А. А. Прокоп (СИ) - Прокофьев Андрей Александрович (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
— Нехорошо.
От этого слова страх испугавшись своего обособленного положения, мгновенно заскочил внутрь Павла, начал давить изнутри своим непомерным объёмом. Сам же Петр Аркадьевич изменился. Он вроде бы сошёл с когда-то давно просмотренной старой кинопленки, и даже одежда современного покроя, включающая в себя джинсы какую-то новомодную курточку, не могла обмануть Павла. Глаза, эти ни с чём несравнимые старомодные усы. Холенные барские руки с перстнями на пальцах, и ещё хорошо, что не просматривался Выдыш, а был полностью оживший персонаж ушедшего слишком далеко отсюда времени. Только и этот вторичный обман был бесполезен, и Павел ни за что на свете бы не поверил в столь детскую игру в перевоплощение, то, что Выдыш находится внутри исторического фигуранта, точно так же, как страх, который прячется в самом Павле, не было никаких сомнений.
— Какие еще фокусы. Отдохнуть решил немного от суеты городских дел — выдавил из себя Павел, отвечая Борису.
Петр Аркадьевич присел напротив Павла и пока беззаботно осматривал окрестности.
— Не рассказывай мне сказок. Я твой старый друг, и ты знаешь, на какой службе я состою. Меня очень беспокоит твоё душевное состояние.
— Нормально всё со мной — ответил Павел.
— «Ты Боря значит с ними. Правильно я тогда подумал. Но, как это может быть. Неправда это, недолжно так быть» — думали Павел и страх, на этот раз полностью найдя между собою общий язык.
— Ничего с тобой ненормально. Нормально вернуться домой к семье, а не прятаться здесь от всего мира. Я разговаривал с Оксаной. Она сама мне позвонила и она очень беспокоится. Я даже скажу больше, чем беспокоится.
— Она не могла тебе звонить. Она мне обещала — промямлил Павел.
— Павел Владимирович, зачем вы всё усложняете — произнёс Петр Аркадьевич, — и Павел, раздваиваясь между ушедшей только, что в небытие секундой и той, что пришла в этот миг ей на смену, с большим трудом различал предметы вокруг себя.
Голос Петра Аркадьевича звучал где-то очень далеко, едва различимо, походил он на глухое бормотание, которое невозможно было разобрать. Очертания Бориса, Петра Аркадьевича расплывались, поглощал их прохладный густой туман, похожий на туманы, которые бывают в первые недели осени, покрывая собою всё вокруг настолько, что не видно собственного носа.
Сколько прошло секунд, сколько раз дернулась вперед незримая стрелка…
… Павел увидел всё четко и мало, что изменилось, только заметно посерело, осунулось, впустило в себя опередивший календарь сентябрь, — и Борис переоделся в служебное облачение. Большой золотой крест накрыл половину его груди, увеличилась округлая с проседью борода. Петр Аркадьевич натянул на себя стильный черный костюм. Его волосы блестели чем-то похожим на какую-то парфюмерную смазку, а на белоснежных рукавах сорочки бросались в глаза большие золотые запонки с рубинами внутри каждой из них.
— Павел Владимирович с вами всё в порядке? — Борис взял Павла за руку.
— Да только я не понимаю, где я — признался Павел.
— Там же, где и были и ничего особенного не происходит. Мы приехали к вам по поводу бумаг. Вы обещали всё подготовить к сегодняшнему дню.
Голос Петра Аркадьевича звучал мягко. Павел поднял голову вверх и осмотрелся по сторонам. Скромная дача тёщи увеличилась в размере дважды. Изменился дизайн, пропала горочка на въезде, пропали автомобили. Вместо них стояли экипажи, коричневые лошади двигали головами.
— Какие бумаги?
— Я же говорю, что с ним что-то происходит — Борис обратился к Петру Аркадьевичу, пропустив вопрос Павла мимо ушей.
— Нужно что-то с ним делать. Нельзя оставлять человека в таком состоянии совершенно одного. Сегодня же переговорю с господином Резниковым, он найдет очень хорошего психиатра.
— Да конечно Петр Аркадьевич. Я и супруга Павла Владимировича будем очень благодарны вам, если вы и господин Резников поможете близкому нам человеку.
— Конечно, какой может быть разговор, и всякие благодарности с вашей стороны, кажутся мне неприемлемыми. Мы с господином Резниковым переживаем за Павла Владимировича не меньше вашего. Вы Борис прекрасно знаете об этом.
— Дорогой Петр Аркадьевич, какие могут быть сомнения. Господь бог, сейчас наполнят меня своим присутствием. Он вместе со мной радуется, что вы заботитесь о нашем друге. Не обижайтесь на мои слова, даже если они показались вам…
Петр Аркадьевич на этом месте перебил Бориса.
— Это вы меня неправильно поняли. Я совсем на вас не обижаюсь, просто уточнил. Вы меня извините.
Петр Аркадьевич представлял из себя саму любезность. Борис не уступал ему в этом. Они разговаривали, не обращая внимания на Павла. Складывалось впечатление, что его и вовсе не было возле них. Павел хотел что-то сказать, но сидящий внутри страх неожиданно осмелев, вылез наружу и сев рядом с Павлом, — начал зажимать рот Павла ладошкой. Ещё он делал, какие-то знаки, которые не понимал Павел. Но он видел, что Борис с Петром Аркадьевичем, так же, как и он видят присутствие рядом с Павлом предателя по имени страх. Только сие не испугало Павла. Страх выглядел точной копией его самого, и поэтому они сейчас не могут разобрать, кто есть кто. Значит хорошо, что их двое. Теперь странные люди, прикидывающиеся его друзьями, точно не смогут его найти.
Правда они и не собирались этого делать, а спокойно продолжали свой разговор.
— Дела Петр Аркадьевич. Пожалуюсь вам, а что скажите делать. Прихожан, вроде, много, а наносного на них ещё больше. Иногда думается, что одна мишура осталась.
— Ну, что вы батюшка Борис. Ненужно принимать всё близко к сердцу. Тем более никогда всё сразу и не бывает.
— Немало лет уже прошло. Казалось бы, что результат должен быть. Согласитесь, что количество должно переходить в качество. Только я этого совсем не вижу и, что греха таить, частенько у меня наступает раздражение.
— Образование вы имеете в виду батюшка Борис или искренность в вере нашей.
— Где настоящая вера, там и образование. Знание, короче говоря. Это взаимосвязанные понятия. Глубина естественным образом должна заменять собою поверхностное понимание.
— Не согласен с вами батюшка Борис. Ритуальность, даже не имеющая в себе глубокого понимания, осмысления всё равно очень важное дело. Достаточно определенного процента религиозно образованных прихожан, а остальные могут быть сочувствующими, и мне кажется, что этого вполне достаточно.
— Серьёзный разговор Петр Аркадьевич. К сожалению, поверхностность может в любой момент обернуться другой стороной. В этом и заключается её недостаток.
— Должен согласиться с вашими выводами, но на то и пастырь, чтобы вести стадо.
— Так то оно так…
Павел слушал разговор, находясь в состоянии, которое было сходно с сильным опьянением. Ему казалось, что его голова не держит равновесие и постоянно стремиться упасть вниз.
— Всего нам не обсудить. Я сегодня встречусь с господином Резниковым, и он приедет проведать Павла Владимировича в ближайшее время.
— Постарайтесь Петр Аркадьевич. Вы знаете, как это для нас важно.
— «Вы знаете, как это для нас важно. Вы знаете, как это для нас важно» — сказанное Борисом предложение долбило по сознанию Павла.
Страх снова залез внутрь. Спрятался между горлом и грудью. Сознание пульсировало какое-то время, прорывалось сквозь пелену густого тумана. Первым признаком стало онемение пальцев на руках, за ним последовало неприятное головокружение. Глаза преодолели преграду. Беседка была такой, как и должна была быть. Домик вернул себе утраченный облик. Пальцы, пощипывая, наполнялись кровью. Возле Павла никого не было. Его любимый автомобиль стоял совершенно одиноко, но даже с расстояния десятка метров Павел отчётливо видел следы от шин недавно покинувшего это место чужого автомобиля.
Поднявшись, Павел понял, что его сильно штормит. Он уперся рукой в деревяшку ограждения и простоял больше минуты. Дверь в дом была открыта настежь. Память подводила Павла, он не мог вспомнить оставил ли он её в таком положение, или его уже ждет господин Резников, любезно откликнувшийся на призыв своих друзей батюшки Бориса и Петра Аркадьевича Столпнина, которым по совместительству являлся господин Выдыш и никто другой.
