Смоленская Русь. Княжич 1 (СИ) - Алексей Янов (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Освоить латинский язык, тоже не составило особого труда. Через несколько уроков я вышел на тот начальный уровень, что раньше знал княжич. С греческим дело обстояло заметно хуже. В той жизни я с ним вообще не сталкивался, разве, что с отдельными словами эллинского происхождения, ставшими в моё время интернациональными. Поэтому на прежний уровень княжича я смог выйти только через пару–тройку месяцев.
С исчислениями я вообще не дружил! Ну, претило всему моему естеству использовать буквы вместо цифр. Из Византии пришли на Русь начатки математических знаний. Таблицаумножения называлась "счет греческих купцов", а числа записывали на греческий манер, с помощью букв. Варламий, слава Богу, имел представление об арабо–индийском исчислении, этой лазейкой я нагло и воспользовался, полностью отказавшись от старославянской записи цифр буквами, перейдя, при вялом неодобрении Варламия, исключительно на "басурманский счёт".
Несколько позже, в процессе учёбы выяснилось, что у моего учителя была весьма странная библиотека. Единственный книгой, содержащей естественнонаучные знания, была книга Иоанна экзарха Болгарского «Шестоднев». Она содержала сведения по различным областям знаний: астрономии, астрологии, географии, ботанике, зоологии, анатомии и физиологии человека. Понятно, что многие знания в ней были ошибочными, поскольку базировались на трудах Аристотеля, Платона и Демокрита. Так же, как в Греции, самым популярным чтением были жития святых – этой литературы у Варламия в частности и вообще в монастырях было более чем достаточно! Русь продолжала питаться греческой культурой, и монахи – главные проводники знаний, ездили учиться в Грецию. Какой–либо сугубо практичной литературы, при прочтении которой можно найти богатое месторождение руды, выкопать шахту, построить завод, начать какое–либо производство, изготовить оборудование, или как вариант книга о ремёслах – ничего подобного здесь не было. Плюс к этому, совершенно не достаточно были развиты такие науки как химия, математика, физика, астрономия. Эти упущения со временем следовало начинать исправлять.
На следующий день состоялся помин, по случаю "сороковин" – сорок дней назад от морового поветрия скончались мать, а за три дня до этого младшая сестра княжича. Я этих дам совершенно не знал, но на пиршестве, состоявшемуся по этому поводу, пришлось держать подобающую случаю скорбную мину лица. Присутствовали все воеводы, бояре и простые дружинники оставшиеся, не смотря ни на что, при князе, пусть даже и в изгнании. При помощи Перемоги и наушничающих дворян я с большинством из них был уже заочно знаком, с некоторыми даже, за последние дни, успел перезнакомиться по новой, лично.
На пир, что был уже в разгаре, меня привёл Перемога. На это праздничное мероприятие я несколько припозднился, так как после выматывающей тренировки, устроенной мне моим же наставником, еле подволакивая от ломящей усталости ноги, я отправился в баню. О чём почти сразу же пожалел. Топилась банька "по–чёрному", в помещении было темно и дымно, прям до удушливости. Помывшись на "скорую руку", или, лучше сказать, растерев грязь по телу, я, при помощи вездесущих дворян, облачился в предбаннике в одежды. На меня были натянуты льняные рубахи, портки, полушубок мехом внутрь, а поверх всего этого нацепили нарядный «скомороший» кафтан. На улице мороз пощипывал разгорячённое тело. Впотьмах подворья тускло освещаемой факелами дежурных стражников, ежеминутно поторапливаемый Перемогой, по крутому крыльцу мы поднялись на второй этаж терема, сразу оказавшись в гриднице густо усеянной чревоугодничающим, пьющим и веселящимся народом.
Я устроился на лавке по правую руку от Изяслава Мстиславича, Перемога "приземлился" рядом со мной. Изяслав Мстиславич встал, произнёс короткую речь во здравие поправившегося сына, разгорячённая публика в ответ шумно заголосила, опрокидывая в глотки содержимое своих кубков и прерванное пиршество, как ни в чём не бывало, продолжилось с новой силой. На молодого княжича перестали обращать внимание, тем самым дав мне, возможность не только насытится вкуснейшей убоиной, источающей непередаваемые ароматы, но и внимательно приглядеться к собранному здесь самому цвету местного воинства – к дружине смоленского князя.
И здесь Перемога оказал мне помощь, заочно знакомя меня с дружинниками – многочисленными гриднями, детскими, отроками и редкими боярами князя. Абсолютное большинство бояр осталось в Смоленске, за Изяславом Мстиславичем в изгнание последовали лишь самые верные и преданные его сторонники.
Сожрав, прям таки со зверским аппетитом, лебяжью лапку, шмат кабаньего окорока и подзаправившись пивом, Перемога принялся меня просвещать на предмет "ху из ху" из здесь присутствующих.
Относительно самого Перемоги Услядовича, своего воспитателя, я особо распространяться не буду. Для княжича он был подобно второму отцу, щедро одаривал его, а с недавних пор меня, всеми своими знаниями и умениями, без всякой утайки. Как говорится, с таким человеком готов пойти в разведку!
– Главного воеводу нашего князя, Злыдаря, ты уже знаешь, – просвещал меня Перемога, нашёптывая в ухо.
«– Да уж, наслышан!» – подумал про себя. Злыдарь– главный воевода княжеской дружины. Ему было около сорока лет. Это был приземистый коренастый человек с грубыми чертами лица. Его лицо отражало душу – хоть и грубую, но зато храбрую и прямую. Дружинники любили своего предводителя, потому что он был таким же простым рубакой, как и они сами.
Дождавшись от меня согласного кивка головой, Перемога продолжил шептать мне в ухо.
– Видишь вон того воя, со шрамом на ухе и золотой гривной на шее? – я перевёл взгляд на здоровенного бочкообразного мужика лет сорока. – Это Малыть – «правая рука» Злыдаря.
Сотник во многом был под стать своему командиру, но все эти черты в нём присутствовали в ретушированном виде.
– Рядом Анфим – продолжал меня просвещать Перемога. – Флотоводец, кормчий, участвовал в сражениях на речной воде и в Варяжском море. Неизменный глава судовых ратей, буде такие князем собираются. Мореман, одним словом, правда, со своей кровавой средневековой спецификой. Рядом с ним всегда тусуются его замы–подельники, отъявленные пираты. Осляд – дружинник «детский» князя, служил в купеческих «детях». И его старший двоюродный брат Вышата (Вышеслав) – дружинник «детский» князя, служил в купеческих «детях». Братья, не смотря на свою пиратскую деятельность, показались мне людьми прямыми, без "второго дна", но не в меру жестокими. Для них человека убить – что комара прихлопнуть.
Да и остальные десятники и большинство простых дружинников были ещё теми отъявленными головорезами. Вообще, внутренние взаимоотношения в дружине имели специфику, более всего свойственную дореволюционным казакам. Взаимоуважение, субординация, готовность погибнуть за друге своя, ну и тому подобное … Во взаимоотношениях между дружинниками, не смотря на довольно специфический контингент, не было фальши, жестокости, излишней дедовщины. Царили если не дружба, то приятельство и взаимовыручка. Вот такая получалась большая семья, в которой князь играл роль её главы и непререкаемого авторитета. Воеводы же, воспринимались рядовыми бойцами просто как атаманы и старшие товарищи – на поле боя им беспрекословно подчинялись, а в быту могли и поспорить и малость поругаться, но без фанатизма. Зарплата простого дружинника равнялась трём гривны серебра в год, плюс кормление за счёт князя.
– Боярина Дмитра, приехавшего из Смоленска ты уже знаешь. Чутка поодаль сидит боярин Воибор Добрынич, видишь как он шамкает челюстями? У него больше половины зубов выбито.
Дмитр был худее и выше Воибора. Очертания лиц бояр прятались в бородах.
Сидящий рядом боярин Жирослав Олексич выглядел весьма колоритно. Смуглолицый, с немного крючковатым носом, иссини чёрными волосами и бородой.
Рядом с ними восседал Заройский наместник князя, именем Онфил – грузный мужчина с одутловатым лицом.
