Мосад, Аман и все такое… - Блехман Рафаил (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗
Получив эти сведения, Барух Коэн направил своих людей по следам Будии. Вскоре ему удалось установить имена других членов парижской группы — доктора Махмуда Хамшари, который осуществлял связь между Будней и Бейрутом, и профессора аль-Кубайси из Американского университета в Бейруте, который, под прикрытием своих лекционных поездок в Европу, регулярно доставлял в Париж взрывчатку и другие «высоко интеллектуальные» материалы.
Осенью 1972 года, через пять дней после мюнхенской трагедии и через три дня после разрешения действовать, полученного от Голды Меир, Замир и Ярив окончательно согласовали список «кандидатов». Кандидатов на что? На уничтожение, разумеется. На ликвидацию.
Не было ли это превышением полномочий разведки? Не было ли это преступлением против закона? Имеет ли право правительство суверенной страны санкционировать «охоту за людьми»? Не противоречит ли это нормам государства, объявляющего себя демократическим?
Вопросы эти обсуждались не только в израильском руководстве. Они сотни раз ставились впоследствии в западной печати, поднимались в дискуссиях, снова и снова предъявлялись израильским представителям за рубежом. Левоевропейские радикальные круги отвечали на них однозначно. В лучшем случае они проводили знак равенства между «группами уничтожения» Мосада и террористами: и те, и другие убивают, пользуясь одними и теми же методами.
Методы действительно были сходны. Израильтяне первыми взяли на вооружение изобретенный еще в 1910 году неким шотландским инженером «почтовый пакет со взрывчаткой». С помощью таких пакетов были ликвидированы в 1956 году организаторы федаинских диверсий полковники Хафез и Мустафа. Позднее этот способ использовал Харэль, когда пытался вынудить немецких ученых отказаться от участия в египетской ракетной программе. В конце 60-х годов террористы перехватили этот прием у израильтян, и с тех пор Мосад отказался от «взрывающейся почты». Но палестинцы от него не отказались —19 сентября 1972 года они использовали его для убийства израильского дипломата в Лондоне.
Мосад однако перешел к иной технике, впервые опробованной в Бейруте, против Хассана Канафани, — к дистанционно управляемым бомбам. Разумеется, палестинцы быстро освоили и этот прием. Они стали применять его широко и неразборчиво, в основном — против гражданских целей и мирных людей, выдавая их затем за «военные объекты» и «израильских агентов».
И все время на вооружении обеих сторон оставался старый, испытанный метод уничтожения — выстрел из револьвера.
Да, методы были одинаковые. Разными — принципиально разными — были мотивы. Террористы нападали. Израиль защищался. И все это происходило на глазах равнодушного мира, который полагал, что «его это не касается». А когда «касалось» — как в случае захвата западных авиалайнеров — винил, прежде всего, Израиль. За «неуступчивость». За «излишнюю жестокость». Мало ли в чем можно обвинить евреев. Обвиняли же их позже в нефтяном кризисе.
Конечно, можно сказать, что палестинцы вели «национально-освободительную борьбу». И так говорили. Особенно в арабской и левой европейской прессе. Эта словесная дымовая завеса сбивала многих с толку. Она заслоняла тот простой и очевидный факт, что «борцы за свободу» почему-то упорно избирали своими мишенями мирных людей — женщин, стариков, туристов, просто прохожих. Детей в Маалоте. Паломников в Луде. Здравый смысл не мог найти никаких оправданий этим бессмысленным убийствам. Но газеты продолжали называть обыкновенных убийц «революционными борцами за освобождение Палестины».
В этих «объяснениях» была изрядная доля лицемерия и цинизма. Например, знаменитая британская радиовещательная корпорация Би-Би-Си, всегда и охотно декларировавшая свою «независимость», вменяла в обязанность всем своим новым сотрудникам изучить специальный «Словарь радиожурналиста корпорации», в котором указывалось, что ирландских боевиков, убивающих английских граждан, следует именовать «террористами», а вот палестинских убийц из Маалота — «партизанами». «Герильей». Я видел этот словарь, я сам его читал — он оставался в силе даже в конце 70-х годов.
Мир был равнодушен, — как и в дни еврейской Катастрофы. И опять, как в те дни, евреи чувствовали себя защищающими свою жизнь в одиночку. Их преследовали и убивали на Ближнем Востоке, в Европе и в самом Израиле, с дьявольской изобретательностью и кровавой изощренностью, без разбора и сожаления, с садистским удовольствием и торжествующим злорадством. Казалось, что вернулись времена гетто и погромов.
Могут сказать: «Вы преувеличиваете! С одной стороны, целое государство, как-никак, с армией, полицией, разведкой, а с другой — банда плохо вооруженных террористов…» Но человеческая психология не принимает такие аргументы. Люди воспринимают ситуацию применительно к себе, своим близким, своим детям. Они испытывают унижение, отчаяние, страх, бессилие, и им нет дела до того, что убийцы немногочисленны, а Армия обороны Израиля насчитывает десятки тысяч человек. На счету трех (!) японцев в Луде было 25 убитых и 78 раненых!
Ни один народ не может жить в таком унижении и страхе. Он перестает «звучать гордо». Чтобы не сломаться окончательно, он должен распрямиться. Вернуть себе веру в то, что преступники могут быть найдены, опознаны и наказаны. В те годы западный мир еще не понимал той жгучей жажды возмездия, которая владела тогда буквально всеми израильтянами — от рядовых граждан до премьер-министра. Сегодня, зализывая собственные раны, западный мир это уже, кажется понимает.
Так обстояло дело с моральной стороной вопроса. Практическая же его сторона была куда более очевидна. Государство имеет не только право, но и долг защищаться от банды взбесившихся преступников. Демократическое государство — тем более. Ибо эта банда — сознательно и бессознательно — работала и работает и сейчас на подрыв демократии в мире. Защищая себя, Израиль защищал демократический Запад. Сегодня, оглядываясь назад, можно с уверенностью сказать, что если бы не отчаянная, в одиночку, сцепив зубы, борьба израильтян с международным терроризмом, успехи этого терроризма были бы ныне гораздо серьезнее.
А что касается методов — что ж, они диктуются обстоятельствами. В данном случае их выбрал сам противник. Террористы создали высоко профессиональную, тщательно законспирированную международную сеть убийства и уничтожения, на счету которой к концу 1972 года числилось уже несколько тысяч (!) жертв. Эту сеть необходимо было любой ценой ликвидировать. [5]
Оставались технические детали. Наметить подлежащие ликвидации «узлы», создать «группы уничтожения», разработать план каждой «операции» — и начать «охотничий сезон».
Много лет спустя Авнер, израильский «шпион, который пришел с холода», бывший руководитель одной из таких групп, рассказал об этой «Великой охоте» американскому журналисту Ионасу. Если вы помните, с этого мы начали весь наш рассказ. С этого мы его теперь продолжим.
Человек, в распоряжение которого Замир на следующий день откомандировал Авнера, был высокий, худой, профессорского вида мужчина лет сорока, с ранней сединой в густой шевелюре. Губы его были изломаны трагической гримасой, но в глазах играло насмешливое веселье.
— Ты можешь называть меня Эфраим, — сказал он. — Я буду твоим куратором. У тебя, наверно, сотни вопросов, я даже не знаю, смогу ли на все ответить. Поэтому не начать ли нам с кофе?
Они начали с кофе в небольшом кафе на тель-авивской набережной.
— Поговорим о деле, — сказал Эфраим, откинувшись на стуле. — Мы создаем несколько ударных групп для действий в Европе. Их задача — разрушить террористическую сеть. Идея тут простая. В чем сила террористов? Они не составляют регулярную армию, их невозможно атаковать и разбить в открытом сражении. В чем слабость? В том же самом…
Авнер подумал, что у Эфраима не только вид профессорский. Он подхоДил к делу издалека, основательно, словно читал лекцию студентам.
