Капитализм и шизофрения. Книга 2. Тысяча плато - Делез Жиль (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Обмен — только явление: каждый партнер или каждая группа оценивает стоимость последнего полученного объекта (объекта-предела), и отсюда вытекает очевидная эквивалентность. Уравнивание — это результат двух неоднородных серий, обмен или коммуникация следуют из обоих монологов (разглагольствование). Нет ни меновой стоимости, ни потребительной стоимости, а есть, скорее, оценка «последнего» обеими сторонами (расчет риска, заключенного в преодолении предела), оценка-предвосхищение, принимающая во внимание как ритуальный характер, так и утилитарный, как сериальный характер, так и обменный. Оценка предела для каждой из групп присутствует с самого начала и уже управляет первым «обменом» между ними. Конечно, на самом деле есть и нащупывание, оценка, не отделимая от коллективного нащупывания. Но она не касается количества общественного труда, она касается идеи «последнего» (с той и с другой стороны) и совершается с переменной скоростью, но всегда быстрее, чем время, необходимое, чтобы действительно достичь последнего объекта или даже чтобы переходить от одной операции к другой.[599] В этом смысле оценка по существу носит предвосхищающий характер, то есть уже присутствует в первых терминах серии. Мы видим, что маржиналистская выгода (связанная с последним полученным объектом на обеих сторонах) является относительной не столько к абстрактно предполагаемому складу, сколько к соответствующей сборке обеих групп. Парето шел в этом направлении, когда говорил скорее об «офелимите»[600], чем о маржиналистской полезности. Речь идет о желательности как компоненте сборки — каждая группа желает согласно стоимости последнего полученного объекта, по ту сторону которого она была бы вынуждена изменить сборку. И у любой сборки именно две стороны — машинизирование тела или объектов и высказывание группы. Оценка «последнего» — это коллективный отказ, которому соответствует вся серия объектов, то есть это — цикл или осуществление сборки. Таким образом, первобытные группы менял появляются как сериальные группы. Это особый режим, даже с точки зрения насилия. Ибо даже насилие может быть подвергнуто маржиналистской ритуальной обработке, то есть оценке «последнего насилия» постольку, поскольку оно пропитывает всю серию ударов (за пределами которых начался бы другой режим насилия). Раньше мы определяли первобытные общества через существование механизмов предвосхищения-заговора. Теперь мы лучше видим, как эти механизмы конституируются и распределяются — именно оценка «последнего» как предела конституирует предвосхищение, которое, одновременно, предотвращает «последнее» как порог, или как окончательное (новая сборка).
Порог приходит «после» предела, «после» последних объектов, какие могут быть получены, — он отмечает тот момент, когда явный обмен более не представляет интереса. Итак, мы полагаем, что склад возникает именно в данный момент; до этого могли существовать амбары обмена, амбары, наполненные специально для обмена, но не было никакого склада в собственном смысле слова. Именно обмен как раз-таки и не предполагает предварительного склада, он предполагает только «гибкость». Склад возникает лишь тогда, когда обмен перестает быть интересным, желательным для обеих сторон. Вдобавок должно существовать условие, которое создает заинтересованность в складе, его желательность (иначе мы скорее разрушили бы, растратили объекты, чем складировали их: растрата — это на самом деле то средство, благодаря которому первобытные группы предотвращают склад и поддерживают свою сборку). Склад сам зависит от нового типа сборки. И без сомнения, есть немало двусмысленности в выражениях «потом», «новый», «уступить место». Фактически порог уже там, но вне предела, который довольствуется тем, что размещает порог на некой дистанции, довольствуется тем, что держит его на дистанции. Проблема в том, чтобы узнать, что это за другая сборка, создающая актуальную заинтересованность в складе и его желательность. У склада, как нам кажется, есть необходимый коррелят — либо сосуществование одновременно эксплуатируемых территорий, либо последовательность эксплуатации одной и той же территории. Именно в этом пункте территории формируют Землю, уступают место Земле. Это — сборка, включающая с необходимостью склад и конституирующая в первом случае экстенсивную обработку земли, а во втором — интенсивную обработку земли (следуя парадигме Джейн Джекобе). Теперь мы видим, чем порог-склад отличается от предела-обмена — примитивные сборки охотников-собирателей обладали единством осуществления, задаваемым эксплуатацией территории; здесь действует закон темпоральной последовательности, ибо сборка проявляет упорство, только меняя территорию в конце каждого осуществления (странствие [itinerance], странствование [itineration]); и в каждом осуществлении есть повторение или темпоральная серия, стремящаяся к последнему объекту как «индексу», как объекту-пределу или марганальному объекту территории (итерация, управляющая очевидным обменом). Напротив, в другой сборке, в сборке склада, действует закон космического сосуществования, он касается одновременной эксплуатации различных территорий; когда же эксплуатация является последовательной, то последовательность осуществлений касается одной и той же территории; и в рамках каждого осуществления или эксплуатации сила сериальной итерации уступает место могуществу симметрии, а сила рефлексии — могуществу глобального сравнения. Таким образом, лишь в описательных терминах мы противопоставляем сериальные, странствующие или территориальные сборки (действующие благодаря кодам) и оседлые сборки, сборки совокупности или Земли (действующие благодаря сверхкодированию).
Земельная рента, в своей абстрактной модели, появляется именно благодаря сравнению разных территорий, эксплуатируемых одновременно, и благодаря последовательной эксплуатацией одной и той же территории. Самая плохая земля (или самая плохая эксплуатация) не включает в себя ренты, но делает так, что другие [земли] ее включают, «производят» ее компаративным образом.[601] Склад — это то, что позволяет сравнивать продуктивность, или урожайность (одни и те же посевы на разных землях, разнообразные последовательные посевы на одной и той же земле). Категория последнего подтверждает здесь собственную экономическую значимость, но полностью меняет свой смысл — она уже обозначает не конечный пункт самовыполняющегося движения, а центр симметрии для двух движений, одно из которых ослабляется, а другое усиливается; она уже обозначает не пределы упорядоченной серии, а самый нижний элемент главной совокупности, причем такой порог совокупности — наименее богатая земля из всех одновременно эксплуатируемых земель.[602] Земельная рента гомогенизирует, уравнивает разные производительности, сообщая собственнику почвы об избытке самой высокой производительности по отношению к самой низкой — ибо цена (включая прибыль) устанавливается на основе наименее производительной земли, а рента добивается сверхприбыли, относящейся к наилучшим землям; рента добивается «разницы, получаемой благодаря использованию двух равных количеств капитала и труда». Это и есть тот тип аппарата захвата, который неотделим от процесса относительной детерриторизации. Земля как объект сельского хозяйства, действительно, предполагает детерриторизацию, ибо вместо того, чтобы люди распределялись на подвижной территории, именно доли земли распределяются между людьми в зависимости от общего количественного критерия (плодородие на равной площади). Вот почему земля — вопреки другим стихиям — формирует основание для рифления, действующего посредством геометрии, симметрии, сравнения: другие стихии — вода, воздух, ветер и недра — не могут быть рифлеными и посему приносят ренту лишь благодаря тому, что они определяются своим местом, то есть землей.[603] У земли есть две возможности для детерриторизации: ее качественные различия сравнимы друг с другом с точки зрения количества, устанавливающего соответствие между ними и пригодными для эксплуатации частями земли; все эксплуатируемые земли могут быть присваиваемы — в противоположность внешней дикой земле — с точки зрения монополии, фиксирующей одного или нескольких собственников почвы.[604] Именно вторая возможность обуславливает первую. Но обе возможности вместе предотвращаются территорией — в территоризации земли — и теперь осуществляются благодаря складу и в сельскохозяйственной сборке, посредством детерриторизации территории. Присвоенная и поддающаяся сравнению земля извлекает из территорий центр схождения, расположенный вовне; земля — это идея города.
