Курская битва. Оборона. Планирование и подготовка операции «Цитадель». 1943 - Букейханов Петр Евгеньевич (книги бесплатно .TXT) 📗

Как показывает приведенная информация, по доле военной продукции Германия приблизилась к СССР только в 1944 году, когда производство Германией боевой техники увеличилось в среднем в 4–5 раз по сравнению с началом войны на Востоке (по советским данным [89], военное производство Германии достигло наивысшего уровня в середине 1944 года, когда его объем в пять раз превышал объем производства в начале 1941 года). Однако, во-первых, за исключением авиации достигнутый уровень все равно оказался приблизительно в 1,5 раза ниже уровня военного производства противника. Во-вторых, в 1944 году было поздно исправлять положение на Восточном фронте за счет увеличения производства боевой техники, потому что германская армия уже понесла невосполнимые потери в людях и испытывала непреодолимые затруднения с производством горючего и его доставкой на театр военных действий.

Как отмечают советские исследования [90], специфика капиталистической экономики и общественно-политического строя Германии привели к тому, что, имея в 3–4 раза меньше стали и в 3–3,5 раза меньше угля, экономика СССР за время войны произвела почти в 2 раза больше боевой техники и вооружения, чем экономика фашистской Германии вместе с союзниками, причем СССР использовал 8–11 миллионов тонн годового производства металла более эффективно, чем использовались 32 миллиона тонн, производимых в Германии. Вследствие этого в 1943 году германские войска уже находились на «голодном пайке» по горючему и периодически испытывали дефицит боеприпасов и вооружения.

С точки зрения штаба ВВС Великобритании [91] основным фактором, препятствовавшим росту немецкой военной промышленности, оставалась нехватка кадров квалифицированных рабочих. В действительности в СССР существовала аналогичная проблема, что не помешало наращиванию военного потенциала этой страны. Длительный период милитаризации экономики позволил советскому политическому режиму наладить систему более оптимального использования всех видов ресурсов в интересах выпуска военной продукции, чем это удалось сделать в Германии. Например, в 1941–1944 годах в промышленности СССР было занято в 1,2–1,4 раза меньше человек, чем в промышленном производстве Германии (см. таблицу 5). Однако даже в 1943 году около 6 миллионов промышленных рабочих и служащих в Германии все еще были заняты на производстве товаров народного потребления [92] (по советским данным [93], в 1943 году в сфере военного производства в Германии было занято около 61 % всех промышленных рабочих, а в США – 67 %).

Таблица 4

Таблица 5

За время с 1940 по 1943 год товарооборот розничной торговли, отражающий снабжение населения предметами широкого потребления, сократился в Германии всего на 13 %, с 37,8 до 33 миллиардов марок, тогда как в СССР за аналогичный период он уменьшился на 52 %, со 175,1 до 84 миллиардов рублей (в сопоставимых ценах) [96]. Это показывает, в насколько большей степени ухудшился уровень жизни населения СССР по сравнению с Германией, в связи с двукратным увеличением объемов советского военного производства. Добровольные и обязательные платежи населения СССР в годы войны составили 26 % всех доходов государственного бюджета, причем налоги и сборы возросли с 5 до 13 % дохода бюджета (за счет введения так называемого «военного налога»), поступления от обязательных государственных займов превысили весь их довоенный объем, а денежные компенсации вместо неиспользованных отпусков работники обязаны были оставлять в бюджете в виде долгосрочных вкладов, помимо периодических «добровольных» пожертвований и взносов в фонд обороны и фонд Красной армии из заработной платы [97]. Таким образом, милитаризация советской экономики и рост эффективности военного производства обеспечивались, прежде всего, за счет увеличения налогообложения населения, а также снижения объемов производства и качества продукции народного потребления, что прямо вело к обнищанию советских граждан.

Другим важным фактором, хотя и внеэкономическим, являлось применение жесточайших методов государственного принуждения населения к обязательному и плохо оплачиваемому труду. Усиление эксплуатации населения со стороны правящей советской политической элиты наглядно демонстрирует Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». Фактически данный указ нормативно закрепил рабский труд без выходных дней, за самовольный уход с работы была установлена уголовная ответственность. Ровно через год – 26 июня 1941 года – был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время», по которому отменялись отпуска, а хозяйственные руководители получили право вводить обязательные сверхурочные работы продолжительностью от 1 до 3 часов в день [98]. В целях дополнительного закрепления рабочей силы 26 декабря 1941 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий», в соответствии с которым все трудящиеся, занятые на предприятиях военной промышленности, а также обслуживающих ее отраслей, считались мобилизованными на период войны и самовольный уход с этих предприятий рассматривался как дезертирство [99].

При этом одним из крупных источников дополнительных трудовых ресурсов для коммунистического режима явилось население, ранее не занятое в общественном производстве, – женщины и подростки. Так, в 1940 году женщины составляли 41 % всех рабочих и служащих, в 1942 году – 53,4 %, а в 1944 году – 57,4 % (следовательно, их насчитывалось свыше 15,5 миллиона человек. – П.Б.); в сельском хозяйстве на долю женщин в 1944–1945 годах приходилось 55,5 % всех выработанных трудодней; к началу 1945 года удельный вес подростков в возрасте от 14 до 17 лет, занятых в промышленности, строительстве и на транспорте, составлял 10,5 % от общего числа работающих [100].

Для сравнения: в Германии в 1939 году количество женщин, занятых в хозяйстве, составляло 14,5 миллиона человек (≈37 %), хотя в дальнейшем оно незначительно увеличилось в связи с привлечением иностранных трудовых ресурсов: в мае 1940 года среди иностранных рабочих было 200 тысяч женщин, а в мае 1941 года – уже 400 тысяч, тогда как число трудившихся немецких женщин к этому времени уменьшилось до 14,2 миллиона человек [101].

Таким образом, изложенное показывает, что военная экономика нацистской Германии оказалась в целом менее эффективной, чем советская социалистическая экономика, ориентированная на военные нужды. Исторический опыт свидетельствует, что максимально централизованная система управления, основанная на жестком принуждении насильственными методами, гораздо эффективнее в условиях кризиса, чем относительно децентрализованная и более либеральная. С другой стороны, отсюда очевиден ответ на вопрос: какая политическая система являлась более отвечающей социальным интересам своего народа – советская коммунистическая или германская национал-социалистическая? По мнению участника войны генерала Фридриха Меллентина (Friedrich Mellenthin) [102], одним из главных преимуществ России в войне является ее способность выдержать огромные разрушения и кровопролитные бои, а также возможность предъявить необыкновенно тяжелые требования к населению и действующей армии.