Бомба для дядюшки Джо - Филатьев Эдуард Николаевич (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
«Его увлекала Воронежская атомная, ледокол, лодки. Он успел съездить и ознакомиться с наземным прототипом морской установки. В ИАЭ был создан реактор МР для решения материаловедческих вопросов энергетики, началось создание экспериментальных реакторов во многих регионах у нас и за рубежом.
Но наибольшим увлечением его в это время была многогранная и сложнейшая работа по получению термоядерной реакции. Термояд, как он называл его, представлялся ему работой, которая обеспечит частье человечества, неограниченную энергобазу…
Но эта напряжённость не прошла даром — второй инсульт, опять перерыв в любимой работе.
Время шло, всё труднее было нашему Бороде. Трудно было принимать иностранцев, трудно было следить за всей массой интересовавших его работ».
Второй инсульт случился у Курчатова в 1957 году. Но даже этот повторный «звонок» почти не изменил характер атомного академика. Разве что стало чаще проявляться желание не волновать жену Марину Дмитриевну.
Исай Гуревич рассказывал:
«Наш коллега профессор С.М. Осовец вспоминал, как однажды они вдвоём занимались в его домике, и Игорь Васильевич вдруг говорит — тоненько, искательно:
— Слушай, дай мне сигаретку! Мы откроем форточку, покурим, а если войдёт Марина Дмитриевна, то скажешь, что это ты курил».
Доктору медицинских наук Ангелине Гуськовой запомнились моменты, связанные с отдыхом Курчатова:
«Игорь Васильевич любил гостей, умел придать неожиданному и срочному их приходу (из-за чего всегда волновалась Марина Дмитриевна,) праздничный характер.
Один раз на таком «приёме» среди привычного и для меня круга людей, где все хорошо друг друга знали и легко общались, я увидела незнакомого коренастого мрачновато-молчаливого человека с короткой, точно нелегко поворачивающейся шеей, как бы отдалённого от остальных чем-то своим, особым.
Игорь Васильевич подошёл ко мне сзади, наклонился и тихо спросил:
— Как вам нравится этот человек?
Я сказала:
— Совсем не нравится.
Он засмеялся и ответил:
— Ну, и напрасно: скоро все забудут меня и будут говорить только о нём.
Это был Сергей Павлович Королёв».
Курчатов оказался пророком — очень скоро слава у Королёва стала поистине всенародной. Правда, страна не знала его в лицо, газеты называли Сергея Павловича «главным конструктором космонавтики» — и всё! Все остальные «данные» были строго засекречены. Но ведущие физики-ядерщики были связаны с Королёвым общим делом — королёвские ракеты оснащались курчатовскими «изделиями», поэтому относились атомщики к главному ракетчику советской державы с огромным уважением.
У Владимира Комелькова есть такие воспоминания о Курчатове:
«Как-то, будучи у него дома, я слышал разговор по телефону с Королёвым. Помню ответ Игоря Васильевича:
— У тебя за последнее время так много достижений, что я заведу печатку и буду штамповать поздравления в твой адрес!».
Тем временем начал вставать на ноги второй советский ядерный центр на Урале — Челябинск-70. Закрытый город ещё только строился, а придуманные его секретными жителями «изделия» уже вовсю отправлялись на испытания. О том, с какими приходилось тогда сталкиваться казусами, рассказано в книге «Апостолы атомного века»:
«В 1957 году Щёлкин «размещал» в головной части новой ракеты Королева водородный заряд… При обсуждении с Королёвым он обнаружил, что система управления ракеты одноканальная, то есть при выходе из строя любого элемента системы ракета становилась неуправляемой, причём это могло произойти и на нашей территории. Мощность заряда — примерно 2 миллиона тонн тротила.
Щёлкин заявил:
— Я заряд в твою ракету не поставлю, пока не сделаешь систему управления двухканальной, как у заряда… Твоя ракета не обеспечивает ни безопасности, ни надёжности.
Королёву впервые попался такой «пассажир», его бесплатно «везут» в Америку, а он «вякает». Сергей Павлович заявил, что на доработку ракеты потребуется 5–6 месяцев, у него срок, установленный Хрущёвым, и он его нарушать не собирается.
Надо сказать, что Никита Сергеевич ждал эту ракету с огромным нетерпением, так как это была первая наша ракета, которая могла гарантированно «донести» водородный заряд огромной мощности до ранее неуязвимых США. Самолёты с бомбами могли и не долететь.
Упёрлись оба, и Королёв и Щёлкин.
Но кому была нужна ракета без водородного заряда? А водородный заряд без ракеты?
Пришлось просить у Хрущёва перенести срок готовности ракеты на 6 месяцев».
Кирилл Иванович Щёлкин впоследствии говорил сыну:
«— Знаешь, как Королёв благодарил меня потом! Он был поражён, что ракеты стали летать не только надёжнее (это ожидалось), но и точнее. Оказывается, всегда работал именно тот из двух каналов управления, который точнее нацеливал ракету. А главное, рассказывал Королёв, что американцы в то время до этого не допёрли. Их ракеты стали чаще падать, чем королёвские».
Но очень скоро активная деятельность второго ядерного центра стала встречать противодействие — заработало соперничество между «первым» (Арзамасом-16) и «вторым» (Челябинском-70). Могли ли арзамасцы спокойно реагировать на успехи челябинцев? Академик Лев Феоктистов писал:
«В 1957 году в СССР была испытана и передана на вооружение армии серийная водородная бомба. И, заметьте, сделана она была не в КБ-11, что было бы вполне естественно, а в Челябинске-70».
Мы же, в свою очередь, заметим, что создатели этого «изделия», ставшего «серийным», были удостоены звания лауреатов Ленинской премии. И тут произошёл инцидент, не раз потом аукнувшийся тому, кто его затеял. Об этом — в книге «Апостолы атомного века»:
«Щёлкин случайно увидел в Министерстве список, подготовленный к отправке в Комитет по Ленинским премиям, В нём отсутствовал один из его „ребят“, которого он представлял к награде, а вместо него оказался включён в список награждённых первый заместитель министра Е.П. Славский.
Щёлкин взял список, достал авторучку, чтобы вычеркнуть Славского. Сотрудники Министерства буквально повисли у него на руках, доказывая, что замминистра прекрасно знает этот вопрос и много им занимался.
Щёлкин в ответ на это сказал, что это входит в его служебные обязанности, а Ленинскую премию присуждают за творческий вклад в работу, а не за знание вопроса».
В результате Славский Ленинским лауреатом так и не стал. Зато его назначили министром, и Щёлкин получил врага не только на всю жизнь. Славский возглавлял Средмаш почти три десятилетия, и все эти годы он делал всё, чтобы вытравить память о Кирилле Щёлкине из истории Атомного проекта СССР.
Прежде всего, Славский стал всячески принижать роль Второго ядерного центра и благоволить Первому. Лев Феоктистов не уставал рассказывать о том, что любому ядерному заряду, подготовленному на Урале, тут же противопоставлялось аналогичное «изделие» арзамасцев.
Зачем?
Чтобы показать себя, потешить свои амбиции, чтобы «утереть нос» конкурентам, наконец. На Урале арзамасский центр в шутку уже называли «Шарконтом» («шарашкиной конторой»), себя же гордо именовали «Женевой» — из-за того, что второй ядерный центр располагался на берегу чудесного озера Сунгуль.
Был случай, когда из Челябинска-70 везли на полигон Новой Земли очередной ядерный заряд. И вдруг Щёлкин, сопровождавший секретный «груз», узнал, что Арзамас-16 отправил на испытания точно такое же «изделие». Кирилл Иванович прямо в дороге развернул эшелон и от участия в испытаниях отказался.
Физики Арзамаса-16 жаждали во что бы то ни стало вырваться вперёд. Именно тогда их и поразила гигантомания. Наиболее активным проводником этого внезапного увлечения был самый молодой советский академик Андрей Сахаров. В тот момент под руководством академика А.П. Александрова активно проектировались атомные подводные лодки. И у Сахарова, по словам Анатолия Петровича…
