Долг. Мемуары министра войны - Гейтс Роберт (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Хэдли пришел к тому же выводу и согласился со мной, что нам требуется координатор. Президент, Чейни и Райс первоначально отнеслись к этой идее довольно скептически, но Хэдли сумел их переубедить. Он поочередно предложил эту работу нескольким отставным старшим офицерам, занимавшим в недавнем прошлом высокие посты. Все отказались, причем один публично заявил, что Белый дом понятия не имеет, что творится в Ираке. Тогда Стив попросил нас с Пэйсом подобрать на эту должность старшего офицера из действующей армии. Мы с Питом подумали – и по большому счету выкрутили руки генерал-лейтенанту Дугу Люту из ОКНШ. Когда он в конце концов согласился, я понял, что с меня, как говорится, причитается. Кстати, Дуг оказался ценным приобретением для администрации Буша (и настоящей занозой в одном месте для нас с Малленом в администрации Обамы).
В конце мая и начале июня Лис Фэллон начал переброску войск. До меня доходили слухи, что он и его сотрудники осторожничают и требуют подробных обоснований любого запроса, поступавшего от Петрэуса. Фэллон считал, что сокращение контингента в Ираке можно произвести быстрее, чем виделось Дэйву. Он совершил ошибку, пригласив репортера Майкла Гордона из «Нью-Йорк таймс» на встречу с аль-Малики. Впрочем, я-то просто пожал плечами, а вот Конди Райс рассвирепела. 11 июня я удостоился «поднятой брови» от президента, когда речь зашла об этом случае; эту мимику я всегда расшифровывал так: «Какого черта у вас происходит?» Буш хотел знать, какие меры приняты в отношении Фэллона. (Вдобавок президенту чуть позднее сообщили, что Фэллон на публике рассуждал о примирении в Ираке – а эти материи считались исключительной прерогативой Крокера.) Я попросил Пэйса провести с Фэллоном разъяснительную беседу. Буш-43 – как и Обама – всегда ценил откровенные, пусть даже критические, замечания старших офицеров, но – в частном порядке. Публичные заявления такого рода со стороны адмиралов и генералов не допускались, особенно по вопросам, которые значительно выходят за пределы их профессиональных обязанностей. Данный эпизод, когда слова старшего офицера вызвали негативную реакцию Белого дома, оказался первым из многих, с которыми мне пришлось разбираться.
Снова я посетил Ирак в середине июня, чтобы обсудить с Петрэусом стратегию, побывать в войсках и встретиться с иракскими лидерами. В очередной раз я призвал иракское правительство к действиям и убедил Малики не позволять членам Совета представителей уйти в месячный отпуск. При этом, не стану скрывать, я вел себя с премьер-министром Ирака как настоящий держиморда. Петрэусу я сообщил, что в сентябре мы потеряем поддержку умеренных республиканцев, – следовательно, ему нужно в октябре «что-то предпринять». Он обрисовал мне оперативные условия предстоящего сокращения численности контингента: безопасность мирного населения в целом обеспечена, мы добились определенных успехов в провинции Анбар, иракцы настаивают на сокращении нашего присутствия, принимают на себя больше ответственности за наведение порядка (уже в тринадцати из восемнадцати провинций), а иракская армия постепенно становится боеспособной. Петрэус предложил начать вывод с бригады, которая воевала в Ираке с самого начала операции; я ответил, что ему виднее.
Думаю, Петрэус понимал, как именно я пытаюсь выиграть время, и был в целом согласен с моими действиями, но, возможно, в ходе этого своего визита я слегка переусердствовал. Мы в администрации знали, что сентябрьские инициативы должны исходить от Дэйва. А он, по неведомым причинам, вдруг сказал мне со смешком: «Знаете, я могу подложить вам большую свинью». Я неплохо владею эмоциями – спасибо многочисленным заседаниям в конгрессе: быстро учишься следить, чтобы твое лицо не выражало истинных чувств, – так что, полагаю, Дэйв не заметил, насколько меня потрясли и уязвили его слова. Да, конечно, ему поручили весьма непростую работу, он находился под постоянным давлением и, как и любой полководец, хотел, чтобы в его распоряжении оставались все войска, какие необходимы. И все-таки в этих словах прозвучала угроза. К счастью для всех нас, Дэйв поднаторел и в политике; он реально оценивал ситуацию и сознавал, что от него ждут определенной гибкости, иначе нетерпеливый конгресс уничтожит все наши достижения. Но отсюда не следовало, что все это ему нравится. И он только что выразил свою позицию.
В конце июня Фэллон пришел ко мне в кабинет и изложил свое видение дальнейших шагов по урегулированию в Ираке. Когда он уселся за круглый столик, принадлежавший Джефферсону Дэвису в его бытность военным министром [25], и принялся перебирать бумаги, стало ясно, что он мыслит принципиально по-другому, чем Петрэус, и, как мне показалось, эти мысли, во-первых, чрезвычайно опасны для нашей стратегии в Ираке, а во-вторых – чреваты политической катастрофой для него самого. Фэллон сказал, что прогресса по примирению не наблюдается, несмотря на постоянные обещания иракских чиновников; что правительство Ирака состоит из дилетантов, погрязло в коррупции и очевидно потворствует шиитам; что уровень насилия в стране не снижается – более ста американских солдат погибают каждый месяц; что повстанцы и террористы целенаправленно атакуют американцев, ослабляя политическую решимость США; что иракская армия пополняется крайне медленно, сталкивается с проблемами обучения, снабжения и разведки; наконец, что способность США реагировать на кризисы в любом уголке мира ставится под сомнение, поскольку мы увязли в Ираке. Значит, подытожил он, требуется радикальное изменение политики в отношении Ирака, и «действия прямо сейчас» позволят избежать дебатов и ненужной конфронтации в сентябре. Он предложил сосредоточиться на обучении и обеспечении иракской армии с постепенным выводом американских войск с линии фронта. Фэллон рекомендовал сократить количество наших бригадных тактических групп с двадцати до пятнадцати к апрелю 2008 года, до десяти к началу декабря 2008 года и до пяти к началу марта 2009 года.
Я знал, что президент никогда не согласится с такими рекомендациями, да и сам я от них не в восторге, о чем прямо и сказал. Однако нельзя не признать, что Лис был прав в своей оценке ситуации на местах. И пусть впоследствии стали расползаться слухи о противоречиях между Фэллоном и Петрэусом, не могу не отдать Лису должное за то, что его предложения от 29 июня не стали достоянием общественности. В противном случае разразилась бы политическая буря, как в Белом доме, так и на Капитолийском холме.
Остальную часть лета я в основном занимался тем, чтобы сохранить ту толику поддержки, которой мы заручились в конгрессе, и помешать конгрессменам связать нам руки в Ираке. Вето президента на законопроект о финансировании военных действий, устанавливавший конкретные сроки вывода войск, не помешало демократическому руководству в обеих палатах возобновить попытки законодательным порядком изменить иракскую стратегию. Конгрессмены вновь призывали сосредоточиться на боеготовности и количестве времени, которое наши солдаты проводят дома. А умеренные республиканцы наподобие Ламара Александера вдруг вспомнили о рекомендациях Группы по изучению Ирака – отказаться от участия в военных операциях и в течение года приступить к поддержке, снаряжению и обучению иракцев. (Президент же воспринимал рекомендации Группы как стратегию вывода войск из Ирака, а не как стратегию достижения успеха.)
К началу июля наши возможности контролировать происходящее в конгрессе окончательно ослабли по причине того, что республиканцы в cенате, наподобие Пита Доменичи, публично отказались поддерживать президента. Ситуация обострилась настолько, что я отменил запланированную поездку в Центральную и Южную Америку и остался в Вашингтоне – вести переговоры с конгрессменами лично и по телефону. В основном я упирал на то, особенно при общении с республиканцами, что нужно подождать, пока Петрэус и Крокер не представят в сентябре свой отчет. Я справедливо надеялся, что это даст нам время. Неужели после всего, через что мы прошли в Ираке, так сложно потерпеть какие-то шесть недель, когда станет известно, эффективна ли новая стратегия президента? Еще я начал «давить на логику»: странно, что критики, которые так яростно жаловались, что Буш игнорирует советы генералов в начале войны, теперь сами готовы проигнорировать мнение военных и даже не хотят его выслушать.
