, ребята. Только хорошо смотрите по сторонам, чтобы здесь не пробрались русские.
– Так точно, господин майор, вы можете на нас положиться.
Вскоре после этого мне встретился командир саперного батальона, который шел к майору Нобису и вполголоса рассказал о состоявшейся атаке и возвращении его подразделения. Немного помолчав, он с осунувшимся лицом добавил:
– Такие горы убитых, как на гребне у русских, мне еще не приходилось видеть. Они лежат рядами, прямо один на другом. Тот, кто своими глазами не видел такого, никогда не сможет это себе представить.
Ночь прошла спокойно, да и утром ничего не происходило. Нобис и я лежали рядом друг с другом в траве и ожидали восхода солнца. Будучи старыми солдатами, мы чувствовали, что в сражении должен произойти перелом. Мы с майором были убеждены в этом. Кровопролитное сражение на Звездной горе, моральное поражение после тщетных трехдневных атак должно было заставить противника снова перейти к обороне. Настроение у нас улучшилось, однако мы несколько удивились, когда рядом с нами неожиданно появился командир артиллерийского полка, вооруженный только карабином.
