Советник королевы - суперагент Кремля - Попов Виктор Николаевич (книги полностью бесплатно .txt) 📗
Основной целью английской службы дезинформации в те дни было, во-первых, убедить немцев, что высадка произойдет не на нормандском побережье Франции, а в проливе Ла-Манш, во-вторых, скрыть точную дату высадки, «оттянуть ее», чтобы высадка союзных войск оказалась неожиданной для германского военного командования.
Дезинформация велась самыми различными методами, но основная ставка делалась на двух немецких агентов, перевербованных английской контрразведкой. Одним из этих двойных агентов руководил друг Антони Бланта — Томас Харрис 27, другим — Кристофер Блант. Таким образом, благодаря своим связям Антони удалось получить самые достоверные сведения о том, как будет дезинформирована Германия и кто это будет делать. И хотя работа Бланта в ШАЕФ длилась всего три месяца, он очень гордился тем, что обеспечивал успех вторжения союзников во Францию и тем самым помогал и Британии, и Советскому Союзу.
Небезынтересно отметить, что Москва отозвала куратора Бланта, Горского, из Лондона только после высадки союзных войск и окончания кампании по дезинформации Германии. Пока Блант был в ШАЕФ, Москва не трогала Горского. К слову сказать, в те же июньские дни 1944 года Г. Берджес был переведен на работу в Форин оффис. Первым местом работы Бер-джеса в МИД Англии был отдел печати. Этот участок давал возможность иметь самые широкие связи как внутри Форин оффис, так и с иностранными и английскими журналистами и использовать их для передачи информации в Москву. Он также знакомился со многими мидовскими телеграммами, и содержащаяся в них информация была очень полезной для Москвы.
Блант — «участник Курской битвы»
Если выделить самое ценное, что сделал Блант для Советского Союза и его победы в войне, то, наверное, надо назвать 1943 год, когда Бланту удалось получить и передать в Москву накануне Курской битвы, оказавшей решающее влияние на ход Второй мировой войны, материалы о готовящемся немцами наступлении.
В ходе Сталинградского сражения по немецкой военной машине Советской армией был нанесен сокрушительный удар, но она не была еще сломлена, и Германия готовилась к новой битве, к наступлению в центре России, разгрому ее центрального фронта. Немецкая армия намеревалась взять реванш за разгром своих войск на Волге. Германия сосредоточила для этого мощные танковые группировки, впервые ввела в бой новые танки «Тигр» и самоходные орудия «Фердинанд». Но Курская битва окончательно повернула ход войны. Теперь стратегическая инициатива полностью перешла в руки Советской армии.
Рузвельт в послании Сталину после Курской битвы отдал дань уважения мастерству и мужеству советских вооруженных сил, отметив, что наступление их имеет «далеко идущие последствия». Через несколько дней, 12 августа 1943 г., поздравил с успехом советский народ и Черчилль. В телеграмме Сталину он писал, что поражения германской армии «являются вехами на пути к нашей окончательной победе».
Какова же была роль и доля в этой победе нашей разведки и «большой пятерки»?
Советскому командованию важно было знать не только общие планы немцев на летний сезон 1943 года, но и конкретные данные о направлении главного удара Германии и расстановке германских вооруженных сил. Не менее необходимым советскому Генеральному штабу было получить сведения о том, что известно германскому штабу о наших вооруженных силах, их расстановке, наших планах наступления и т. д. Английская разведка такими данными располагала, но не спешила их передавать советскому союзнику, ограничиваясь лишь общей информацией. Как явствует из документов, Бланту удалось получить оперативные приказы немецкого командования на советско-германском фронте, радиограммы немецкой разведки и их данные о дислокации и перемещении Красной армии.
Таким образом мы узнали планы фашистской Германии о наступлении в районе Курска и Орла, были в курсе того, как немцы представляют себе расположение наших войск на советско-германском фронте (правильно или нет — это другое дело), их состав и дислокацию. Может быть, сражение под Курском и Белгородом было одним из немногих, а вероятно, и единственным в мировой истории, когда одна сторона имела все основные необходимые разведывательные данные для отражения атаки и организации мощного контрнаступления.
Небезынтересно отметить, что куратор Бланта после Курской битвы был награжден орденом Ленина, то есть высшей в то время наградой советской страны. Если учесть, что он был и куратором Кернкросса, то не будет преувеличением сделать вывод, что эта награда была и оценкой деятельности Бланта и Кернкросса, в особенности их донесений накануне Курской битвы.
В мемуарах Г.К. Жукова внимательный читатель найдет высокую оценку тех разведывательных данных, которыми располагала наша армия накануне Курского сражения. Так, он отмечает, что советскому командованию заранее стало известно о намерении противника нанести мощный удар по Центральному и Воронежскому фронтам с применением новейшей техники, и не только об общих планах германского командования, но и обо всех деталях. В результате таких данных все советское командование, писал Жуков, было единодушно в оценках действий противника. Такого знания планов врага и такого единодушия в их оценке можно было достичь только на основании точной информации о противнике. А она базировалась на тех сведениях, которые были предоставлены Блантом.
Если бы Блант ничего другого не сделал, кроме направления донесений летом 1943 года, то и тогда его деятельность заслуживала бы самой высокой оценки и глубокой благодарности нашего народа.
За эти разведывательные материалы Наркомат государственной безопасности объявил Бланту благодарность. В ответе, адресованном «советским товарищам в Центр», Блант писал: «Трудно передать, как я горд, чувствуя, что работа, которую я выполняю, имеет ценность в борьбе против фашизма, в которой мы все принимаем участие. В сравнении с героическими задачами, которые выполняются нашими товарищами в Красной армии на родине, наша работа кажется тривиальной, но это доказательство, что она имеет ценность и, я надеюсь, будет стимулом к достижению лучших результатов».
Помимо оперативной информации, которая передавалась шифровками, Блант и его коллеги собирали огромное количество документов и переправляли их дипломатической почтой морским путем через Северное море, в котором рыскали германские подводные лодки. Каждые месяц-два, по словам куратора Бланта, приходило от 50 до 100 фотопленок, в каждой из которых было по 36 кадров, то есть всего около двух — четырех тысяч снимков или документов по самым разным военным и политическим вопросам. «“Кембриджцы” развили бурную деятельность», — сказал он мне.
В те времена разведчикам, в особенности нелегалам, как правило, не давали орденов и тем более не присваивали звания Героя Советского Союза. Ими стали награждать в 60-е и главным образом в 70-е годы, когда война уже ушла в прошлое.
И по меркам 30-х годов, и по более поздним критериям члены «кембриджской группы» и среди них, конечно, Блант заслуживали самых высоких наград, в том числе звания героя нашей страны. Куратор Бланта, о котором я уже упоминал и который читал все его донесения в те годы, в своей книге сделал такой вывод: «В течение второго и третьего годов войны сведения, представленные «Яном» (Блантом), сделали его одним из самых важных наших агентов в Великобритании. В этот период звезда его достигла апогея».
А нужна ли была нам эта разведка?
Иногда спрашивают, зачем нужна была нам разведывательная работа советских агентов в Англии во время войны, если мы были союзниками и в интересах обеих стран, в том числе Англии, — делиться секретами с братьями по оружию. Ведь враг был общий, и бороться против него надо было вместе, общими усилиями.
Теоретически это, может быть, и правильно. Однако англичане, прежде всего У. Черчилль, думали по-другому. Британский журналист, автор книги «КГБ» Брайен Фримантл отмечает: «Когда Черчилль узнал, что какими-то секретами англичане поделились с русскими, он пришел в ярость. Начиная с 20-х годов он никогда не переставал не доверять России и коммунистам и всячески сопротивлялся передаче русским каких-либо секретов разведки, за исключением абсолютно необходимых».