Повісті та оповідання, драматичні твори - Квитка-Основьяненко Григорий Федорович (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Аграфена Семеновна. Видно, знает свет. У нас в Петербурге в подобных случаях всегда так изворачиваются.
Шпак. На кого же он, маточка, потом бросился?
Фенна Степановна. Бросился бежать, да не попал по дорожке, а прыгнул в пруд и как раз по этое время (указывает по грудь). Я так и обмерла!
Шпак. Отчего же вы, маточка, обмерли: от испугу или от жалости?
Фенна Степановна. И от испугу, и от жалости-таки.
Ш п а к. И от жалости? Вот что!
Фенна Степановна. Ах, боже мой, Кирило Петрович! Не подумайте чего худого. Жалость по человечеству и ничего больше, хоть сейчас убейте, больше ничего. Я уж его и не видала, начала кричать не своим голосом и бросилась к вам.
Опецковский. Сравнивая теперешнее происшествие с ходом европейской политики, я нахожу, что подобный из-норот пе новый. Когда английский министр Питт22 вздумал, в рассуждении рестраврацин, и... в... нот но вспомню, в котором это году... Тимофей Копдратьонпч! Вы помните, и котором это году?
Лопуцьковский. Это было в 32-м году, что я вояжировал из Чернигова в Воронеж и обратно...
Шпак. Я теперь понял, как это произошло! Тут ость Ошибка. Капитан, условясь в свидании и ожидай ого, чуть увидел из-за плетня вашу ручку, Фенночка, то н счел со за Присину, с которою у него, должен вам открыть, большие лады.
Аграфена Семеновна. А-а, так вот что!
Фенна Степановна. Образумьтесь, Кирило Пет-рович, что вы? Я не наудивляюсь, как можно с пашим умом так часто и легко ошибаться? Возможно ли, чтобы кішитпп не различил моей руки с Присиною? Нет, это его умысел да честь мою. Когда ему в Присе отказали, так он, видно, в меня влюбился.
Шпак. Говорите вы, маточка, что хотите, а оно точно так, как я говорю. Наконец, чтобы пресечь все это, я принял твердое намерение успокоить нас, а тебя, Присинька, проучить. Сего же дня сговариваю тебя с Тимофеем Кон-дратьевичем, а вас прошу вечером на сговор. Сейчас зазываю всех соседей. Конец делу, и капитан останется в дураках!
Присинька. О боже, что я слышу!
Лопуцьковский. Ах, как я счастлив буду! Тогда могу вояжировать вдвоем еще далее Воронежа.
Аграфена Семеновна. Прекрасно вздумано. Ужо ввечеру вы увидите на мне платье самой последней моды,— сущий антик!
Э в ж е и и (Присиньке). Не грусти так, моя маіпор Присинька! Разве это пе великое утешение, что ты будешь замужем? Я, на твоем месте, все бы нела и скакала.
Опецковский. В рассуждении реставрации, эта мера весьма близка к той, которую иногда английские министры предпринимают...
Шпак. Вы, маточка, что так задумалися? Согласны ли на мой план?
Фенна Степановна. Выдумка ваша не глупо вздумана, только жаль, что я прежде этого не знала и не распорядилась с ужином... А гостей таки много будет, надо их принять и угостить;.. Так я это и думаю об ужине.
П р и си н ь к а. Батенька и маменька! сделайте милость, не губите меня, не выдавайте за Тимофея Кондратьевича!
Я не пойду за капитана, когда он вам не угоден, да и ни за кого. Отпустите меня в монастырь!
Л о п у ц ь к о в с к и й. Я не придумаю, отчего я вам так противен!
Фенна Степановна. С чего ты это вздумала отказываться, когда я уже все блюда к ужину придумала?
Шпак. Не бывать этому, вздор! Честь моя требует решительной меры. В самом деле, не на дуэль же мне с этим сорвиголовою выходить! Отдам тебя другому, а капитан хоть волком вой. Теперь не угодно ли в дом к чаю, а потом, когда прочие гости подъедут,— тогда и сговор, и в саду танцы и гулянье.
Аграфена Семеновна. У нас в Петербурге все такие случаи обыкновенно происходят в саду. Пойти к туалету. (Берет мужа и уходит.)
Присинька, Что я должна делать, несчастная!
Эвжени. Чудно! Идет замуж и горюет!
Обе идут к дому.
Лопуцьковский. По праву жениха я должен находиться при невесте неотлучно. (Идет за ними.)
Шпак. Теперь пойду писать зазывные письма, пошлю за музыкантами и займусь иллюминациею в саду. (Идет к дому.)
Фенна С т е п а н о в н а. Не оставляйте же меня, душечка, одной. Того и смотри, что капитан, увидевши меня одну, выскочит из-за кустов с своею любовию. Долго ли до беды? Пропала тогда с душой и телом. (Спешит за мужем.)
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Скворцов и Шельменко выходят с разных сторон.
Скворцов. Где ты это пропадаешь? Я тебя жду больше часа. Успел ли что проведать?
Шельменко. Усьо узнав, ваше благородіє! Усьо благополучно и усьо гаразд.
Скворцов. Что же ты узнал?
Шельменко. Панночка плаче, мов'на лотоках вода біжить.
Скворцов. Что же тут хорошего? Чего же она плачет?
Шельменко. Сьогодні увечері її просватають за того поганого панича.
Скворцов. Пропали все мои надежды!.. Но бедная Присинька плачет, видно, чувствует свое несчастье и решительно не хочет за него.
Шельменко. Аж труситься, ваше благородіє, та, будучи, рішительно жала...
Скворцов. Что слышуі.. Ожидал ли я от нее такой перемены?.. Но кто тебе сказал, что она охотно идет за другого, и отчего же она плачет?
Шельменко. Мені ніхто нічого не казав, затим що я нікого, не бачив.
. Скворцов. С чего же ты взял, что она охотно идет?
Шельменко. Вістимо, ваше благородіє. Яка б то дівка щоб заміж не хотіла? А коли хоче, так, стало бить, буде плакати. Нехай же не заплаче, то мати зараз їй потилицю натовче. Так от я собі, будучи, догадався: як чути, що увечері сватання, а дівка, вістимо, що хоче, так І приходиться.їй плакати; так, теє-то, і відлепортуоав, будучи, вашому благородію!
Скворцов. Так это только твои глупые догадки; по что рассказывают люди?
Шельменко. Нічогісінько не. розказують.
Скворцов. Ты, верно, не заводил с ними об этом материи?
Шельменко. Де-то вже не заводив, ваше, благоро* дієї Казав і про матерії, і про кожухи, було там і про вівці, і про панночку, загинав і про бджоли, так ніхто нічичирк! Усі жахаються від нас.
Скворцов. Ты же имел там какую-то любезную? Она должна бы тебе все передавать.
Шел ь мен ко. А, щоб та любезна сказилась! Знаете що, ваше благородіє? Той жених, та, будучи, собі багатий; так і хлопці його, трясця їм, мають дещо, так до моєї Мот-рі та, теє-то, і підсипали то мочених кисличок, то горіхів, так вона до них і розпадається, а мені, як нічим її ніддоб-рити, так будучи, плює. Коли б ваше благородіє, будучи, пожалували красну бамажку, абощо,—так, для усякого розходу, то, може б, вона і подобрішала.
Скворцов. Вздор, пустяки! Можно и без того обойтись.
Шел ь мен ко. Я ще, ваше благородіє, як ще, будучи (вздыхает), служив у земському суді, так чував і від членів, та і від самого ееклетаря, що буцімто суха ложка рот дере.
Скворцов. Перестань об этом, а придумай, что миє делать, пока есть возможность не допустить Лопуцьков-ского владеть моею Присею.
Шельменко (размышляя). Придумати? Що б то придумати? Дій його честі!.. Е, знаєте що, ваше благородіє? Ось тут у садку, увечері, вони зап’ють сватання. Там такий бенкет буде, що гай-гай! Птицю патрають, локшину кришуть, каганці готують, щоб по садку скрізь видко було. Так ви прикажіть Усачову, будучи, запрягти нашу бричку, та й нехай дожида біля греблі, а ми тут між кущами поприсідаємо. Як вони розгуляються, та ще, може, підуть у проходку по саду, а ми тут панночку хап, та до брички, та навтікача до шлюбу... І усе, теє-то, прочее. Нехай собі, будучи, об поли руками б’ються, а завтра, нічого робити, сами зап’ють весілля. Ось зробим лишень так, то й буде гаразд.
Скворцов. Я решусь и на эту крайность. Останься здесь,— к тебе Шпак имеет доверенность и не будет подозревать тебя. Ты же проворь как можно: предвари При-синьку, чтобы она ничего не страшилась, и, заговорив ее, доведи ее скрытно от всех до той яблони; я вас буду там ожидать. Ах, Шельменко! Если ты успеешь, то я не знаю, чем тебе благодарить. Все для тебя сделаю!
Шел ь м е н к о. Мені вже, ваше благородіє, коли вже кажете, що отставки дати не можна, так держіть мене при собі. Я вже від вас нікуди не піду.
