Шпион номер раз - Соколов Геннадий (книги онлайн полные TXT) 📗
Часть диверсионных групп проходила подготовку в учебном центре под названием «Станция номер 17», который находился в графстве Хертфордшир. Всего за годы войны выпускники СОЕ провели почти полторы сотни операций.
Успех одной из таких вылазок фактически сорвал реализацию немецкого атомного проекта. Фашисты выстроили в Норвегии на Хардингер Плато завод по производству «тяжелой воды». Она была необходима для замедления нейтронов при цепной реакции в атомной бомбе. В феврале 1943 года норвежская группа «Грауз», заброшенная на плато из Великобритании, вышла на объект и после высадки подкрепления проникла на территорию завода. Взорвав хранилище «тяжелой воды» и большую часть ее запасов, норвежцы разрушили последние надежды Гитлера на создание «оружия возмездия».
На исходе Второй мировой в британский плен попали все дислоцированные в этой стране немецкие войска. Осенью 1944 года по команде из Лондона тайная армия норвежского сопротивления «Милорг» и отряды Управления специальных операций провели крупнейшую за годы войны диверсию. Разрушив мосты, переправы и пути сообщения по всей стране, они заперли немецкие части в Норвегии, не позволив гитлеровскому руководству перебросить их на восточный или западный фронт. Заблокированной оказалась полумиллионная группировка войск противника.
Боевое братство, скрепленное в боях, – это немалая сила. Англия после войны имела в лице Норвегии не только благодарного друга, но и верного помощника. Советская разведка должна была считаться с таким положением дел в стране.
«Марк» рассказывал Иванову о «друзьях» английского посольства. Эти «друзья» были чаще всего выпускниками учебных центров Управления специальных операций. Они нередко посещали английское посольство как в будни, так и в праздники, делились с британцами известной им информацией. Словом, созданная в годы войны разведывательная сеть СОЕ продолжала и в середине пятидесятых усердно работать на Лондон. А значит – против нас. «Платный друг» Иванова позволял выявлять «доброжелателей» англичан среди норвежцев. О секретных, хорошо законспирированных агентах «Марк», конечно же, не знал. Но кое-какая рыбка заплывала и в его сети. Своим уловом он был рад поделиться и получить заслуженный гонорар. Так в норвежской паутине британцев появлялись слабые места и даже дыры.
Не исключено, что скромная, но существенная информация от «Марка» помогла Иванову по возвращении в Центр получить предложение поработать на английском направлении в ГРУ, а затем и поехать на работу в Лондон в качестве помощника военно-морского атташе.
Однако к концу 1958 года вся эта карусель бесконечных встреч, явок, поездок и бесед без отпуска и без выходных в течение пяти лет непрерывной работы довела Евгения Иванова до болезни. Нервные стрессы, эти неизбежные пожизненные спутники разведчика, не проходят бесследно. У Иванова началась нервная экзема. Язвы появились сначала на руках, затем на шее и груди.
Чтобы не оказаться на больничной койке, было принято решение вернуться в Москву. Для Майи Александровны пребывание в Норвегии тоже не осталось безоблачным. В Осло ей пришлось прервать беременность. Супруги хотели оставить ребенка, но их желание не совпадало с планами начальства. Майя принимала участие в оперативной работе. Делалось это по приказу руководства военной разведки и было обусловлено необходимостью подстраховки мужа в его работе с «Фебами». Связь с ними не могла прерываться.
В этих условиях Ивановы и отважились на маленький семейный бунт. Они знали, что обрекают себя на гнев руководства, но купили билеты на самолет и вылетели в Советский Союз.
В управлении Генштаба начальство встретило Евгения Михайловича Иванова более чем прохладно. Генералов же – и в Москве и в Осло – интересовала лишь непрерывная и эффективная работа разведчиков «в поле». Здоровье и благополучие сотрудников в таких случаях, как правило, в глазах начальства отходят на второй план.
– Когда собираешься обратно в Осло? – сурово спросил вызвавший молодого офицера на ковер вице-адмирал Яковлев, один из руководителей стратегической разведки ГРУ в ту пору.
– Никогда! – дерзко отрезал Иванов.
За годы работы в Норвегии он так и не научился бояться доморощенных бюрократов.
– Что?! – возмутился вице-адмирал. – Да я с тебя погоны сниму, мальчишка!
И снял бы, если бы не ребята из английского направления. Это они, узнав о пиковой ситуации с Ивановым, предложили ему после отпуска перевестись в их отдел и быстро помогли этот перевод оформить. Центру пришлось перепоручить «Фебов» военному атташе в Осло генералу Пахомову.
Как стало известно позднее, этот демарш Иванова был не понят никем из тогдашнего руководства ГРУ. Что и понятно. Подготовленные представления к правительственной награде отложили под сукно. Да и сама карьера военного разведчика оказалась под вопросом. В советские времена на военной службе нельзя было даже в мыслях допускать неповиновение или самовольство. Устав, приказ, воинский долг были и остаются основой основ армейской службы в любой стране. Но выполнение воинского долга – эта лишь одна сторона медали. Вторая – это забота о том, кто этот долг выполняет. Если воинское начальство забывает об этой святой обязанности, добра не жди.
В норвежском инциденте с Ивановым имел место именно такой случай. К счастью, со временем свою ошибку поняли и руководители ГРУ. Молодой и талантливый военный разведчик не был уволен со службы, хотя и заработанных наград не получил.
Он начал готовиться к своей новой командировке – в Лондон.
Часть II
Игра на чужом поле
Глава 9
Садово-дворцовая, 13
Пэлас Гарденс. Тем, кто когда-либо жил или работал в Лондоне, этот адрес хорошо известен. На жаргоне дипломатов и в свободном переводе на русский язык он звучит как «Садово-дворцовая улица, дом 13». Это адрес российского посольства в Лондоне.
Надо сказать, что вся эта улица длиною в полмили – своего рода лондонский посольский посад. Здесь расположены представительства двенадцати стран. Помимо российского – французское, японское, норвежское, румынское, финское, чешское…
Все они соседствуют со стоящим немного поодаль Кенсингтонским дворцом – одной из резиденций британской королевской семьи. Этот скромный и небольшой по размеру дворец был построен в конце XVII века как пригородный особняк графа Ноттингемского. В 1689 году его выкупил за 18 тысяч фунтов король Вильгельм III. Именно в этом дворце он принимал в 1698 году гостившего у него российского императора Петра I. Если верить хроникам, русского гостя тогда мало заинтересовали прекрасные картины, которыми был украшен Кенсингтонский дворец. Зато ему чрезвычайно понравился находившийся в комнате короля прибор для наблюдения за направлением ветра.
Здесь же, в Кенсингтонском дворце, родилась и воспитывалась королева Виктория, правившая страной в XIX веке, когда Британия воистину стала «владычицей морей».
Столетие спустя дворец стал домом для еще одной знаменитой представительницы британской королевской семьи. В конце XX века в нем обосновалась с двумя сыновьями принцесса Уэльская Диана, трагически погибшая в 1997 году в автомобильной катастрофе.
Все, кто здесь побывал, знают, что на Кенсингтон Пэлас Гарденс непросто попасть. Эта улица с обоих своих концов огорожена выдвигающимися из земли металлическими столбами. Рядом с ними расположены будки, в которых круглые сутки дежурят сотрудники особого отряда Скотленд-Ярда.
Дом № 13 по Садово-дворцовой – единственный особняк в Лондоне с этим номером. Англичане – народ суеверный и стараются избегать чертовой дюжины. Русские же – люди отчаянные и «несчастливых» номеров не боятся.
Тринадцатый дом на Садово-дворцовой приобрел для советской дипмиссии в 1929 году посол СССР в Великобритании Иван Майский. А до этого он принадлежал южноамериканскому шерстяному магнату Ричардсону. Майский тогда поселился на втором этаже в квартире, окна которой выходили в парк. Рядовые сотрудники посольства жили и работали на первом этаже.
