Ликвидатор с Лубянки. Выполняя приказы Павла Судоплатова - Хохлов Николай Евгеньевич (чтение книг .TXT) 📗
– Вы зря страхуетесь, Галина. Меня прислали к вам, как к советскому человеку. Видите, Родина еще доверяет вам… Но всему есть предел. Долгое время вы избегали смотреть правде в глаза. Теперь придется. Вам кажется, наверное, что мой приход сюда был рискованным. Может быть, вы даже подумываете, не выдать ли меня гестапо и потом выдвинуть оправдание, что приняли меня за гестаповского провокатора. Я имею в виду вашу собственную совесть и суд нашего народа. Не обманывайте себя, Галина… Ваш муж действительно работает в НКВД. Найдутся и после меня люди, которые сумеют сообщить об этом в гестапо. Жалеть вас будет некому, и бежать вам будет некуда. В Германию мы тоже когда-нибудь придем. Я не угрожаю вам… Так, напоминаю о всяких грустных обстоятельствах. Нет, нет, ничего плохого вы мне не сделаете, пока есть хоть ничтожный шанс, что я действительно партизан. Тем более что и других людей, пытавшихся подойти к вам, вы гестапо не выдали. Но на этот раз вашего молчания будет мало. Необходима ваша помощь.
Каким-то внутренним чувством я понял, что здесь нужно остановиться. Может быть, побелевшие пальцы Галины, впившиеся в край стола, подсказали мне это. Лицо ее стало еще более серым. Она прикусила нижнюю губу тонкого рта и напряженно смотрела в угол.
Я снова подошел к окну и осмотрел двор. Лучше всего было теперь дать ей время подумать и понять случившееся.
– Не давайте мне сейчас никакого ответа, Галина. Тем более что в вашем положении может быть только один ответ. Другого мы не примем. Подумайте, а мы тем временем подготовим задание для вас… Мы скоро увидимся снова. Может быть, здесь, может быть, у вас дома…
Галина усмехнулась язвительно и недружелюбно.
– Ну, домой-то ко мне вы прийти не сможете. Я живу рядом с Комиссариатом, и весь район под наблюдением гестапо…
Я прервал ее.
– Ничего, в случае надобности мы найдем вас… Только с немцами будьте поосторожнее. Особенно сейчас…
– У меня ни от кого никаких секретов… – начала было Галина и осеклась.
Потом добавила, смотря в сторону:
– Ну, что же… я подумаю… Но я вам ничего не обещала…
– А я ничего и не просил пока.
Галина резко повернулась и пошла к двери. Видимо, нервы ее уже начинали сдавать. Я не задерживал ее и только проговорил вдогонку: «До скорого свиданья».
Она ответила что-то невнятное, не оборачиваясь, проскользнула в сенях мимо Нины и исчезла.
Я не смог ответить вошедшему Карлу, удачно ли прошла встреча. Я не знал этого сам.
Трудно сказать, кому пришлось тяжелее в последующие сорок восемь часов – нам с Карлом или Галине. Наверное, все же ей. Мы приняли нужные меры безопасности, и наши связные готовы были к уходу из города. Если Галина потеряла бы голову и связалась с гестапо, погибли бы только Карл и я и вместе с нами – один из вариантов убийства гауляйтера. Умирать нам не хотелось, но мы знали, что после нас придут другие докончить дело.
На Галину же свалилась тяжесть непреодолимого.
Мы знали, что не в первый раз гауляйтеровской горничной приходилось задумываться о своем положении и о своем долге перед Родиной. Но до сих пор у Галины был, очевидно, выбор и возможность отложить решение. Она могла ускользнуть от ответа и скрыться в своем доме недалеко от Комиссариата, как в норе. Теперь же нам предстояло показать ей, что уходить больше некуда и откладывать решение – невозможно. Для этого мне предстояло надеть офицерскую форму и нанести визит Галине на ее собственной квартире.
К субботе было продумано и решено, чего именно мы хотим от Галины.
Маруся принесла из тайника в заброшенном доме две английских мины и карандашные взрыватели. На листке бумаги было написано печатными буквами, как обращаться с миной и взрывателем. Одна из «магниток», на вид поновее, была завернута вместе с двумя «карандашами» в розовую упаковочную бумагу, сохранившуюся от посещения нашими связными комиссионного магазина.
В тот же вечер мы узнали, что один из хороших знакомых Галины Мазаник, повар немецкой столовой, согласился помогать партизанам и ждет наших указаний для совместного давления на горничную.
Повар жил недалеко от Галины, и его я навестил первым. Его предупредили, что посетитель будет в немецкой форме, и держал он себя очень спокойно. Многого от него не требовалось по нашим планам. Он должен был поддерживать Галину морально, если она пришла бы к нему за советом, и гарантировать ей, что я – партизан, а не гестаповец.
Следующим шагом было – посещение Галины.
Часа в четыре дня, в воскресенье, я остановился с розовым пакетом подмышкой и радужными надеждами в душе у группы деревянных флигелей недалеко от центра Минска.
Наискосок, на другой стороне улицы, кусок крыши гауляйтеровского дома просвечивал сквозь листву деревьев. Кругом, в прилегающих домах, жили в основном люди, работавшие в немецких учреждениях. Я еще раз тщательно осмотрел свой офицерский мундир и поправил Железный Крест на левом кармане.
Флигеля окружали небольшую площадку утрамбованной земли. В глубине этого своеобразного двора виднелось крыльцо с навесом. Двор был пуст, и лишь на ступеньках крыльца сидела девушка лет двадцати в белой спортивной блузке и темной юбке. К деревянной балюстраде крыльца был прислонен велосипед.
Мое приближение не испугало девушку и не заставило ее встать. Она с любопытством изучала мою полевую форму, знаки отличия и ордена.
Я решил обратиться к ней по-русски и прибавил лишь для осторожности «сильный» немецкий акцент. Месяцы работы вместе с Карлом дали мне богатый материал для коверкания родного языка.
– Вы кого ждете? Госпожу Мазаник?
В глазах девушки мелькнуло настороженное выражение.
– Да… Она еще не вернулась с работы, наверное.
– Вы что – ее знакомая?
Девушка встала со ступенек и протянула руку к велосипеду. Мои расспросы ей явно не нравились.
– Да, вообще-то знакомая… Но меня сестра ее прислала по делу…
Девушка запнулась и скользнула взглядом за мою спину. Я обернулся. В просвете домов появилась Галина. Увидев нас двоих, она застыла на краю двора.
– Простите… – заспешила девушка и покатила велосипед навстречу Галине. Они встретились на полпути и девушка начала что-то горячо объяснять. Галина, оглянувшись на меня, потянула незнакомку на улицу. Я прислонился к балюстраде. Появление на горизонте незнакомой девушки не беспокоило меня. Мало ли у Галины может ‘быть подруг и всяких женских разговоров…
Я не подозревал, что еще раз встречусь с этой девушкой года через полтора, и встреча произойдет на ступеньках мраморной лестницы Клуба Железнодорожников в Москве. Народу в клубе было много – предстоял торжественный вечер бывших партизан. Девушка подымалась в зал, и на отвороте ее элегантного синего костюма, сшитого, наверное, в каком-нибудь «закрытом» ателье, сверкала золотая звездочка Героя Советского Союза. Я попробовал было проскользнуть незаметно мимо нее вниз, к выходу, но она схватила меня за рукав.
– Здравствуйте, Николай. Куда вы?
– Здравствуйте, Надя. Откуда вы знаете, что меня зовут Николаем?
Она пожала со смехом плечами.
– Хотя бы из Правительственного Указа. Вообще-то мне Маклярский о вас рассказывал. Куда же вы уходите? Вечер еще и не начинался…
Но я не смог ни остаться, ни познакомиться с шумной группой Надиных друзей. Ей конспирироваться больше не надо было. Партизанская война кончилась. Имя Нади Троян стало известно миллионам. А я продолжал работать в разведке. Мне пришлось наскоро распрощаться и исчезнуть в толпе зрителей.
Только потом, много позже, через несколько лет после конца войны мы сумели с ней рассказать друг другу, какими сложными и запутанными путями попали оба на пустынный двор, наискосок от домика белорусского гауляйтера.
Надя Троян была москвичкой. Она выросла, между прочим, в том же районе города, где жили мой отец и старшая сестра. И Надя, и я часто бывали до войны в доме № 6 по улице Малые Кочки, куда Надя приходила к знакомым, а я – в соседнюю квартиру, к отцу. Но до сентября 1943 года нам не пришлось встретиться. Троян приехала в Минск перед самым началом войны погостить к родственникам. В первые же часы бомбежки она пыталась всеми средствами пробиться обратно в Москву. Разные мелочи, иногда до обиды случайные, заставили ее остаться в Минске. С приходом немцев Надю как москвичку стали вызывать в гестапо, мучить подозрениями и расспросами. Вскоре она предпочла уйти в лес, в один из партизанских отрядов севернее Минска. Став партизанским курьером, она часто посещала тайно город, помогая развернуть подпольную сеть агентуры. Когда центральному штабу стало известно о Галине Мазаник, Наде Троян было поручено связаться с ней. По рассказам самой Нади, она предложила Галине неосторожно большую сумму денег в случае согласия помочь партизанам. Галина наотрез отказалась. На некоторое время Надя оставила Галину в покое. Но в середине сентября знакомые Нади в Минске передали ей, что горничная гауляйтера спрашивала о ней. Троян немедленно решила приехать прямо на дом к Галине.
