Алхимия - Канселье Эжен (читать книги онлайн TXT) 📗

Мельхиор, воссылая хвалу нашей веши, пытается описать неописуемые достоинства этого божественного субъекта, который является как объектом священного жертвоприношения, так и основным субъектом алхимического делания:

«О, блаженный Создатель земли, паче снега убелённый, слаще всякой сладости, бальзамом блистающий в глубине чаши. О, спасительное Лекарство человеков, в самые краткие сроки исцеляющее всякую телесную немощь и продлевающее жизнь; ты обновляешь человеческое естество, обращаешь в бегство нищету, одаряешь богатством, утишаешь грусть и оберегаешь нашу жизнь^[119]».

XXXVI. Cabala, Speculum Artis & Naturœ (таблица 3)

На переднем плане — заяц, о котором много писал Фулканелли. У многих людей словно повязка на глазах, они не умеют видеть, некоторые же не боятся охотиться с хорьком на кроликов прямо под алтарём. На возвышении нагие супруг и супруга, ожидающие соединения, для которого им приготовлено ложе у печи.

Алтарь, на котором священник совершает жертвоприношение, — это тот же самый камень, что воздвиг Моисей во благодарение Богу за совершившееся чудо в Хориве. Скала, которая источает воду, утоляющую жажду людскую.

«…и жезл, имже пресекл ecu море, возми в руку твою, и пойди. Аз же стану тамо прежде пришествия Твоего оу камень в Хориве. И оудариши в камень: и изыдет из него вода, и да пиют людие. Сотвори же Моисей тако пред сыны Исраилевыми^[120]».

На третьей странице Кабалы необычным образом изображён именно путь к алтарю, который был подробно описан Отцами Церкви как таинственный, духовный, царский, бессмертный, страшный Престол — всё это в двойном смысле, физическом и нравственном. В таком же двойном смысле следует понимать и запрещение восхождения на гору всем, кроме Божьего служителя, приносящего оттуда воду живую (eau bénite) в питие и утешение верным:

«И рече Моисей к Богу: не возмогут людие взыти на гору Синайскую: ты бо завещал еси нам, глаголя: определи гору и освяти ю^[121]».

В древних трактатах по герметической философии вообще много говорится об этой огненной воде, бьющей из горы, de cavernis metallorum. Согласно Гермесу, эта вода исцеляет металлы от их проказы. Космополит следующим образом описывает истечение этой огненной воды:

«Я говорил уже, что небесное солнце сообщается с центрическим, ибо небесное солнце и луна обладают единой силой и достоинством лучевого истечения на землю. Так тепло с теплом, соль с солью соединяются. И как центрическое солнце создаёт видимые морские приливы, так солнце небесное тоже в своём море тонких вод порождает прибыль, но неощутимо^[122]».

Для тех же, кто уже начитан в наших старинных авторах, приведём выдержку из Книги чудес Господа Нашего, Учителя и Спасителя Иисуса Христа:

«И начала жена начальника просить их (Марию и Иосифа) остановиться в доме ея; и предложила Иосифу доброе угощение, разделённое многими людьми. В полдень же приготовила ванну для омовения Господа Иисуса. Когда же Господа нашего омыли, жена погрузила в воду сию своего сына. И пятна проказы, ею же болен был младенец, исчезли. И возблагодарила жена Господа и рекла: „Блаженна Матерь Иисусова! Како воды, облекавшая плоть Его исцеляют от проказы людей от Его же рода?“ И одарила жена Марию богато и проводила с честию великою»^[123].

Всё это та же самая вода, что освящается Церковью в Великую Субботу, накануне Пятидесятницы и в каждое Воскресение. Добавляя в нея щепоть такой же благословенной соли, а затем окропляя верных во очищение их, священник произносит:

«Окропиши мя иссопом, и очищуся, омыеши мя и паче снега убелюся. Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей^[124]».

* * *

Невозможно отрицать, если действительно исходить из преемства, постоянства и неизменности осуществляемого Церковью культа, творимого на священном камне ея алтаря, краеугольном камне для всех зиждущих, тот непреложный факт, что священник осуществляет высочайшее из всех возможных тайнодействий; образ этого таинства — исполненная внимания работа алхимика у атанора. Оба они — священник и мастер — ищут Божественной милости, неотменимо необходимой во здравие человеков и сущностно бескорыстной; оба, хотя и из разных материалов, тайным образом, созидают единое вещество духовного обновления.

Сколь же ошибочна молва, утверждающая, будто алхимики стремятся лишь к искусственному производству золота — ведь истинная их цель — открытие Всеобщего Лекарства тройного действия, созидающего ведение, здравие и богатство!

Гостия — доступное для многих проявление верховного Лекарства и не случайно восточные христиане именуют кусочки евхаристического хлеба угольями. Краеугольный камень Христос для них — живой уголь, как и для алхимиков красный камень Великого Делания — карбункул Мудрецов (carbunculus, маленький уголёк). Не этого ли горящего угля коснулись уста пророка Исайи?

«И послан бысть ко мне един от серафимов, и в руце своей имяше оугль горящ, егоже клещами взят от олтаря: и прикоснуся оустнам моим, и рече: се прикоснуся сие оустнам твоим и отимет беззакония твоя, и грехи твоя очистит^[125]».

От имени всех верных приносит священник жертву и всем верным раздаёт ея в снедь как высочайшее из всех Лекарств, алхимик же совершает своё делание в глубоком одиночестве, в иной форме, но точно так же стремясь обрести божественный дар, charis. Это греческое слово, означающее высшее духовное начало, имеет множество смыслов. Именно его употребляет святой Павел в значении, которое только одно и может быть водителем как священника, так и философа (ввиду отличий церковнославянского и французского вариантов текста приводим также необходимый для понимания мысли Э. Канселье французский текст, а также его подстрочный перевод — перев.):

«Si je parle les langues des hommes et des Anges; d'autre part que je n'aie pas la charis, je suis comme un airain sonnant, ou une cymbale retentissante».

«Et quand j'aurai connu la prophétie et que j'aurai étudié tous les mystères, et toute science; et quand j'aurai eu toute la foi de manière à ce que je transporte les montagnes, mais que je n'aurai pas eu la charis, je ne suis rien» (Première Epître aux Corinthiens, ch. XIII).

Подстрочный перевод:

«Если я говорю языками людей и Ангелов, но не имею дара, то я подобен меди звенящей и кимвалу бряцающему.

И когда я знаю пророчества и изучил все мистерии и всю науку; и когда пребываю в такой вере, что могу передвигать горы, но не имею дара, то я ничто».

«Аще языки человеческими глаголю и аггельскими, любве же не имам, бых яко медь звенящи или кимвал звяцаяй. И аще имам пророчество, и вем тайны вся и весь разум, и аще имам всю веру, яко и горы преставити, любви же не имам, ничтоже есмь». (I Кор., XIII, 1–3).

Греческие христиане именуют евхаристическое приношение Δῶρον, Dôron, Дар, Святые Дары. Но этим же словом Дар в лучших герметических трудах именуется именно Философский Камень, причём тогда, когда он доведён до высшей степени совершенства. В распространённом и дополненном виде это существительное образует заголовок трактата Жоржа Ораша (Georges Aurach), «написанный в Страсбурге и собственноручно раскрашенный в год от Рождества Спасителя искуплённого Им человечества 1415». В январе 1920 года нам удалось быстро скопировать этот труд, он называется Драгоценнейший Дар Божий, с великолепной рукописи XVII в., которую нам дали на один день. Затем мы использовали свой собственный экземпляр, который достаточно точно воспроизводит книжную готику XV века с двенадцатью иллюстрациями, сопровождающими текст, и характерной для эпохи акварельной буквицей.