Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина - Меньшиков Вячеслав Владимирович (книги .txt) 📗
IV. Авиация. За весь период действий авиация противника явно господствовала в воздухе, наносила потери, а больше морально подавляла наземные войска, и только последние три дня наша авиация была немного усилена и стала проявлять активность.
Благодаря удаленности аэродромов, отсутствия делегатов от авиации в дивизиях, плохой связи с аэродромами, вопросы прикрытия своих войск, штурмовые и бомбардировочные действия не давали нужного эффекта и не обеспечивали полностью действий наземных войск.
V. Противник. Пехота противника действовала осторожно, а на ряде участков пассивно. Вся система его огня построена на большом количестве автоматов и минометов. Артиллерия средних калибров отсутствовала, две-три тяжелые батареи редким, методическим огнем, явно экономя снаряды, обстреливала расположение наших войск. Противник активно использует минометы разных калибров, главным образом, по нашей пехоте и артиллерии. Стреляет по площади, массируя огонь нескольких минометов по скоплениям и густо расположенным нашим боевым порядкам. Зная об отсутствии у пехоты зен. пулеметов и 37-мм пушек, дерзко и нахально применяет свою авиацию, бомбит, штурмует и обстреливает из пулеметов с малых высот наши боевые порядки. Малейший успех, незначительное продвижение вперед стремится сразу же ликвидировать активными действиями своей авиации. Последняя имеет посадочные площадки близко, имеет полную возможность быстро приходить на цель и делать многократные вылеты, наносить потери и морально подавлять войска. Противник активно применяет свою разведывательную и корректировочную авиацию, последняя корректирует огонь артиллерии и вызывает бомбардировочную авиацию на определенные объекты.
При наших наступательных действиях кое-где пытался применять контратаки пехоты с танками в небольших количествах, которые успехов ему не давали. Противник на отдельных направлениях пытался вести разведку мелкими группами пехоты, на остальном фронте вел себя пассивно. В ряде мест наша пехота указывала на наличие закопанных танков на переднем крае обороны противника. Стрельбой нашей артиллерии на разрушение установлено, что эти цели оказались дерево-земляными сооружениями. По словам участников первой империалистической войны, «Кайзеровский немец» был гораздо упорнее и устойчивее в бою, нежели «Гитлеровский немец». Подвижные войска противника, безусловно, измотаны, основательно потрепаны, имеются большие потери в людском составе и технике. Предполагаю, что частые стоянки танковых частей противника на месте не только в результате отсутствия горючего, но и благодаря преждевременному износу моторов от нашей пыли и песка. Противник в обороне оказывал упорное сопротивление, надеясь на наше неумение доводить дело до конца.
ВЫВОДЫ:
1. В районе Ельня к 5.8.41 года части противника были морально достаточно потрясены и имели большие потери в людском составе и боевой технике. Хорошая огневая подготовка и дружное наступление наших войск могли бы сломить сопротивление противника и добиться успеха.
2. Плохая боевая выучка наших войск, плохое взаимодействие и низкая дисциплина не дали нужного успеха при наступлении.
3. Плохое управление сверху донизу, низкая подготовка ряда командиров и штабов, растерянность и неуверенность в успехе не могли обеспечить этого успеха.
4. Плохая разведка лишала возможности действовать, хорошо зная силы, средства и группировку противника.
5. Отсутствие нужной дисциплины, организованности и должного порядка в наступающих войсках не обеспечили успеха.
Начальник артиллерии Красной Армии
генерал-полковник артиллерии Воронов».
АПРФ. Ф. 3. On. 50. Д. 263. Л. 145–153. Подлинник. [2]
Исходя из создававшегося сложного положения начального периода Великой Отечественной войны Сталин, как вождь, был вынужден искать для советского народа, его воинов тот путь, который привел бы к победе над фашистами. При этом он понимал, что его руководящая и организующая роль, особенно как Верховного главнокомандующего, должна была стать реально ведущей. Критическое положение СССР резко повысило его личную ответственность за удачные результаты действий советских вооруженных сил. Более того, он видел на практике главное – что для достижения победы требуется найти верную стратегию, которая должна была продиктовать в дальнейшем правильную тактику советских войск, ведущую к победе. И он постоянно искал ее. Настойчиво размышлял: какой вариант из многих предлагаемых ему будет лучшим? Как активнее вовлечь в нее своих генералов? Что нужно сделать еще такого, чтобы новый стратегический замысел не остался лишь на бумаге, в приказах и директивах. Вот что Верховному приходилось решать в 1942 году. Однако при этом, склонный к сокрытию своих планов, а подчас и действий, он не всегда хотел открыто и широко делиться с кем-либо своими сокровенными мыслями.
Конечно, руководить было труднее, когда вся ответственность ложилась практически на него одного. И спрашивать за дела на фронте приходилось в том числе и с себя. Он понимал это. Но, похоже, у Верховного не было другого выбора. С такой расстановкой приоритетов в 1942 году согласен вдумчивый исследователь истории войны Арсен Беникович Мартиросян, когда пишет:
«Естественно, что в рамках поневоле сложившегося недоверия Сталин не посчитал особо нужным раскрывать перед генералитетом свой замысел… Говорить об этом вслух было невозможно – в условиях еще продолжавшегося тогда отступления наших войск это дало бы командованию моральное право на дальнейшее отступление.
А вот этого допустить было нельзя. Как, впрочем, впоследствии нельзя было допустить и того, чтобы ранее наступавшая на Москву группировка вермахта зализала бы после такого разгрома свои раны и вновь полезла бы на нее.
Именно поэтому-то и явно специально Сталин убеждал своих генералов, что-де, по его мнению, гитлеровцы смогут вести в 1942 году наступательные операции сразу на двух стратегических направлениях – Московском и Южном. Хотя уже абсолютно точно знал содержание директивы фашистов № 41. Данные разведки были безупречны. Именно поэтому, едва ли не сразу после успеха контрнаступления под Москвой, началась и первая Ржевская операция, конечного смысла которой Жуков не знал, кроме того, что надо бить врага. И то же самое повторилось и в летней Ржевской операции. И вызвано это было тайной подготовкой к Сталинградской битве…». (Выделено мной. – В. М.) [3]
Другой исследователь Великой Отечественной войны, Н. Гришин, выдвигает свой взгляд на события, происходившие в то время на фронте:
«Ретроспективное изучение той обстановки, документов, воспоминаний и размышлений многих участников событий 1942 года наталкивает на следующую версию: Сталин вполне обоснованно опасался повторения немецкого наступления на Москву. Он совершенно справедливо считал, что только военно-политические факторы еще сулят Гитлеру какие-то надежды. Так как общее превосходство в силах все еще оставалось за немцами и, видимо, зная (из каких-то источников) о неоднозначности взглядов среди руководства Германии на характер военных действий летом 1942 года, Сталин принял единственно правильное в той обстановке решение – любыми путями направить основные силы немцев на Юг. Вполне вероятно, этими мыслями и определенной имеющейся информацией он не делился ни с кем, даже с ближайшим окружением». (Выделено мной. – В. М.) [4]
В действительности же все обстояло куда сложнее, так как провести несколько стратегических сражений в 1942 году у советской стороны не было больших возможностей. Нужно было выбирать один, максимум два главных удара по фашистам, чтобы перехватить у них инициативу. А конкретные бои то ли под Ржевом, то ли под Сталинградом или на других участках советских фронтов могли состояться лишь по совокупности создававшихся на них военных действий противоборствующих сторон. Ведь Ставка не могла наперед точно знать, где и как будут происходить столкновения с фашистами, в том числе как противник окончательно будет планировать свои наступления в 1942 году.
