Резидентура. Я служил вместе с Путиным - Ростовцев Алексей Александрович (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
Подобных баек можно рассказывать десятки и даже сотни. Но сейчас я хочу вспомнить всего две очень серьезные истории, которые уже однажды были опубликованы мною в периодической печати. Вспомнить для того, чтобы ты, читатель, полностью понял и осознал, во что обходится оперативному сотруднику разведки работа с агентурным аппаратом.
Осколок зеркала (история первая)
Сказать о Лотте Бургхофф, что она была некрасива, – это значит, не сказать ничего. Лотта была безобразна, как смертный грех. О таких мужики говорят: она страшней термоядерной войны.
Когда новый хозяин МИДа принял решение посадить Лотту в своей приемной, видавшее виды внешнеполитическое ведомство ахнуло от изумления. Однако через пару дней страсти улеглись. Более того, персонал постепенно стал склоняться к той мысли, что этот шаг шефа свидетельствует о его прозорливости и мудрости: в амурах с подобной секретаршей никто не заподозрил бы даже самого остервенелого охотника за юбками. В деловых же качествах Лотты никто не сомневался: она была неглупа, хорошо образована, пунктуальна, а главное – все знала и ничего не забывала. Завсегдатаям приемной министра импонировали ее ровный, спокойный характер, а также то, что она умела создавать вокруг себя атмосферу той солидной деловитости, которая может царить только в учреждениях, возникших и существующих на почве стабильности и здорового консерватизма. И анкета ее была чиста, как альпийские снега. Такие анкеты никогда не причиняют головной боли офицерам безопасности: отец, храбрый офицер, погиб на войне, мать, ревностная католичка, содержит небольшой пансион в горах, брат – депутат парламента от христианских демократов.
У Лотты но было интимных подруг, поэтому никто не ведал, что она прячет в недрах ума и сердца, а между тем душу ее обуревали нешуточные страсти. В свои тридцать два года она отнюдь не собиралась хоронить мечту о замужестве. Она хотела любить и быть любимой. Герой ее грез сошел со страниц сентиментальных бытовых романов, которые она поглощала во множестве. Он был немолод, некрасив, но умен, благороден и нежен. Она ждала его каждый день, но он не торопился нажимать на кнопку звонка ее квартиры.
И все-таки чудо однажды свершилось. Стоял тихий рождественский вечер. Рождество – семейный праздник, но у Лотты семьи не было, и в сочельник она, как обычно, осталась одна, а стол накрыла на двоих: один прибор себе, другой – герою из сказки.
Когда у ее двери позвонили, Лотта сразу поняла, что это он! Сердце ее лихорадочно забилось, кровь бросилась в голову. Однако она быстро собралась с силами, вышла в прихожую, щелкнула замками и распахнула обе створки, даже не поинтересовавшись, кто за ними. У порога стоял мужчина лет сорока пяти, стройный, элегантно одетый, с огромным букетом цветов в руках. Букет был очень дорогой. Такие дарят кинозвездам в Голливуде после вручения «Оскара».
– Добрый вечер! – сказал незнакомец. – Извините, но я хотел бы знать, здесь ли проживает фройляйн Лотта Бургхофф.
– Лотта Бургхофф перед вами, – пролепетала она.
– Нет, – мягко возразил он, – этого не может быть. Я познакомился с Лоттой вчера на рождественской ярмарке, мы чудесно провели там время, и она пригласила меня в гости, назвав этот адрес.
– Но все-таки Лотта Бургхофф – это я, – продолжала настаивать она.
Несколько секунд оба изумленно разглядывали друг друга. Наконец, незнакомец хлопнул себя по лбу и рассмеялся.
– Мне все ясно, – сказал он. – Кто-то решил зло посмеяться либо надо мной, либо над вами. Знаете, что я предлагаю: давайте мы вместе посмеемся над этой паршивой девчонкой, назвавшейся вашим именем.
И он протянул ей букет. Она приняла цветы и машинально отступила на шаг, пропуская его в квартиру.
Они обвенчались через месяц. Само собой, Лотта еще до венчания сообщила офицеру безопасности данные на своего жениха. Она поступила так в полном соответствии с действовавшей в МИДе инструкцией. Контрразведчики проверили Отто Зайделя, так звали возлюбленного Лотты, и ничего предосудительного не выявили. Господин Зайдель происходил из добропорядочной бюргерской семьи и владел фотосалоном в центре города. Он был превосходным мастером своего дела. У него снималась добрая половина столичной элиты.
Медовый месяц они провели в Баварских Альпах. Гуляли по горным тропам, катались на лыжах, обедали в маленьких уютных лесных гаштетах, болтали о том о сем. Лотта не сводила с мужа влюбленных глаз. Ей все в нем нравилось. Удивляла только его чрезмерная политическая ангажированность. Отто без устали поносил социалистов и либералов, толкающих страну к пропасти, и утверждал, что лишь истинные патриоты в состоянии спасти Отечество. Восхищался вождем неонацистов фон Штадденом, а как-то признался, что состоит в его партии. Лотта не придала этому значения, поскольку организация фон Штаддена не была запрещена и действовала вполне легально. Более того, ей покровительствовали многие представители власти. Лотта и сама благосклонно относилась к Штаддену, обладавшему всеми волшебными качествами харизматического лидера. И поэтому, когда Отто через пару месяцев после свадьбы сказал, что его партия просит ее, Лотту, о содействии, она без колебаний ответила согласием. Все, что она будет делать, пойдет на благо родины и народа, заверял он. Лотта слепо верила мужу.
Во время перерывов на обед она приносила домой в дамской сумочке секретные документы, свернутые в трубку. Он быстро их фотографировал и возвращал ей. Пленки обрабатывал в своем ателье. Возвращаясь после работы домой, пришлепывал магнитный контейнер к металлическому поручню лесенки, ведущей на мостик, переброшенный через один из каналов, которых так много в столичных парках. Через три минуты связник снимал маленькую неприметную железку. Случалось так, что тот или иной документ попадал на стол руководителя советской разведки раньше, чем с ним знакомился шеф Лотты.
Они стали жертвою предательства. Улики были столь бесспорны, что отпираться не имело смысла. Когда следователь спросил Зайделя, какие именно документы он успел передать русским, тот только плечами пожал.
– Откуда мне знать? У меня не было времени читать их.
Лотта на вопросы не реагировала. Она была в шоке. Пустые глаза ее глядели куда-то поверх головы следователя, на лице застыла маска ужаса и отчаяния. Выведенный из себя чиновник сорвался на крик:
– Да понимаете ли вы, фрау Зайдель, что ваш муж женился на вас не по любви, а по приказу русской разведки?!
– Да, это так, – вмешался Отто, – но потом я полюбил ее. Уверяю вас, господин следователь, эту женщину есть за что любить.
Зайдель явно щадил ее самолюбие, но вряд ли она поняла это.
– Уведите его, – приказал следователь.
Оставшись с Лоттой наедине, он покопался в ее личных вещах, отобранных надзирателем, и протянул ей овальное зеркальце в простой пластмассовой оправе. Это была изящно сработанная, но очень недорогая вещь.
– Возьмите зеркало в камеру, фрау Зайдель, и посмотрите внимательно на свое лицо. Ни один нормальный мужчина не может полюбить женщину с таким лицом. Кстати, у вашего мужа была любовница. Вот, взгляните!
Он рассыпал перед ней пачку бесстыдных снимков, сделанных скрытой камерой, очевидно, в номере отеля. Она увидела своего супруга в объятиях какой-то смазливой шлюхи, однако продолжала хранить молчание.
– Простите мне мою жестокость, фрау Зайдель, но почему я должен миндальничать с вами? Вы нанесли невосполнимый ущерб моей стране. Когда придете в себя, дайте знать. Я всегда готов выслушать ваши показания. Помните, что чистосердечное признание может смягчить вашу участь.
В камере Лотта присела на койку и принялась внимательно рассматривать свое отражение в зеркале. Я мразь, мразь, мразь, думала она, пошлая дура и мразь. Конечно, этот парень прав. Женщину с моим лицом не может полюбить ни один нормальный мужчина. Она в бешенстве швырнула зеркальце на пол и раздавила его каблуком. Потом подняла длинный острый осколок и снова попыталась увидеть себя. Однако он был слишком узок, этот осколок. Она вертела его и так и сяк, но ничего не получалось. Ага, я знаю, на что ты годен, сообразила Лотта. Быстро нащупав теплую пульсирующую жилку с левой стороны шеи, она глубоко вонзила осколок в свою живую плоть чуть повыше сонной артерии и изо всех сил резанула сверху вниз. Алая кровь хлынула на белую блузу. Уже падая, она успела прошептать: «Отто, я люблю…»
