Победила бы нынешняя Россия в Великой Отечественной? Уроки войны - Мухин Юрий Игнатьевич (читать книги полностью .txt) 📗
И это развращенное паразитизмом и уклонением от службы Родине сословие стало основой для комплектации новой, Красной Армии России, внося в нее свои идеалы паразитизма.
В среде российского офицерства ничего не менялось с середины XIX века, поэтому я дам то место, из статьи историка К. Колонтаева, в котором он цитирует С.М. Степняка-Кравчинского.
«Вот как описывал состояние офицерского корпуса России конца XIX века известный русский общественный и политический деятель, в прошлом кадровый офицер, С.М. Степняк-Кравчинский. В книге «Русская грозовая туча» (1886 г.) он отмечал следующее: «Состав русского офицерства сильно отличается от того, что мы привыкли связывать с представлениями о военной касте. Наш офицер – прямая противоположность чопорному прусскому юнкеру, идеалу современного солдафона, который кичится своим мундиром, относится к муштровке солдат с серьезностью совершающего богослужение священника. В России армейские офицеры – непритязательные люди, совершенно лишенные чувства кастового превосходства. Они не испытывают ни преданности, ни ненависти к существующему строю. Они не питают особой привязанности к своей профессии. Они становятся офицерами, как могли бы стать чиновниками или врачами, потому что в юном возрасте родители отдали их в военную, а не в гражданскую школу. И они остаются на навязанном им поприще, ибо надо где-то служить, чтобы обеспечить себя средствами на жизнь, а военная карьера, в конце концов, не хуже любой другой. Они делают всё, чтобы спокойно прожить жизнь, отдавая по возможности меньше времени и труда своим военным обязанностям. Разумеется, они жаждут повышения в звании, но предпочитают ожидать производства в следующий чин в домашних туфлях и в халате. Они не читают профессиональной литературы, и если по долгу службы подписались на военные журналы, то журналы эти годами у них лежат неразрезанными.
Если наши военные вообще что-либо читают, то, скорее, периодическую литературу. Военный «ура-патриотизм» совершенно чужд нашей офицерской среде. Если вы услышите, что офицер с энтузиазмом говорит о своей профессии или одержим страстью к муштре, то можно поручиться, что он болван. С такими офицерскими кадрами армия не способна предельно развивать свои агрессивные качества». (С.М. Степняк-Кравчинский, «В лондонской эмиграции», М.: «Наука», 1968, с. 29–30).
Но даже этот, пусть и непрофессиональный по духу, но все же кадровый офицерский корпус русской армии, получивший систематическое военное образование, был почти полностью выбит за три года Первой мировой войны».
Не соглашусь с К. Колонтаевым: этот трусливый и аморфный офицерский корпус не был, к сожалению, выбит за три года Первой мировой, и это он передал свой дух кадровому офицерству Красной Армии, а та – Советской, а последняя – Российской. Но сначала о достоверности показаний этого свидетеля.
С. Кравчинский начинал свою карьеру как офицер-артиллерист русской армии, правда, он еще в молодости связался с революционерами-народниками, тем не менее он сам был человеком храбрым: в 70-х годах XIX века он лично участвует в антитурецком восстании на Балканах, затем в крестьянском восстании в Италии, в 1878 году он кинжалом убивает шефа жандармов России Мезенцова. Мы видим, что это свидетель не только компетентный, но и не придурковатый пацифист, стремящийся обгадить воинскую службу. Однако по своим взглядам он сам являлся сугубо средним русским офицером.
Заметьте, он ведь действительно уверен, что офицер, который «с энтузиазмом говорит о своей профессии», является дураком, болваном. Это по-русски! Это только русский офицер уверен, что получать деньги за то, что не желаешь и не собираешься делать, – это честно. Кравчинскому даже в голову не приходит, что это крайняя степень подлости – ведь какому государству нужна неагрессивная армия, кому нужна беззубая собака? Если для тебя военная карьера не хуже любой другой, то ведь это бесчестно выбирать военную – иди и займись другой, той, в которой нужно работать, а не службу обозначать. С такими офицерами наша армия всегда «неагрессивна», поскольку офицеры трусливы и воевать не умеют, а от незнания военного дела боятся еще больше, поскольку знают, что любой противник обязательно побьет таких «профессионалов», как они. Ведь эти офицеры не дураки и хотя бы подспудно, но понимают, что единственное, на что они способны, – это грабить казну родного государства.
И посмотрите, с каким чванливым презрением Кравчинский, представитель российского офицерства, пишет о немецких офицерах – якобы «солдафонах», относящихся к службе как к священнодействию. Между тем то, что делали немецкие офицеры, называется «честным отношением к тому, за что получаешь деньги». Они ведь получали свою зарплату за подготовку для Германии храбрых и умелых солдат, за поиск решений, как этих солдат использовать в боях возможной войны, а посему честно эту работу исполняли – на полигонах гоняли солдат до седьмого пота, а потом еще столько же, после чего дома изучали по военному делу все, что можно изучить.
Князь С.Е. Трубецкой – заместитель главы боевой антисоветской организации в Москве – был пойман, долго сидел под следствием, приговорен к смерти, помилован, выпущен и в конце концов выслан за границу, где он написал воспоминания о временах гражданской войны – «Минувшее», интересные тем, что писал их органический антисоветчик. Тем не менее у него масса различных примеров о поведении русского дворянства после революции. Вот он, скрыв фамилии, чтобы не позорить семьи, описывает судьбу сидевших с ним под следствием трех дворян:
«Все трое были офицеры. К. – армейский кавалерист, восточного происхождения. После революции К. добровольно пошел в Красную Армию – не из принципа, конечно, а прельстившись должностью полкового командира (он был, кажется, поручиком). Г. и Н.Н. тоже «устроились» у большевиков оба на должностях военных следователей. И вот тут-то началось «дело». Г. и Н.Н. оба знали, что К. женат на дочери богатого польского промышленника, и в их головах созрел план действия. Безо всякого реального основания они создали против К. «дело», обвиняя его в «контрреволюции», в чем К. был совершенно невинен. После его ареста они, как бы по дружбе, обратились к жене К., говоря, что последний неминуемо будет расстрелян, если вовремя не подкупить кого следует, но для этого требуются значительные суммы, и в иностранной валюте… Шантажируя жену К., Г. и Н.Н. все время разыгрывали перед ней роль верных друзей ее мужа, идущих на большой личный риск, чтобы его вызволить. Обоим мерзавцам удалось таким образом присвоить драгоценности жены К., которая им их передала, и обязательства на крупные суммы, под гарантией польских имуществ. Г. и Н.Н. хотелось уже ликвидировать инсценированное ими же самими дело против К., выпустить его на волю и пожать плоды своей изобретательности. Но тут что-то сорвалось… Не знаю точно, в чем дело: вероятно, Г. и Н.Н. не поделились с кем следовало. Так или иначе, они сами и жена К. были арестованы. Вся махинация выяснилась, и военный трибунал приговорил обоих следователей к расстрелу.
Забегая вперед, скажу, что Г. и Н.Н. были расстреляны, К. – по суду оправдан, а жена его «за попытку подкупа» была приговорена к нескольким годам заключения (кажется, к пяти). Когда К. вышел на волю, жена его уже сидела в тюрьме».
Не знаю, как вам, а я считаю, что тут большевики поступили исключительно благородно. Князь Трубецкой (который не каялся и не скрывал своей ненависти к большевикам, за что и был ими выслан в Германию) вспоминает еще один характерный случай:
«Только потом я понял, что переживал Виноградский, когда, сидя с ним в камере, я безо всякой задней мысли рассказал ему следующий случай. Один арестованный ЧК офицер, чтобы спасти свою жизнь, предал своих товарищей. Те были расстреляны, но та же судьба постигла и самого предателя. «Больше он нам полезен быть не может, а куда нам девать таких подлецов?» – сказал о нем видный чекист, кажется, Петерс (тогда я точно помнил его имя и имя расстрелянного предателя и назвал их обоих Виноградскому). Я ясно видел, как взволновал его этот рассказ, как он изменился в лице и с каким чувством повторял: «Какие мерзавцы, какие бездонные мерзавцы!»
