Лихолетье: последние операции советской разведки - Леонов Николай Сергеевич (список книг txt) 📗
Эта работа никогда не была обращена против тех стран, на территории которых она проводилась. Все наши шаги были запрограммированы на проникновение в секреты США или, как в данном случае, на противодействие их прямым или косвенным интервенционистским акциям.
Особняком стояла работа с представителями коммунистических и рабочих партий. Никому из разведчиков она не нравилась. В наши времена уже действовал запрет на использование коммунистов в разведывательной работе. Но в соответствии с решением ЦК КПСС разведка была обязана обеспечивать за границей конспиративный контакт с представителями компартий для выполнения поручений ЦК. Эти поручения сводились главным образом к передаче ежегодных денежных субсидий, приглашений на отдых и лечение определенного числа представителей партии, приглашений на различного рода мероприятия (съезды, конгрессы, крупные симпозиумы) с передачей средств на транспортные расходы и т. д. Иногда в ходе встреч представители компартий передавали нам открытые или запечатанные конверты с письмами, адресованными на Старую площадь. В них излагались просьбы, информация о внутреннем положении в партии, но к разведке все это не имело отношения. Сама по себе эта работа была очень опасна, потому что многие коммунисты находились под постоянным надзором своих правительств, за ними часто надолго устанавливалось негласное наблюдение даже при передвижении в городе. Конечно, люди, выделенные руководством компартий для поддержания с нами негласного контакта, не обладали никакой специальной подготовкой, которая позволяла бы им выявлять за собой слежку. Они могли, ничего не подозревая, привести за собой «хвост» к месту встречи.
Если в своей обычной работе разведчик старается придать каждой своей встрече характер естественного, законного, вполне разрешенного действия, то встреча с представителем компартии почти не поддается легендированию. С какой стати, скажем, мне, третьему секретарю посольства, понадобилось вдруг встретиться с совершенно мне неизвестным человеком, прибывшим в Мексику из какой-нибудь латиноамериканской страны, с которой у нас нет дипломатических отношений? Да, но в этой стране есть компартия, и в Москве определили, что контакт с ней должен осуществляться именно так, по условиям явки.
Вот и приходилось под покровом темноты встречаться с абсолютно незнакомыми людьми, передавать им закамуфлированные под бытовой груз пакеты с деньгами, принимать конверты. Сам характер операций носил абсолютно уликовый характер, и мы всегда облегченно вздыхали, когда они оставались позади.
Контакты с коммунистами для меня означали не только опасную и неприятную оперативную работу. Мне посчастливилось встретить среди них людей исключительно высокой культуры, выдающихся нравственных качеств. В Латинской Америке вообще нередко наиболее крупные представители культуры, искусства стояли на позициях социализма, например Диего Ривера, Альфаро Сикейрос, Пабло Неруда, Николас Гильен и многие другие. Вообще в Латинской Америке принадлежать к левому крылу общественных сил означало быть частью мыслящих, патриотических слоев населения.
В Мексике я встретился в те годы с одним из руководителей Гватемальской партии труда (коммунисты) – Виктором Мануэлем Гутьерресом. Во времена правительства полковника X. Арбенса Виктор Мануэль был председателем гватемальского парламента, а после свержения демократического правительства вынужден был долгие годы скитаться в эмиграции, не оставляя партийной работы. Средства для жизни он зарабатывал преподавательской деятельностью: мало было таких глубоких знатоков истории Латинской Америки, тонких политологов и аналитиков, как Виктор Мануэль.
Он иногда заходил со своей дочкой ко мне домой на улицу Масатлан, 206, мы пили крепкий русский чай и говорили о тяжкой доле, выпавшей центральноамериканским народам. Он заронил мне в душу глубокую любовь к этому региону. Помню его слова: «Вам хорошо жить на свете. За вами огромная страна, мировая слава культурного наследия, славная, известная история. А каково народам, о которых люди не знают почти ничего? Гватемалец, гондурасец – это для многих просто указание на принадлежность к аборигенному племени, за которым не стоит ничего, кроме этнографической привлекательности. Наши государства – парии в международном сообществе. Наши народы заражены комплексом неполноценности. Почитайте “Королей и капусту” О'Генри, и вы увидите, как нас воспринимают со стороны».
Мне захотелось побольше узнать об этом большом, мало известном моим соотечественникам районе мира, где разыгрывались невероятные исторические драмы, действовали политические фигуры, перед которыми хотелось преклонить колени, где люди страдали столько же, а может быть, и больше, чем на моей далекой Родине. Я узнал, что менявшие друг друга диктаторы центральноамериканских стран, придя к власти, первым делом начинали калечить национальные архивы, изымая все компрометирующие их материалы. По просьбе честных работников архивов ЮНЕСКО взяла на себя труд послать в ряд центральноамериканских стран подвижные фотолаборатории, которые микрофильмировали сохранившиеся фонды. Одна копия этих микрофильмов была передана на хранение в Панамериканский институт географии и истории, находившийся в Мексике. Все мои личные сбережения были использованы для покупки копии с этих копий.
В один из дней уходящего 1967 года Виктор Мануэль зашел ко мне проститься. Он нелегально уезжал в Гватемалу на собиравшееся там совещание руководства партии. Мрачные предчувствия наполняли его. Оснований для них было предостаточно. В стране бушевали правый террор в городах и партизанская война в сельской местности. Левые силы, сильно раздробленные, тратили энергию на борьбу друг с другом. Идейная непримиримость часто прикрывала обычные честолюбивые личные столкновения или, еще хуже, проделки провокаторов. Виктор Мануэль не захотел уклониться от смертельной опасности. Добрый, профессорского склада человек, невысокий рост и мягкий голос которого лишь подчеркивали его незащищенность, решил поехать, чтобы примирить несогласных, помочь им понять друг друга, вместе поискать разумный путь выхода из кровавой трясины.
Попытки отговорить его от этого решения оказались напрасными. Он передал связку книг по истории Гватемалы и сказал, прощаясь: «Послушай, если я вдруг не вернусь, обещай мне написать историю стран Центральной Америки. Мне на это так и не хватило времени!» Мы обнялись, в носу противно защемило – признак оживившихся слезных желез? Я твердо мотнул головой: дескать, обещаю. А он и впрямь больше не вернулся.
В начале следующего, 1968 года я узнал, что, выданные предателями, все участники совещания были схвачены. Никакого следствия и суда, разумеется, не было. Все они были зверски замучены в застенках. По свидетельству одного из охранников, Виктор Мануэль Гутьеррес погиб от удушья в надетой на голову резиновой маске. Тело его было сброшено с вертолета в кишащее акулами Карибское море.
Я сдержал, как мог, слово, данное этому замечательному человеку. В 1975 году в Москве вышла моя работа «Очерки новой и новейшей истории стран Центральной Америки». Я посвятил ее тем людям, которые погибли, не изменив своим убеждениям, а их убеждения были не отмычкой для прихода к власти, но делом совести и сердца. За эту книгу мне присвоили степень доктора исторических наук. А я мысленно передал эту степень покойному Виктору Мануэлю, подвигнувшему меня на эту работу.
Вообще 1967 год выдался тяжелым. В октябре пришло из Боливии сообщение о гибели Че Гевары. Даже глядя на фотографии расстрелянного партизана, я не хотел верить, что уже нет больше на земле такого апостольского склада человека, цельного, чистого, нечувствительного к боли и страху – вечным оковам простого сметного. Социализм как учение может гордиться тем, что его сделали своим мировоззрением люди такого гигантского человеческого измерения, как Че Гевара. Его гибель потрясла тогда весь мир. Убийцы снискали не меньше дурной славы, чем палачи Христа. Мое горе и скорбь были безмерными.
