Руденко. Главный обвинитель Нюрнбергского трибунала - Звягинцев Александр (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
7 августа 1940 года Панкратьев был освобожден от должности Прокурора Союза ССР. Его жена рассказывала: «Я узнала о том, что его сняли, из газет и сразу вылетела к нему из Сочи. Он очень переживал, но старался не подавать виду. Говорил: «Не волнуйся, за мной ничего нет, я кристально чист. Вы с дочкой можете спать спокойно».
Вскоре для Панкратьева нашлась подходящая должность в системе Наркомата юстиции СССР. В октябре 1943 года Панкратьев стал председателем военного трибунала 2-го Прибалтийского фронта. В этой должности он служил до конца Великой Отечественной войны. Судя по служебным характеристикам этого периода, он вполне удовлетворял требованиям военного командования. Панкратьев правильно строил карательную политику, вел беспощадную борьбу с врагами Родины, а в период наступательных боев добился оперативности в разборе дел. Потом он служил в Прибалтике в должности председателя военного трибунала Прибалтийского военного округа. Ревизия, проведенная в марте 1946 года Главным управлением военных трибуналов, установила, что Панкратьев правильно обеспечивает руководство судебной практикой военных трибуналов округа. Панкратьев и дальше продолжал бы успешно служить на военно-судебном поприще, если бы не допустил одну серьезную политическую промашку. Министр юстиции СССР Горшенин свою просьбу об освобождении Панкратьева от занимаемой им должности мотивировал тем, что «20 декабря 1949 года на общем открытом собрании военных трибуналов и прокуратуры Прибалтийского военного округа Панкратьев в своем выступлении допустил ряд антипартийных, клеветнических и политически ошибочных высказываний».
Что же случилось на открытом партийном собрании 20 декабря 1949 года?
В тот день торжественные собрания и заседания проходили повсеместно – страна отмечала 70-летие Сталина. Вначале все шло хорошо. Панкратьев в своем выступлении, отдавая должное вождю, сказал, что Сталин далеко предвидел вперед, глубоко анализировал события и делал выводы, всегда ставил предельно ясные вопросы. А потом вдруг простодушно стал рассказывать о том, о чем следовало бы умолчать. Говоря, например, о методах ведения следствия, Панкратьев, со ссылкой на Сталина, заявил, что вполне допустимо применение физического воздействия в отношении обвиняемых в контрреволюционных преступлениях. Далее, опять же ссылаясь на вождя, он объяснил причину фактического запрещения досрочного освобождения осужденных – закон о досрочном освобождении плохой, так как приговор должен быть устойчивым и выполняться полностью.
Панкратьев также подробно рассказал о том, как он участвовал в приеме, организованном в Кремле в 1939 году в честь 60-летия Сталина.
Конечно, все эти откровенные высказывания Панкратьева в официальный протокол собрания включены не были. Но бдительные слушатели поспешили сообщить об этом выступлении в Москву. Панкратьев был вызван в столицу, где признал допущенные им грубые ошибки и недостойное поведение и согласился с тем, что оставаться в занимаемой должности он не может.
За неправильное поведение в бытность председателем военного трибунала Прибалтийского военного округа Панкратьеву был объявлен строгий выговор с предупреждением и занесением в учетную карточку.
В октябре 1950 года Панкратьев был отправлен в отставку. Ему было тогда всего 49 лет. Больше он никакой номенклатурной должности не занимал и находился на пенсии. Работал в ДОСААФ, вначале руководителем семинара в системе партпросвещения, а затем инструктором внештатного отдела пропаганды военных знаний.
Умер 23 сентября 1974 года.
Думается, даже те немногочисленные факты, которые здесь были приведены, дают представление о том, в каких условиях трудились тогда работники прокуратур страны, в том числе и Руденко.
Предвоенные годы были особенно суровыми, даже страшными. Сталин проводил кадровую революцию, одновременно жестоким террором утверждая свою единоличную власть. В безостановочно работавшую мясорубку мог попасть кто угодно. И спасти не могли ни прежние заслуги, ни высокие награды и звания, ни самые высокие связи…
В 1940 году и над головой перспективного прокурора Руденко сгустились тучи.
Руденко к тому времени уже стал заметной политической фигурой.
Однако очень скоро перспективного прокурора постигло увольнение… Проведенная в 1940 году проверка выполнения постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября 1938 года о перестройке работы по надзору за органами НКВД установила, что прокурор Сталинской области этого постановления не выполнил. Например, спецотдел прокуратуры оказался неукомплектованным – вместо пяти человек по штату работали только двое. Также на день проверки в спецотделе прокуратуры имелось 3603 жалобы, из них 1839 жалоб лежали, по существу, не разрешенными с 1939 года. Отдельные жалобы волокитились с 1938 года. Истребованные еще в январе 1940 года из УНКВД 305 дел были не рассмотрены.
Скорее всего, эти недостатки действительно были. Прокурора области, которому было от роду 33 года, сняли с работы и объявили выговор по партийной линии. Решение об этом принималось в Москве. Заведующий отделом управления кадров ЦК ВКП(б) Бакакин и инструктор управления кадров Гришин подписали заключение, в котором было предложено ЦК КП(б) Украины и Прокуратуре СССР освободить Руденко от занимаемой должности. В августе 1940 года такое решение состоялось. Обычно в те годы увольнением дело не заканчивалось, и за ним вполне мог последовать арест. Перед глазами был наглядный пример – судьба Рогинского, которого сняли тоже за невнимательное отношение к жалобам. Шла новая, очередная волна сталинских зачисток. Арестовывали и расстреливали всех подряд – и жуткого наркома Ежова, и бывшего министра юстиции и генерал-прокурора Временного правительства Малянтовича, и следователя Александрова, который когда-то занимался делом Ленина по обвинению того в шпионаже в пользу Германии, и организатора революционных трибуналов Крыленко, и первого Прокурора Союза ССР Акулова, прокуроров РСФСР Антонова-Овсеенко и Нюрину-Нюрнберг… Всех не перечислишь!
Надо полагать, много бессонных ночей провел тогда Роман Андреевич, тем не менее устоял и даже не оставил мысли продолжить прокурорскую службу. Правда, об этой горькой странице своей жизни он никогда и никому не говорил.
Тем не менее Руденко тогда все выдержал. Видимо, родился под счастливой звездой…
Коллеги и соратники
Анатолий Антонович Волин родился 9 (22) июля 1903 года в небольшом провинциальном городе Темрюк, расположенном на берегу реки Кубани. Он был девятым ребенком в семье рыбака. Мальчик окончил три класса начальной школы, а затем высшее начальное училище, считавшееся престижным. Там изучал даже немецкий и французский языки.
В доме было всего две книги: Евангелие и «Родина», переплетенный за много лет журнал, который он читал по вечерам родителям.
«Революция пришла в наш город без особых потрясений, – рассказывал А. А. Волин. – Был образован ревком, городской штаб обороны и другие органы новой власти. То и дело происходили митинги, на которых звучали чарующие слова: свобода, равенство и братство».
В январе 1921 года Анатолий довольно бойко выступил на совместном партийно-комсомольском собрании, разбиравшем какой-то бытовой вопрос. Разбитной паренек приглянулся начальству.
В 1923 году двадцатилетний Волин стал слушателем рабфака, в котором он учился три года, получив диплом о среднем образовании. В октябре 1925 года Краснодарская окружная партийная организация приняла Анатолия Волина в свои ряды. Перед ним открывались широкие перспективы. Для продолжения учебы он выбрал факультет права (судебное отделение) Ленинградского государственного университета, куда и поступил в августе 1926 года.
Потом была полуторагодичная аспирантура при Ленинградском отделении Коммунистической академии, после которой он стал преподавать (в качестве доцента) в инженерно-экономическом институте. Весной 1933 года Волин получил новое партийное назначение, никак не вязавшееся с его личными планами и в конце концов круто изменившее всю его дальнейшую жизнь. Его выдвинули на должность прокурора города Петрозаводска. На этом более чем боевом участке он прослужил два года. И хотя Анатолий Антонович в своих мемуарах, над которыми он усиленно работает, называет время, проведенное им в Петрозаводске, тремя потерянными годами, все же следует признать, что именно отсюда началось его стремительное восхождение на прокурорский и судебный олимп.
