Под псевдонимом Ирина - Воскресенская Зоя Ивановна (книги онлайн полные версии TXT) 📗
Леонид Васильевич Громов родился в Симбирске, геолог. Первый «губернатор» острова Врангеля. Первооткрыватель в тех местах, считавшихся бесплодными, рудных ископаемых. Началась война. Леонид Васильевич от эвакуации отказался, жену и трех малолетних детей отправил в Сибирь. Решил идти на фронт, хотя уже перешагнул призывной возраст. О настырном геологе нам сообщили из военкомата.
В беседе со мной Громов дал согласие направиться в качестве начальника штаба в партизанское соединение. Как известно, это партизанское формирование очистило от немецких захватчиков значительный район на Смоленщине. В нем восстановили советскую власть, создали школу и больницу, колхозы исправно вносили продналог, в дни 1 мая и 7 ноября устраивали парады и демонстрации. Охраняли и оберегали эту землю до прихода Красной Армии.
В послевоенные годы Громов возглавил одну из кафедр Геологического института в Москве. Свою богатейшую коллекцию минералов он передал городу Ульяновску [11].
…Ночью, когда прозвучал отбой воздушной тревоги, мы провожали в тыл две группы. Одну возглавлял Бойко-Павлов, другую – Флегонтов. Оба с большим опытом партизанской борьбы на Дальнем Востоке. Я принимаю на хранение их партийные билеты.
В Гражданскую войну Флегонтов, кавалерист, был командиром партизанского отряда. Сейчас возглавил группу конников, пробрался с ними через линию фронта на Смоленщину, провел ряд дерзких операций. Был ранен, вывезен на Большую землю, а затем по выздоровлении – снова в бой. Во время второго рейда на фашистский гарнизон под Минском Флегонтов вместе с конем был сражен вражеским снарядом. Похоронен там же в деревне. Школьники – красные следопыты создали в этой деревне музей его памяти.
Когда партбилеты записывались в ведомости, и старые, и молодые коммунисты диктовали их номера по памяти. Чекисту-разведчику Василию Ивановичу Пудину это спасло жизнь. Напоровшись на мину при переходе линии фронта, из его группы в три человека остался в живых он один, и то с оторванной ступней. Его подобрала белорусская колхозница, ночью перетащила к себе в хату (район был оккупирован гитлеровцами) и затем помогла связаться с партизанами. Пудин просил сообщить о нем в Москву. Москва ответила, что будет выслан самолет с посадкой на партизанском аэродроме, но как этот человек может доказать, что он действительно полковник Пудин? Василий Павлович сообщил номер своего партбилета, сданного на хранение в ЦК партии.
…Одним из организаторов Особой группы и ОМСБОНа стал наш опытный кадровый разведчик Андрей. Под этим именем работал Павел Судоплатов. Впервые я встретилась с П. А. Судоплатовым в 1936 году в Финляндии. Наша резидентура – ее возглавлял Борис Аркадьевич Рыбкин (Кин) – получила задание установить связь с неким разведчиком, нелегально переброшенным через финляндскую границу. В телеграмме Центра указывались место встречи и пароль. Кто скрывался под именем Андрей, ни я, ни Кин, разумеется, не знали.
В назначенный час мы с Кином выехали на окраину Хельсинки и увидели на высокой деревянной перекладине, огораживавшей дорогу, молодого человека в обычном затрапезном костюме. Он сидел и беспечно болтал ногами. Ветер трепал его густые темные волосы. Мне он был незнаком, и я забеспокоилась – почему именно здесь, на обусловленном месте встречи, оказался подозрительный субъект. Кин, который вел машину, усмехнулся, сделал незнакомцу упреждающий знак рукой: «Оставайся на месте!» – и мы поехали дальше. Спустившись в долину, Кин повернул машину и сказал мне; «Это и есть Андрей. Я его знаю по Лубянке. Мы с ним не раз бывали на инструктивных докладах для лекторов по международному положению…»
Машина снова пошла в гору. Андрей уже прохаживался вдоль перекладины на обочине, Кин притормозил и произнес пароль, хотя оба узнали друг друга и обменялись улыбками. Получил отзыв. Еще пароль, контрольный.
Место было пустынное. Обзор хороший.
– Быстро в машину, – скомандовал Кин Андрею и велел мне пересесть на заднее сиденье.
– В случае чего, – добавил Кин, – можешь обнять мою жену, чтобы скрыть свою физиономию.
– У меня времени в обрез, – Андрей явно торопился. – Сообщите в Москву. Прибыл нормально. Остановился на жительство у Павло. Имейте в виду, я для Павло представляю украинское националистическое подполье. О моей фактической роли Павло знать не должен. Так решил Центр.
Кин повернул машину на лесную дорогу.
– Здесь, Андрей, я вас выброшу. Пойдете по этой дороге до трамвайной остановки…
– А далее везде, – сыронизировал Андрей.
– Следующая встреча, основательный разговор, в пятницу. Заберем на том же месте. А пока осваивайтесь с городом и окрестностями. Присмотритесь получше к Павло, он наш, постарайтесь с ним подружиться.
Кин остановил машину.
– Итак, до встречи!
Сидя в машине, я присматривалась к нашему новому подопечному. Меня поразила кожа на его лице и шее. Красная, бугристая. Заплывшие глаза. Андрей заметил мое недоумение и пояснил, что двое суток, пока он пробирался через болота и озера, его пожирало комарье. Я вынула из сумки флакончик с гвоздичным маслом. Летом комары в Финляндии действительно одолевают нещадно…
Андрей имел задание Центра внедриться в руководство ОУНа (Организация украинских националистов) в качестве эмигранта «из Совдепии». Ему следовало выявить Антисоветские планы ОУН, ее связи с иностранными разведками, агентуру и диверсантов на Украине. И главное, расколоть Провод – верховную власть этой организации.
Встречались с Андреем мы обычно в лесу под Хельсинки, забирали его в машину, я его кормила всякой домашней вкуснятиной. Он был всегда голодный: немудрено, жил на скудное оуновское пособие. На закуску он тут же в машине получал любимое лакомство – плитку шоколада с калеными орехами. За это благо ему приходилось немедленно расплачиваться. Шоколад был швейцарский, пахучий, каленые орехи тоже. Поэтому я заставляла Андрея заедать шоколад чесноком или луком. А он не выносил ни того, ни другого, но вынужден был покоряться в вдобавок потом дыхнуть…
Фигура Андрея в нашей разведке уникальная и требует специального обстоятельного рассказа.
Задание Центра Андрей выполнил блистательно. Он завоевал расположение руководителя Провода – галичанина, бывшего полковника австро-венгерской разведки, действовавшего под началом адмирала Канариса, шефа абвера.
В Финляндии представителем ОУНа был наш агент Павло, человек-легенда. Он очень много сделал в нашей разведке, сыграл большую роль в установлении Андреем связей с филиалом ОУНа в Париже, Берлине и Вене.
Пришло время, и Андрей по предложению Провода должен был вернуться на Украину, чтобы там в условиях подполья продолжить нелегальную ОУНовскую деятельность. Сопровождать Андрея до финляндско-советской границы Провод поручил полковнику петлюровской армии Роману Сушко.
…Помню день, когда мы сидели с Андреем в овраге – он только что приехал из Парижа в Хельсинки – и обдумывали, почему именно Сушко, мужчина в возрасте, взялся сопровождать до границы молодого сильного парня. Советской закордонной разведке Сушко был хорошо известен как специалист по диверсиям и террору. Это он, Сушко, был одним из организаторов крупной диверсии в 1921 году, когда с территории Польши на Украину была переброшена группа в три тысячи сабель под командованием генерал-хорунжего Юрко Тютюнника, полковника Романа Сушко и полковника Отмарштейна. Вот этого-то Отмарштейна полковник Сушко и убил, после того как их зловещая диверсионная затея провалилась.
Андрей поразил нас зрелостью и дальновидностью своих суждений.
– Очень возможно, – сказал он, – Сушко и его группа решили меня уничтожить. Считают меня виновником раздора в руководстве Провода. От них всякого можно ждать. Ведь мы затеяли большую и важную игру, из которой должны выйти победителями. Обязательно победителями. Поэтому, дорогие мои друзья, – Андрей обнял Кина и меня, – если я по дороге домой пропаду, надо во что бы то ни стало выяснить, что произошло. Утонуть я не могу, плавая в любое время года в любом озере и море… Я заставлю Сушко идти впереди меня, он будет у меня ведущим. Вступить в драку со мной он не посмеет. Я его одолею. Но… меня или нас обоих может в этой глухомани задрать медведь, загрызть волк, засосать болото… В конце концов, не исключено, что запросто финская погранстража пристрелит. Если Сушко меня убьет, мы проиграли. Во всех других случаях после моей гибели игру надо продолжать, послать другого оперативника…
