За пять минут до ядерной полуночи - Витковский Александр Дмитриевич (полная версия книги .txt) 📗
Не прошло и минуты, как дверь отворилась, и в комнату вошел мужчина по возрасту несколько старше средних лет. Несмотря на изрядную седину подстриженных и аккуратно уложенных волнистых волос, остроту и сухость черт, в загорелом лице дипломата не было и намека на близящуюся осень жизни. Лишь поблекшие, обесцвеченные временем и постоянным напряжением голубые глаза человека, много видевшего, знавшего и испытавшего, не вязались с его широкой – до открытых десен, – а потому и несколько неестественной улыбкой, элегантностью движений, отточенной лаконичностью жестов и утонченно-легкой, несколько фамильярной раскованностью манер. Его сухощавость была сродни тростниковой стройности и прозрачной хрупкости топ-моделей, демонстрирующих на мировых подиумах экстравагантные наряды лучших кутюрье. Джону Стоуну, так звали дипломата, было пятьдесят с изрядным хвостом, но американская ухоженность, привычка с детства заниматься спортом, соблюдать диету и следить за своим здоровьем, а также не без изящества сшитый светлый легкий костюм делали его лет на десять моложе.
Вопреки принятым нормам и протоколу проведения важных деловых встреч, когда в обсуждении участвуют несколько человек с каждой стороны, американец был один. В одиночестве приехал в посольство США и гость – первый заместитель директора Службы внешней разведки генерал-лейтенант Николай Гарушкин, выше среднего роста, плотный, слегка раздобревший в животе, изрядно полысевший. В официальном темно-сером со сверкающим стальным отливом и глухо застегнутом на все пуговицы костюме, полосатом, в тон голубой рубашке, затянутом под самую шею большим узлом галстуке, он был чуть старше собеседника и являл собой апофеоз академичной строгости и сдержанности протокольного стиля. С плюсовыми диоптриями очки в темно-серой оправе заметно увеличивали его и без того большие глаза. Этот открытый взгляд располагал к общению, но далеко не каждому собеседнику удавалось заглянуть в это увеличенное линзами зазеркалье души и уж тем более увидеть и понять то, что таится в глубинах его отражения. А сам Николай Константинович внимательно смотрел сквозь увеличительные стекла на окружающий мир спокойным проницательным взором ученого-исследователя, постоянно анализирующего ситуацию и мгновенно улавливающего логику и закономерности всех хитросплетений бытия.
– Доброе утро, – американец уверенно прошел навстречу поднявшемуся из-за стола Гарушкину и протянул руку. – Позвольте представиться. Меня зовут Джон Стоун. Я – руководитель посольской резидентуры Центрального разведывательного управления США в Москве.
Наверное, впервые за все время пребывания в этой деликатной должности Джон представился человеку, которого видел в первый раз, да еще и российскому разведчику таким образом. Но это была заранее заготовленная фраза, и, не уделяя большого внимания тому, какой эффект она произведет на гостя, он тут же продолжил:
– Как будем общаться, на русском или английском?
– Доброе утро, – ответил гость, спокойно и крепко пожимая протянутую ему руку. – Я – Николай Гарушкин, первый заместитель директора Службы внешней разведки. А что касается языка, мне абсолютно все равно. Как вам удобнее.
– Тогда, Николай Константинович, извините, я не ошибся в отчестве?
– Нет-нет, все правильно.
– Тогда, Николай Константинович, давайте на русском. Не буду упускать возможности тренинга и… поговорить в России с русским человеком на русском языке.
– Далеко не каждый русский знает свой родной язык так, как знаете его вы. Долго учили?
Это не был дежурный комплимент, который принято говорить в первые минуты знакомства, чтобы расположить к себе собеседника. Американец, действительно, очень хорошо знал язык, обладал огромным лексическим запасом, грамматически правильно, едва ли не хрестоматийно, строил фразы и даже без особого труда выговаривал падежные окончания. Лишь едва уловимый акцент, легкой тенью сопровождавший его произношение, да нередкое использование английских слов, впрочем, уже ставших привычными для русского уха, выдавали в нем иностранца.
– О, это целая история, – продолжая широко улыбаться, ответил дипломат. – Все благодаря вашему Льву Толстому и моей русской няньке, которая пересказала мне «Войну и мир». Позднее я дважды прочел этот гениальный роман. Сначала на английском, затем на русском.
– У вас были хорошие учителя.
– Да, это так. Прошу, садитесь, пожалуйста, – дипломат жестом указал на кресло. – Николай Константинович, думаю, мы сможем поговорить без особых церемоний и… притворства. Заочно мы уже наверняка давно знакомы, и я думаю, что вы знаете обо мне не меньше, а может быть, и больше, чем я о вас.
– Да уж… – усмехнулся собеседник. – Что есть – то есть…
Открытость и откровенность американца располагали к общению, тем более что они – два «тихих профессионала» крупнейших в мире разведслужб – и вправду, не просто хорошо знали, а детально изучили друг друга по оперативным сводкам, агентурным сообщениям, материалам технического контроля, аналитическим справкам. И речь шла не только о биографии, деловых качествах и увлечениях, сильных и слабых сторонах личности, особенностях характера. Лет двадцать, а то и тридцать назад, с того самого времени, как Джон Стоун начал работать рядовым сотрудником разведрезидентуры США под крышей третьего секретаря посольства своей страны еще в коммунистической Чехословакии, а Николай Гарушкин руководил одним из отделов внешней контрразведки Первого главного управления (разведка) КГБ СССР, они, не будучи знакомы лично, среди прочих сотрудников спецслужб главного противника, проявили взаимный оперативный интерес. Когда оба заматерели в своей специфической работе, продвинулись в должностях и званиях, достигли солидного положения в структурной иерархии своих постоянно враждующих ведомств, оперативное внимание друг к другу стало пристальным и детальным изучением. А поскольку знать врага, особенно руководителей первого уровня, нужно досконально, то и взаимный интерес достиг апогея. Свою линию в работе по изучению руководителя посольской резидентуры США также вела и российская контрразведка – Федеральная служба безопасности, которая постоянно информировала своих коллег из СВР о новых материалах, полученных в отношении действующих в Москве американских разведчиках и их шефе.
Прежде чем перейти к делу, неписаный ритуал общения впервые встретившихся людей предполагал ни к чему не обязывающий диалог на дежурную, весьма общую и взаимоинтересную тему. В данной ситуации обошлось без банальностей «о московской погоде». И так уж получилось, что два увлеченных своей работой разведчика, пусть даже из некогда смертельно враждующих социально-политических систем, но которым сейчас не нужно было скрывать друг от друга свое ремесло, не смогли удержаться и не заговорить «о своем, о девичьем». Впрочем, несмотря на всю непринужденную раскованность многословного общения и заявленную «перезагрузку» политических отношений между двумя странами, не было сказано ничего лишнего, что могло бы нанести даже незначительный ущерб нынешней оперативной деятельности. За внешней свободой, открытостью и легкостью светского разговора тщательно взвешивалось и анализировалось каждое сказанное и услышанное слово. Старательно маскируемая подозрительность была глубоко спрятана в сознании каждого, и недоверие куском льда поначалу сковывало искренность общения. Вместе с тем начало беседы неизменно было и неким тестом, в котором участники словно проверяли на практике свои заочные знания друг о друге, а сложившиеся по документам образы, впечатления и ожидания сравнивали с реальным человеком.
Как и положено хозяину, инициативу взял на себя Джон.
– Это святая святых посольства, – объяснил он, улавливая взгляд гостя, который тот не без интереса переводил время от времени со своего собеседника на детали зала, в котором они находились. – Переговорная комната, дженерал стафф, ситуационный центр – называйте, как хотите. В прямом и переносном смысле она со всех сторон полностью отрезана от внешнего мира толстыми стенами и техническим обеспечением. Зал расположен в центре здания, чтобы исключить любую попытку съема информации извне – с улиц, крыши и даже фундамента. В общем, самые важные встречи и принятие наиболее ответственных решений происходят именно здесь.
