Сталин и НКВД - Наумов Леонид Анатольевич (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
«Сильному, хитрому и прожженному интригану Берия, рвущемуся к большой власти, Реденс, человек Дзержинской закалки, был совершенно не нужен в качестве начальника, он был ему опасен». Причем опасен вдвойне: как справедливо полагает сын Реденса, породнившись с семьей Сталина, он имел к нему прямой доступ. Берия смог скомпрометировать Реденса, и в начале 1931 года его назначают председателем ГПУ Украины. Шла коллективизация, и Сталин был не доволен его работой: «Самое главное сейчас Украина, – писал вождь Кагановичу 11 августа 1932 г. – Дела на Украине из рук вон плохи… Плохо по партийной линии… Плохо по линии советской… Плохо по линии ГПУ. Реденсу не по плечу руководить борьбой с контрреволюцией в такой большой и своеобразной республике, как Украина». Из текста письма видно, что Реденс не справлялся с «угрозой контрреволюцией» в условиях «кризиса хлебозаготовок» (на самом деле, голода 1932–1933 года). В 1933 Балицкий (видимо, к радости Ягоды) снова стал полпредом ОГПУ на Украине, а Реденса перевели на должность полпреда ГПУ в Московскую область.
Руководителем союзного уровня был также Роман Александрович Пилляр. Он относился к группе старых руководителей ВЧК: Уншлихта, Ольского, был заместителем Артузова в КРО, и др. Кроме того, при его характеристике надо помнить важное обстоятельство: Пилляр – двоюродный племянник Дзержинского. Почти всюду Пилляра сопровождал Лев Борисович Залин.
На Дальнем Востоке с 1929 г. органами командовал один из старейших руководителей НКВД (и революционер с подпольным стажем не меньше, чем у Ягоды) – Терентий Дмитриевич Дерибас. В органах ВЧК он был с декабря 1920 г., с 1923 занимал пост начальника СО ГПУ. Именно Дерибас был начальником Тучкова – организатора борьбы против православной Церкви в 1920-е. Для некоторых читателей этой книги одно из его дел может представлять особенный интерес. 10 сентября 1926 года состоялось заседание комиссии при ЦК ВКП(б) (Е.М. Ярославский, П.Г. Смидович и др.) по реализации декрета об отделении церкви от государства, которая… решила: «принимая во внимание, что Саровский и Дивеевский монастыри являются тем пунктом стечения, куда собираются отовсюду черносотенные элементы, поручить ОГПУ монастыри как таковые ликвидировать, удалить из них весь политический вредный элемент, превратив монастыри в трудовые артели, поставив во главе последних лояльных лиц». 25 сентября 1926 года Дерибас и начальник 6 отдела ОГПУ Тучков телеграфировали в Пензу начгуботдела ОГПУ: «Вопрос о ликвидации Саровского монастыря принципиально решен в положительном смысле в соответствующих советско-партийных учреждениях. Однако, прежде чем приступить к осуществлению этого решения, ОГПУ должно располагать известными материалами. Так, прежде всего, необходимо иметь сведения о количестве монахов этого монастыря, степени влияния его на окружающее крестьянское население, каков будет взгляд и настроения населения на закрытие монастыря. Кроме того, весьма желательно предварительно обсудить, помимо общей задачи, также отдельные частности порядка и формы ликвидации с наименьшим ущербом для советской власти и сведением к минимуму возможных в таких случаях эксцессов. Поэтому ОГПУ просит Вас заблаговременно подготовить свои соображения по затронутым вопросам выше…»
На основании всех этих данных ОГПУ была разработана «спецоперация». Для ликвидации монастыря надо было выбрать время, чтобы в нем не было большого наплыва паломников, а монахи не смогли бы призвать на помощь крестьян соседних сел. Все удалось… В конце марта 1927 года две группы под видом паломников прибыли в монастырь и приступили к закрытию монастыря и захвату мощей Преподобного Серафима Саровского для передачи в музей. В донесении уполномоченного ОГПУ по Краснослободскому уезду, в котором говорилось: «1927 года 3 дня были изъяты останки Серафима, во время этого монахи и жители Сарова очень негодовали и возмущались, говоря, чтобы эти коммунисты провалились, и т. п. Жаль только, что выбрали такое время, что не проехать, не пройти, да так неожиданно, а то бы известить крестьян окрестных сел, вот они бы и не дали увозить»…
Чекисты давали Дерибасу самые разные оценки: Шнейдер считал его «холуем Ягоды» (вспомним дело т. н. «Беспринципного блока»), а Гудзь говорил: «Дерибас – выдающийся оперативный сотрудник», и когда Ягода «столкнулся с фактом крайне отрицательного отношения к себе со стороны таких руководящих работников ОГПУ, как начальник Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ и заместитель председателя Трилиссер, и заместитель начальника Секретно-оперативного управления (СОУ) Дерибас, то он путем прямого доноса на них Сталину (как разлагающих чекистский аппарат) сумел добиться их вывода из центрального аппарата ОГПУ». Может быть, Гудзь не совсем точен, когда говорит о доносе Сталину.
Надо иметь в виду, что ответственность на Дерибасе была огромная. Дальневосточный край – это девять областей (Хабаровская, Приморская, Амурская, Нижнеамурская, Уссурийская, Камчатская, Сахалинская, Зейская и Еврейская). Именно там в первой половине 1930-ых находились главные вооруженные силы СССР – Особая Дальневосточная армия. На Дальнем Востоке находился и реальный вооруженный противник – Япония. С 1930 г. заместителем Дерибаса служил комиссар ГБ 3-го ранга Семен Израилевич Западной (Кессельман).
В руководстве НКВД заметно было влияние латышей. В первую очередь это Леонид Михайлович Заковский. В 1934 г. после убийства Кирова он сменил Ф.Д. Медведя на посту начальника НКВД по Ленинградской области. «Взамен снятого Ф.Д. Медведя начальником Ленинградского УНКВД был назначен Леонид Заковский, известный старым чекистам как карьерист и разложившийся человек. Как только Заковский прибыл в Ленинград, начались необоснованные аресты коммунистов и руководящих беспартийных работников, обвинявшихся в принадлежности ктроцкистско-зиновьевской оппозиции»…
Взлет Заковского объясняется расположением Ягоды. Нарком считал, что тот «сильный и способный оперативный работник» и проталкивал именно Заковского в Ленинград на место Медведя еще до убийства Кирова. У Заковского были постоянные помощники, которые….
В Иваново с 1933 г. служил Владимир Андреевич Стырне. Гудзь рассказывает, что Ягода знал о дружеских отношениях Стырне и Ольского: «Когда Ольский был фактически изгнан из ОГПУ, Ягода, действуя в направлении отрыва Стырне от Ольского, оставил Стырне в системе ОГПУ, но стал действовать в отношении него по принципу: «не дубьем, так катаньем». Ягода подарил Стырне дорогостоящий фотоаппарат, охотничье ружье элитной марки, наградил отменным личным оружием, а потом отправил его начальником Управления НКВД в Ивановскую область».
В Восточно-Сибирском крае с 1930 г. служил Ян Петрович Зирнис, в Архангельске с 1929 г. – Рудольф Иванович Аустрии, в Омске с 1934 г. – Эдуард Петрович Салынь, в Карелии наркомом с декабря 1935 был Карл Яковлевич Тениссон. Стремительный рост карьеры последнего из них начался в Белоруссии под руководством Заковского.
Было время, когда латыши занимали видные места в центральном аппарате, но к 1936 г. их вытеснили на периферию. Кроме вышеуказанного примера «Заковский – Залпетер», карьеры «латышей» почти не пересекались (Салынь и Стырне примерно год служили вместе в КРО ОГПУ). Было еще общее для многих участие в революционных событиях 1918–1919 гг., но к 1936 г. это уже было далекое прошлое.
Особым регионом было Закавказье. Как мы помним, он считался «вотчиной» Берия. Он к тому времени уже перешел с чекистской работы на партийную, но в Закавказье служили три других комиссара: в Тбилиси – Сергей Арсеньевич Гоглидзе, в Баку – Ювельян Давидовчи Сумбатов (Топуридзе), в Ереване – Хачик Хлгатович Мугдуси. Возможно, читателя заинтересует и национальный состав закавказских чекистов. Треть их – армяне: 71 % в ГПУ-НКВД Армянской ССР и по 19–20 % в ГПУ-НКВД Грузии и Азербайджана. Для сравнения, азербайджанцев в ГПУ-НКВД Азербайджана было только 17 %.
В ноябре 1935 года сотрудниками НКВД, как и в РККА, были присвоены персональные звания. Высшее маршальское звание генеральный комиссар ГБ получил только Ягода. Далее шли, как бы мы сейчас сказали, «генеральские» звания» комиссаров ГБ соответственно 1, 2 и 3-го ранга. В их числе были:
